Осколки густо осыпали сосну, продырявили вещмешок Ханыги и изуродовали пулемет. Без его веселого говора на острове сразу стало тихо.
Немцы, почувствовав это, снова появились на реке. Теперь от мыса они поплыли только на двух лодках. Но зато в лесу напротив острова появились автоматчики и с криками, стреляя на ходу, полезли в воду.
Барбашов мельком оглядел бойцов. Кунанбаева и Чиночкина, отстреливавшихся на правом фланге, уже не было видно. Их, должно быть, успел увести Клочков. Все остальные находились на своих местах.
— Бейте этих, что рядом! — скомандовал Барбашов и вытащил из кобуры пистолет.
Бойцы открыли огонь по автоматчикам. Ханыга вскочил во весь рост и швырнул лимонку. Не долетев до берега, она упала в воду и там разорвалась. Барбашов инстинктивно пригнулся. А когда взглянул на реку опять, то увидел лишь бьющиеся в воде тела. Часть немцев повернула назад. Часть в замешательстве остановилась.
— Не любят! — осклабился Ханыга и снова припал к винтовке.
Но на смену убитым к воде подбежала новая группа немцев. Атака возобновилась. С острова надо было уходить, и уходить как можно быстрее.
— Плывите отсюда вместе с Косматых! — приказал Барбашов Ханыге.
— А вы? — вопросительно уставился на него боец.
— Немедленно выполняйте приказание! — разозлился Барбашов и толкнул Ханыгу в плечо. — Немедленно!
Ханыга схватил свой мешок, согнулся и в несколько прыжков очутился под высокой сосной возле пулеметчика. Оттуда оба они кубарем скатились в кусты.
— И вы уходите! — услышал вдруг Барбашов у себя над ухом голос Ремизова.
— Будем отходить вместе! — ответил Барбашов.
— Мы вас прикроем! — объяснил командиру свой план Ремизов.
— Пойдем вместе, — упрямо повторил Барбашов.
— У вас же Знамя, товарищ старший политрук! — закричал Ремизов.
Барбашов схватился за грудь и сразу ощутил под гимнастеркой жгут Знамени.
— В таком случае начинайте отход, как только мы достигнем того берега, — приказал Барбашов. — Мы дадим для ориентировки несколько выстрелов.
По острову снова ударили минометы. Одна мина взорвалась в ветвях дерева. Землю вокруг, словно дождь, окропили осколки. Барбашова лизнуло по щеке что-то горячее. Он зажал щеку ладонью. Из-под пальцев выступила кровь.
— Да уходите же вы скорее, — взмолился Ремизов. — Ну что же вы делаете?!
Барбашов сунул в руки бойцу гранату и, не говоря ни слова, бросился вслед за Ханыгой.
За спиной гулко заухали винтовочные выстрелы.
ГОВОРИТ МОСКВА
Лес за рекой был сильно заболочен. Зловонная жижа, покрытая жирными пятнами ржавчины, безжалостно засасывала бойцов, стоило кому-нибудь из них оступиться. Барбашов несколько раз менял направление движения отряда, но болотам, казалось, нет и не будет конца. Изредка осока сменялась зарослями камыша, камыш — кустарником. За кустарником встречались даже островки тщедушных, низкорослых осин. Бойцы с надеждой устремлялись к ним. Но за осинами опять начинались топь, камыш и осока.
Первое время, пока с реки доносились выстрелы, отряд отходил почти бегом. Потом шли. А еще позднее — ползли, хватаясь за ветки, за выгоревшую, сухую, острую, словно жестяную, траву, ползли, помогая друг другу, от кочки к кочке. Район, нанесенный на карту, давно уже был пройден. И теперь никто точно не знал, где находится отряд и в каком направлении следует идти дальше.
Спасение пришло неожиданно. Клочков заметил на осине затес и тотчас же остановил командира.
— Люди тут были, товарищ старший политрук, — взволнованно доложил он.
— Какие люди? — насторожился Барбашов.
— Охотники или лесник, а может, еще кто. Только это наши люди, советские.
— Откуда ты знаешь, что они тут были? — не поверил Барбашов.
Клочков указал на затес.
— Это не зря. Тут где-нибудь дорога есть, — уверенно сказал он и полез вперед.
Все с надеждой стали следить за ним.
Клочков, ступая по колено в воде, обошел вокруг затесанной осины раз, потом еще и встал на что-то твердое.
— Нашел! Вот же тропа! — радостно закричал он. — Я говорил!
Бойцы облегченно вздохнули. Бесконечное смердящее болото сразу перестало казаться страшным.
— Шоб от меня зависело, я б тебе, сержант, орден дал, — улыбаясь во весь рот, проговорил Ханыга. — Надо же, затес какой-то нашел. Мне бы и в башку не стукнуло взять его на примету… Ценный ты человек, Васильевич!
— Не мели лишнего, — нахмурился Клочков. И радостная улыбка, только что сиявшая у него на губах, снова сменилась строгим выражением.
— А куда же она нас приведет, эта тропа? — спросил Чиночкин.
— Пускай сначала отсюда выведет. А куда приведет, то будем видеть, — за всех ответил Косматых.
— Во всяком случае, по тропе идти легче, — поддержал Косматых Барбашов, и все цепочкой двинулись за Клочковым.
