Однако надо было возвращаться.
— А вы? — вдруг спросил он, замерев ненадолго в дверях. — Чье отражение видите вы?
— Теперь уже только свое, — мягко улыбнулась ему старушка и махнула рукой.
Олаф умер спустя пару часов. Ив разрыдалась, а потом вышла во двор покурить. Люк смотрел, как тело отца накрывают простыней и увозят. Слез не было, как и горя. Олаф ушел туда, где ему обещали тишину. Сейчас он счастливее их всех.
В голове безостановочно крутились его слова, сказанные ему из отражения. Это было так дико. И мертвым, оказывается, есть что поведать.
На следующий день он пришел в больницу за оставшимися вещами отца и зачем-то направился по коридору до самого конца, чтобы снова увидеть ту женщину. Но палата пустовала, а кровать была заправлена.
— Здесь была одна пациентка… — поймал он медсестру.
— Зигмар Швайцер умерла рано утром, — кинула та на ходу.
А зеркало осталось. Оно стояло, накрытое тем самым платком, и словно ждало его.
«Теперь я твое», — словно говорило оно.
Тогда он забрал его. Вернее, украл, но объясняться ни перед кем не собирался. Более того, ему даже казалось, что та ясновидящая, Зигмар, была бы не против.
Люк смотрелся в зеркало каждый день, но по-прежнему видел себя. Только однажды там появилась одна знакомая, которая махнула ему без лишних слов и пропала. А на следующий день басист сказал, что одна девочка-джанки, тусившая с ними круглые сутки, недавно получила передоз.
Люк изучил это зеркало вдоль и поперек, потер и покрутил каждый выступ, постучал по раме, стеклу и задней панели — никаких секретных отделений. Поверх рамы крепилась странная бляшка — солнце и луна, вложенные друг в друга. Под ними вырезаны три геометрические фигуры — ромб, прямоугольник и овал. Люк мог бесконечно гадать о значении каждого символа, пока не обратился к элитному антиквару.
Для него провели экспертизу и дали заключение: дата изготовления — примерно семнадцатый век, материал — дерево махагони, толщина стекла — семь миллиметров. Никаких других опознавательных признаков не обнаружено. В коллекциях других людей похожие зеркала не значились.
Однако хороший антиквар — как детектив, и Йорг Бахман был именно таким. Крупица за крупицей в течение этих лет он нацеживал Люку информацию. В старых архивах других лавок нашлись документы о продаже схожего зеркала в Париже в тысяча семьсот семидесятом году. Некий богатый грек Ставрос Онассис перепродал три зеркала крупному мебельному салону. Описание одного из них подходило, более того, Йорг сделал вывод, что узор поверху рамы отображает форму других зеркал из коллекции. В договоре значилось, что Онассис перепродал овал, прямоугольник и ромб. Именно эти знаки были выгравированы поверху рамы.
Но в дальнейшем следы зеркал терялись. В чьи руки они переходили? Чьи отражения в себе ловили?
Этого даже Йорг не мог сказать. Прямоугольное зеркало в итоге попало к Люку. Где были еще два, оставалось только гадать.
Наступила пауза в несколько лет, пока недавно антиквар не позвонил Люку сам. Некая Генриетта Лаубе решила продать ему свое зеркало, и он с удивлением обнаружил на раме уже знакомый узор: солнце, луна, три геометрические фигуры. Память у Йорга была отменная, и он тут же свел клиентов за неплохой процент.
Теперь у Люка дома стояли два зеркала — две тайны, два окна на ту сторону.
Но дальше события стали развиваться еще удивительнее. Спустя несколько недель раздался очередной звонок от Бахмана. Ромбовидное зеркало со схожим узором было предложено его салону некой Фрауке Галонске, и уж очень она хотела от него избавиться.
Кусочки мозаики словно сами поползли друг к другу!
Однако эта сделка не состоялась — дама пропала.
По ее номеру телефона никто не отвечал, и Люк лично отправился куда-то в Вильмерсдорф, чтобы обнаружить, что Галонске умерла от приступа эпилепсии. Возможно, стоило взломать дверь ее квартиры и ограбить по доброй традиции, но обстоятельства складывались не в его пользу.
Так Люк встрял.
Он выглядывал в свои окна на тот свет, но приветов оттуда не было. Будущие покойники ему не показывались. Уже ушедшие — тоже.
Все эти годы первое зеркало было с ним как маленькая надежда на то, что однажды в лабиринте своих и чужих отражений Люк найдет дорогу к Сабрине и смерть — это не конец.
Но сейчас в голову закрался неожиданный вопрос.
Что, если третье зеркало Фрауке Галонске покажет ему лазейку?
Вдруг так случится, что Люк Янсен обманет смерть, подарив ей свое отражение, а сам выберется из зазеркалья назад, в жизнь?
В один из дней, когда за окном лил дождь, Люку позвонили. Окна были широко распахнуты, и комната полнилась грохочущей прохладой, которая нисколько не мешала писать музыку. Вообще ему звонили все время, но он брал трубку избирательно. Отобразившийся сейчас номер был знаком и уже стал сигналом важных новостей.
Йорг Бахман, антиквар.
— Алло, алло! — чуть ли не проорал Люк в трубку.
