Быстро схватив покрывало и бросив его на дверной проем снизу, она протащила Дэя.
Ей было плевать на себя. Главное — спасти его.
Воздуха не хватало.
Ее плечи больно жгло. Она чувствовала запах паленых волос.
Виктория посмотрела в коридор.
Главная лестница уже сгорела.
Она оглянулась.
Лестница для слуг!
Моля бога, чтобы она еще не сгорела, девушка продолжила тянуть обездвиженное тело Дэймона. И молила о том, чтобы ей хватило сил.
Прямо над ними затрещала балка.
Виктория испуганно подняла голову.
Нет! Нет!
Стараясь тащить Дэя быстрее, чтобы избежать ещё одной опасности, Тори обессиленно упала.
Слезы застлали ей глаза.
Раздался пронзительный хруст балки над головой и…
Тори закрыла Дэймона своим телом.
Сильная боль пронзила ее плечо.
Я не сдамся! Не сдамся! Никогда не сдавалась!
Слезы текли по ее щекам…
Сил скинуть придавившую ее балку не было.
Боже… Помоги ему. Пусть он живет. Я знаю, что согрешила… Забери мою жизнь, но сохрани его.
Я люблю его.
Виктория обессилено лежала на мужской груди и гладила его рукой. Но почувствовав влагу на его черном камзоле, подняла руку и посмотрела на свои дрожащие пальцы. На них была кровь.
Его кровь.
— Нет… Нет…
Оглянувшись на коридор, девушка увидела кровавую дорожку, тянущуюся из комнаты, уже полностью объятой огнем.
— Нет… Не умирай. Не умирай, Дэй. Я люблю тебя! Слышишь? Люблю… — голос ее был слаб.
Его камзол был мокрым от ее слез и от его крови.
Я не оставлю тебя. Я умру вместе с тобой.
Но в следующий момент балка слетела с ее плеча.
— Тори! Ты можешь идти?
Виктория устало подняла голову.
Ангел.
— Спаси его, Дрейк. Прошу… — прошептала она.
Гордон помог ей подняться на ноги и взял на руки Дэймона.
Виктория шла медленно, превозмогая сильную боль.
— Пожалуйста, вынеси его отсюда! Прошу, Дрейк! Умоляю… — силы в ее голосе практически не было, но он звучал достаточно громко.
Гордон кивнул и побежал через горящие двери, неся на руках своего друга.
Пройдя ещё несколько метров, Тори упала.
Я больше не могу. Не могу.
Темнота поглощала ее.
Но она почувствовала, как сильные руки подняли ее и через несколько мгновений в легкие ворвался поток свежего воздуха.
Глава 48
Дрейк Гордон метался по коридору своего дома, сходя с ума от тревоги.
Тори и Дэймона только что доставили. Девушка была без сознания, а его друг…
Черт!
Состояние Дэя можно отнести больше к смерти, чем к жизни.
Перед тем, как вбежать в горящий дом в попытке их спасти, он сразу же отправил слугу за доктором. Но его до сих пор не было.
Виктория получила сильные ожоги, но по крайней мере она будет жить, в отличие от Ханта.
Гордон переживал за друга. Он видел его ранение…
Теперь мы с тобой точно, как братья, Дэй…
И у него была лишь одна надежда на его спасение. И то очень призрачная.
Черт возьми!
Роэн О'Каллахан появился в коридоре внезапно, пытаясь перевести дыхание после быстрого бега.
— Где Тори?
— В комнате, — Дрейк быстро схватил мужчину под руку и потянул в спальню. Но не там, где лежала девушка, а там, где лежал его друг. — Роэн, ты должен сделать то, что хорошо умеешь.
Увидев на постели герцога Кроуфорда, О'Каллахан застыл. В воздухе витал запах смерти.
Одежда герцога была прожжена во многих местах, лицо было серым, а губы имели синеватый оттенок. Белые простыни, на которых он лежал, окрасились в красный цвет.
— Его ранили. В живот. Пуля застряла ближе к боку.
Ирландец молчал и наблюдал за полуживым мужчиной, лежащим на постели.
— Я не могу.
Дрейк мысленно чертыхнулся.
Конечно, Роэну нет смысла его спасать! Нет смысла сохранять ему жизнь! Смерть Дэя поможет вернуть ему любимую женщину!
— Ты можешь! — заорал Гордон, поднимая свою одежду и оголяя живот. — Вот! Это то, что ты можешь! — он показывал на шрам от пули на своем животе. — Это ты спас мою жизнь! Ты смог, Роэн! И у Дэймона нет времени ждать доктора! Пуля почти в том же месте, что была у меня!
— Я не могу дать гарантий, Дрейк! Он все равно может умереть! И Тори всю жизнь будет винить в этом меня!
— Она никогда не простит тебе того, что ты не помог.
— Я не доктор, — взгляд голубых глаз был холодным, как лед.
— Нет, О'Каллахан. Ты не доктор. Но ты — человек. И мой друг. И ты умеешь это делать. Я прошу — помоги ему. Подари Ханту шанс на жизнь.
Ирландец вздохнул и чуть слышно чертыхнулся.
— Неси все спиртное, что есть дома.
Дрейк с готовностью кивнул, продолжая внимательно слушать, что еще нужно Роэну для этой операции.
— И возьми веревку, чтобы его привязать.
— Он без сознания.
— Боль будет такой сильной, что он придет в сознание. Но лишь на мгновение, потому что потом твой друг снова погрузится в темноту. И будем надеяться, что не навсегда.