Как сержант находил путь — для всех осталось тайной. Он шел на ощупь, очень маленькими и осторожными шажками. Но с тропы не сбивался, и это казалось особенно удивительным. Глядя на него, Барбашов невольно вспомнил, как когда-то сержант рассказывал ему о том, что до армии работал в одном из лесных хозяйств Сибири. Тогда Барбашов не обратил на эту деталь внимания — мало ли какие специалисты приходили в армию. Зато теперь он по достоинству оценил охотничьи навыки своего верного помощника. Сразу стали понятными умение Клочкова безошибочно ориентироваться в любой чаще и какая-то исключительная, ему лишь присущая сноровка.
Часа через два тропа привела отряд к широким, густо заросшим цветами полянам. Издалека сквозь листву они выглядели пестрыми коврами. Гниль и смрад остались позади. Зудящий писк неисчислимых комаров, до тошноты надоевших бойцам во время ходьбы по болоту, уже на подходе к полянам сменился басовитым гулом пчел и неугомонным треском кузнечиков. Ступать по твердой земле было так приятно, что бойцы, забыв об усталости, чуть ли не бегом устремились вперед. Но Барбашов остановил их.
— Эта подстилка теперь не для нас. Четверых уже потеряли. И так по-дурацки. А все потому, что обстановки не знаем. Тычемся во все углы, как слепые котята. Одним словом, наше место в лесу.
Лица бойцов сразу омрачились.
— А может, эти двое еще и не погибли? — робко предположил Чиночкин. — Мы же давали им сигнал на отход.
— Может, — мрачно согласился Барбашов. — Только мы их все равно никогда больше не увидим. А я бы с такими людьми по всей жизни бок о бок пройти хотел.
Оглядевшись, он выбрал в стороне от болота молодой тенистый ельник и увел в него отряд. В ельнике пахло скипидаром и свежестью. Земля, устланная опавшей хвоей, была мягкая. Тут и решили передохнуть и закусить.
Клочков, как всегда, расставил охранение. Потом вернулся в ельник и лег неподалеку от командира, Косматых и Ханыга скоро уснули. Но Клочков уснуть не мог. Он видел, что командир лежит, глядя на темные кроны деревьев, и потому тоже не мог сомкнуть глаз. Ему хотелось поговорить. Барбашов заметил это и сел рядом с ним.
— Не спишь? — спросил он.
— Нет, товарищ старший политрук.
— А почему?
— Не спится что-то… Мысли всякие одолевают. Да и не привык я посветлу спать.
— Как твое имя-отчество?
— Федор Васильевич, товарищ старший политрук, — с достоинством произнес Клочков. — У нас дома меня все так и звали — Федор Васильевич. А вы почему не отдыхаете?
— Тишина мешает, Федор Васильевич, — вздохнул Барбашов. — Слышишь, как тихо? Словно и не на войне мы с тобой, а где-нибудь в райском санатории. А почему здесь так тихо? Почему боев нет?
— Был у нас бой на реке.
— Это не бой. Это стычка. И нас горстка, и немцев десантный взвод, не больше. А где же войска? Где полки? Дивизии? Армии?
— Я так думаю — вперед они ушли, — высказал свое мнение Клочков.
— Куда — вперед?
— Впереди нас, — пояснил Клочков.
— Отступили, значит? Не может этого быть. Ты, Федор Васильевич, многого не знаешь. А я достаточно ездил по округу и насмотрелся на ту силищу, что в нем есть. Ты видел укрепрайоны?
Клочков, насупив мохнатые брови, сосредоточенно слушал.
— А знаешь ли ты, что мы по танкам превосходим любую армию мира? А по артиллерии?
— Да так-то оно так… — вздохнул Клочков.
— Только все-таки непонятно, куда же все это девалось, — в раздумье продолжал Барбашов, в упор взглянул на сержанта и спросил: — А может, рано повернули мы на восток?
Клочков терпеливо выдержал испытующий взгляд командира.
— Это не мы повернули. Это нас повернули, товарищ старший политрук, — спокойно ответил он.
Барбашов согласно кивнул головой.
Разговор оборвался. Клочков был прав. Но Барбашов чувствовал какую-то неудовлетворенность и заговорил снова:
— А ловко ты нас из болота вывел. Чувствуется — лес знаешь.
Клочков смущенно улыбнулся.
— Сызмальства на кордоне жил, как не знать. Я его, этот лес, и сажал и сводил. И от огня спасал. И от болезней разных. Он мне вроде как дом родной.
— А рыбалкой занимался?
— Как сказать, вентеря ставил. Верши тоже применять приходилось. Ну и бредешок, бывало, важивал.
— А на удочку ловил?
— Не обожаю. Скука берет, — признался Клочков.
— Ну это ты зря, — заспорил Барбашов. — Лучшего отдыха, чем с удочкой, на свете нет. Я так, бывало, чуть вечер свободный — сразу на реку. Мне и дождь — не дождь, и спать могу хоть вовсе не ложиться. Лишь бы у воды посидеть. Я и жену к рыбалке пристрастил. И друзей. Только, я тебе скажу, не каждому дано рыбаком быть. Особое терпенье в этом деле нужно. И чутье…
— Это какое же?
— Надо настроение у рыбы чувствовать. Тогда всегда с удачей будешь! Вот, допустим, идет дождь. У рыбы одно настроение. Ясная погода — другое. Ветер подул — третье. И опять же: ветер ветру рознь. При одном — клюет. А при другом хоть что делай. Ни единой поклевки не дождешься.
— Это верно! — понимающе протянул Клочков и хитро посмотрел на командира. — А бывало так, что пустые возвращались?