— Герр Янсен, это Йорг. Доброго дня. Не отвлекаю? — продребезжал голос где-то в лавине телефонных помех.
— Нисколько.
— Да, я опять звоню вам насчет ваших любопытных зеркал… Почему-то в последнее время то и дело попадаются зацепки о них. Мне кажется, я нашел четвертое зеркало.
— Стоп, — притормозил его Люк, — их же всего три.
— Это мы с вами так думали, — сипло усмехнулся Йорг. — Вчера я навещал одного коллекционера под Потсдамом, чтобы оценить несколько ваз эпохи Мин, и случайно заметил на его складе укрытое зеркало. Но верхняя часть рамы оставалась на виду, и она идентична вашей.
— То есть…
— То есть солнце и луна вложены друг в друга, только ободок металлический и узор выполнен литьем. Насколько я помню, рамы ваших зеркал деревянные и на них резьба.
— Вы не ошиблись? — взволнованно спросил Люк.
— Герр Янсен, я почти оскорблен. Вы знаете мою память. По форме, угадывающейся под покрывалом, я бы сказал, что зеркало круглой формы, диаметр — чуть больше полутора метров.
— Как его зовут? — без переходов осведомился Люк.
— Этьен Сен-Симон, известный французский коллекционер, сейчас проживает в Германии. Продает что-то редко, чаще покупает. Его агенты не раз наводили у меня справки о различных картинах… Например, недавно его интересовало, какие работы английских прерафаэлитов в оригинале имеются в наших каталогах. Сам он считается специалистом по фрескам и альсекко Альбертуса Пиктора[17]. Я спросил его, продает ли он это зеркало, так как у меня есть потенциальный клиент. Сен-Симон сказал, что нет.
У Люка отпала челюсть. А он-то думал, что один занимается их поиском. Кажется, судьба свела его с другим охотником за одними и теми же раритетами.
— Я поторгуюсь с ним, — решительно заявил он. — Можете дать мне его номер?
Йорг помялся, проворчал что-то про конфиденциальность, но все-таки сдался. В конце концов, за предыдущую сделку Люк отсыпал ему нехилую денежную сумму.
Имя казалось смутно знакомым. Он где-то его уже видел. Этьен Сен-Симон. Сен-Симон. Как если бы тот уже наследил где-то рядом с его жизнью. Люк не мог понять, почему его преследует такое страшное дежавю каждый раз, когда он пробует на вкус его имя.
Но была не была, надо позвонить. Йорг упомянул, что этот французский коллекционер говорит по-немецки. Даже если он не согласится продать зеркало Люку, то, возможно, просто кое-что знает о его… свойствах.
За окном продолжал лить дождь, и его дробь вплеталась в равномерный каскад гудков.
— Слушаю, — вдруг раздалось на том конце.
В голосе мерещились отголоски каких-то глубоких подземелий. Странный акустический эффект. Что это — телефонная трубка или его тембр? Люк откашлялся и начал:
— Добрый день. Меня зовут Люк Янсен. Ваши контакты я получил от Йорга Бахмана относительно…
— Зеркала, — вдруг закончил за Люка Сен-Симон.
Переход оказался слишком быстрым, и он в первую секунду растерялся. Но быстро взял себя в руки.
— Верно. Я их коллекционирую, — произнес он, помедлив. — И с удовольствием выкупил бы и ваше. Цена не имеет значения.
— Какая самоуверенность. А откуда вы знаете, какую цену я попрошу? — тихо усмехнулся его собеседник.
— Ну, я обеспеченный человек, — заявил Люк, но почему-то почувствовал себя идиотом после такого вопроса.
— А если я потребую выплатить не в деньгах, а в людских жертвах? — уже откровенно подтрунивал над ним Сен-Симон.
Он что, серьезно?
— Вы не признаете денежного эквивалента?
— Я сам могу купить что угодно, молодой человек, — рассмеялся тот. — А вам рекомендую быть осторожнее со словами.
— Короче, — Люк начал терять терпение, — мне нужно ваше зеркало. Я собираю их много лет, и у меня уже имеются два из них.
— Боюсь, так мы с вами не договоримся.
Повисла неприятная пауза.
Люк подкручивал колки на гитаре, прижимая плечом телефон к уху. Торговаться он вообще не умел. Может, следовало подключить Анри… Внутреннее напряжение было таким сильным, что он понял, что просто сломает любимый инструмент. Тогда Люк отложил гитару и подошел к окну, глядя, как дождь барабанит по листьям сирени.
— Вы… знаете об особенности зеркала? — начал он снова.
— Конечно, — эхом ответил Сен-Симон. — Это зеркала в мир мертвых.
Сюрприз за сюрпризом. Люк почувствовал, что летит вниз по спирали.
— И я даже знаю, почему вы так за них держитесь, юноша, — продолжил его собеседник. — Вы думаете, что в них ваше спасение. Всегда так думали, по крайней мере.
Все, чем обычно защищался Люк, вдруг пропало. Где его сарказм, интеллект и равнодушие? Сен-Симон словно перетягивал на себя канат — не только вместе с зеркалами, но и с Люком, болтающимся где-то на его конце.
— Не вполне понима…
— Вы умираете, Люк.
Молчание.
— И хотите украсть время у смерти. Но она — хороший счетовод. Боюсь, что зеркала вам никак не помогут.