Тори пришла в себя от боли. Она лежала на животе, и кто-то обрабатывал ожоги на ее спине.
Сознание было смутным, и девушка не понимала, что происходит.
— Где Дэй? — шепот был еле слышным, словно у умирающего человека.
Что-то холодное снова прикоснулась к ее спине, принося одновременно и облегчение, и сильнейшую боль.
Тори тихо застонала.
— Тише, мисс. Скоро я закончу. Вы получили сильные ожоги, — известил ее мужской голос. — Будем надеяться, что раны не начнут гноиться. Пока придется отказаться от плотных платьев.
Значит, это доктор.
— Где Дэй? — повторила вопрос Виктория.
— Я не понимаю, о ком вы, мисс. Мне сказали осмотреть вас в первую очередь.
Она хотела плакать. Но слез не было. Была только боль, щемящая душу тревога и пугающая неизвестность.
— Я прошу Вас…
Но доктор не дал ей договорить. Он приподнял ей голову и влил в ее рот немного горьковатой жидкости. Тори закашлялась.
— Где он? — не унималась она.
— В соседней комнате, — голос Дрейка прозвучал достаточно громко. Но Тори не видела его.
Виктория хотела расспросить Гордона о герцоге, но язык словно перестал ее слушать. Боль понемногу уходила, а в теле появилась странная легкость… Веки стали тяжелыми, налитыми свинцом. И Тори провалилась в сон.
Именно когда глаза девушки закрылись, из соседней комнаты раздался дикий мужской вопль. Резкий. Быстрый. А потом все затихло.
Дрейк перевел взгляд на Тори, а потом на стену соседней комнаты.
Клянусь. Я никогда не влюблюсь.
Через полчаса Дрейк и Роэн курили прямо в коридоре, сидя на полу и прижавшись спиной к стене. Все руки ирландца были в крови.
В крови человека, укравшего любовь его женщины.
— Я сделал все, что смог.
Гордон кивнул.
— Мы оба сделали все, что смогли. Теперь осталось лишь верить в чудо. Ты останешься?
— Придется. Потому что я только что выгнал этого шарлатана. Подумать только! Хант потерял столько крови, а этот идиот предлагает поставить ему пиявки!
— Спасибо тебе, Роэн.
— Я сделал это не ради него, а ради нее. Но ему придется пройти ещё семь кругов ада, чтобы вернуться в этот мир.
— Ад — это то, с чем он хорошо знаком.
— Ему нельзя опиум. Его тело должно сражаться, Гордон. Как сражалось и твое. Через боль.
— Боль ему не страшна. Разве только душевная, — улыбнулся мужчина. — Он выносливее меня. Я вообще не понимаю, как ты тогда сам не пристрелил меня.
— Иногда я об этом очень жалел.
Они улыбнулись, но каждый был погружен в свои мысли.
Ирландец мысленно высмеивал судьбу за этот поворот. Спасать жизнь человеку, которого ненавидишь все душой… Но Роэн, признаться, был поражен стойкостью Дэймона. Он действительно пришел в сознание от боли. Вскрикнул. Его глаза были безумны, но он не отключился сразу, чем вызвал невольное уважение.
Дрейк же вспоминал маленькую лесную хижину, где он переживал свой ад в компании О'Каллахана.
Они были на одном из заданий, когда одна маленькая пташка настолько вскружила ему голову, что он потерял бдительность в отношении ее. И именно эта женская ручка тогда всадила пулю в его живот.
Роэн не должен был за ним возвращаться. Но он решил иначе.
И именно ирландец убил женщину, которую Гордон был готов боготворить, но она оказалась предательницей. Была именно той, кто им нужен. Той, кого они искали.
Пока друг тащил его на руках, он обсыпал его такими проклятиями!
— Лучше бы она отстрелила тебе достоинство, Гордон! Чтобы ты думал лишь одной головой!
А потом были одни мучения. Холод. Беспамятство. Невыносимая боль.
— Прости, но я не могу облегчить твою боль, — склоняясь и вливая в него теплое питье, говорил Роэн. — Зато ты будешь помнить о том, что с женщинами нельзя терять бдительность.
Как в тот момент Дрейк его ненавидел!
Лишь когда он пошел на поправку, Роэн объяснил, почему он не давал ему опиум.
— Опиум расслабляет тело и внутренние органы, а твое тело не должно спать. Оно должно бороться. Главное, не дать ране загноиться. Именно в этом ошибка многих докторов. Пиявки и опиум.
— Откуда ты знаешь?
— Один китаец подсказал, — рассмеялся О'Каллахан.
И больше Гордон его не спрашивал, потому что каким бы не было лечение, он спас ему жизнь. Не раз Дрейк задумывался над тем, смогли бы его спасти английские доктора. Если принимать во внимание то, что они питали слабость к ампутациям при огнестрельных ранениях, а живот ампутировать нельзя, то скорее всего он бы не выжил.
И вот сейчас, Дрейк очень хотел верить в то, что Дэй будет сражаться за свою жизнь.
Впервые, друг мой, твоя любовь к боли сможет тебя спасти. Твой самый главный порок может стать твоим спасением.
Глава 49
В любви мужчинам нужны формы и краски; мужчины требуют образов. А женщины — только ощущений. Они любят лучше, чем мы: они слепы.
3 недели спустя
Виктория сидела у холодного надгробья и плакала, крепко зажав в руке букет полевых цветов.