Люк был любимцем миллионов. Ему покровительствовали самые влиятельные люди в сфере искусства и шоу-бизнеса. Он был богат, красив, и все девушки бросались к его ногам. Земной шар, подобно мячику, подпрыгивал в его ладони…
Так почему Люк Янсен выпил яд?
Или порезал вены?
Анри Реми не отрицал факта самоубийства, но пока и не называл причины смерти.
Люк был мертв, он покинул этот мир, оставив его в смятении и святом непонимании…
Алиса приходила на работу, как обычно, натягивала хирургический костюм, перчатки и катала туда-сюда мертвецов.
Она слышала о смерти Люка.
Она знала, что он умер от рака, но молчала об этом.
Был поздний вечер пятницы. После смерти Люка Янсена прошло десять дней. Его уход оказался для нее тихим, несмотря на царящую вокруг истерию. В тот день, когда ей стал известен его диагноз, она думала, что не переживет, однако все продолжается, просто царит пустота.
Незадолго до полуночи в дверь постучали и раздалось вежливое покашливание, намекающее на то, чтобы на посетителя обратили внимание.
Меньше всего она ожидала увидеть Анри Реми, маленького нахального типа, который недавно выставил ее за дверь дома Люка. Он стоял перед ней в мятом костюме и явно не спал несколько суток, но шустрые глаза живо бегали по кабинету. Создавалось впечатление, что он все и везде примечает.
Кто его вообще сюда пустил?
— Добрый вечер, — дружелюбно сказал он и слегка улыбнулся.
Алиса скользнула по гостю непонимающим взглядом и вернулась к работе, зашивая горло девушке на столе. Она была в эту смену одна в отделении. Хеннинг приболел и оставил ее за старшую.
Анри зачем-то тронул свой галстук и снова звучно откашлялся, вызвав гулкое эхо под потолком.
— Значит, вы Алиса. И вы были у Янсена в тот день, когда он еще…
— …был жив, — закончила Алиса. — Да, и я помню, как меня выпроводили.
— Я нашел ваши вещи у него… В частности, конспекты и студенческий. Я удивился, узнав, что вы работаете в институте судебной медицины.
— Сюрприз.
Анри продолжал стоять за ее спиной, и его громкое дыхание стало ее раздражать. Сам он, похоже, не собирался начинать разговор или же… ему не хватало смелости.
— В чем причина вашего визита? Хотите вернуть мою зубную щетку?
Стараясь не смотреть на то, что она делает, Анри завел издалека:
— Вещи я привез с собой… Сначала был у вас дома, но ваша соседка сказала, что вы работаете… Я оставил все у нее.
— А сюда тогда зачем приехали?
— Хм… У меня к вам деловое предложение или что-то вроде того. Я нуждаюсь в ваших… услугах.
— Хотите знать, от чего он умер? — ровным голосом поинтересовалась она, делая очередной стежок.
Анри замялся, ему стало неуютно от прямоты Алисы.
— У Люка был рак легких, вы не знали?
Где-то нажали стоп-кадр, и его черты замерли. Переварить услышанное удалось не сразу.
— Он ничего не сообщал, — последовал растерянный ответ. — А… вы-то как об этом узнали?
— Люк сам сказал, — раздраженно бросила Алиса, поворачиваясь к нему лицом. — Теперь понимаете, почему он так торопился с выходом альбома?
— Да… но… — в глубоком ошеломлении забормотал Анри. — Парень, конечно, круглые сутки курил… И кашлял часто… Однако же молчал! Никаких распоряжений, ничего! Я же не врач, черт возьми!
— Тут просто надо было глаза разуть, чтобы понять, что он чем-то болен. А его платки видели? В чем они испачканы?
Анри захлебнулся. Когда она сказала про платки, он вспомнил, что один раз наткнулся в туалете студии на окровавленные салфетки возле урны.
Но как понять, если ничего не знаешь с самого начала?
Алиса отложила иглу и внимательнее пригляделась к менеджеру Люка. Рост — метр с кепкой, что компенсировалось раздутым эго и полнейшим отсутствием внимания к другим. Было даже непонятно, как они с Люком могли быть лучшими друзьями.
— И все же я должен знать наверняка! — выдавил он.
Минута — и Анри окончательно справился.
— Я хочу, чтобы вы сделали вскрытие.
Ей показалось, что он втайне наслаждается своим абсурдным заявлением.
— Мы все еще не знаем официальной причины смерти, в течение этой недели я только и успевал, что отбиваться от прессы. Если выяснится, что это наркотики или какая-нибудь схожая дрянь, то информация должна быть строго конфиденциальной. Я боюсь, что незнакомый врач сольет все этим акулам. Вам я могу доверять. Раз вы говорите, что рак… Я хочу убедиться.
— Это не так просто организовать без бумаг, и мы не больница, — отрезала она, не веря своим ушам.
Похоже, у Анри ехала крыша, раз он просил ее об этом, или он совсем потерял связь с реальностью.
— Я просто хочу видеть его легкие, — отрезал он, даже не слушая ее. — Мне не нужна лишняя бюрократия. Достаточно того, что правду буду знать я. Сколько вам понадобится времени? Или нужны еще какие-нибудь анализы?..
Алиса понимала, что Анри мало соображает в медицинской этике и в том, что просит провести вскрытие студента в последнем семестре. Ни одному врачу в здравом уме не придет в голову продавать причину смерти Люка, потому что это противозаконно. И скорее всего, продюсер это смекнул, просто не хотел ни к кому обращаться по своим меркантильным соображениям.
Мгновение она колебалась, а потом сообщила:
— Мне не нужны никакие анализы. Где тело?
— Внизу, в фургоне. Получится обследовать его тут тайком?
В обычный день при Хеннинге это было бы невозможно.
Но он заболел, и Алиса являлась его единственным ассистентом, а также единственным живым человеком в институте в это время суток, помимо, разумеется, Анри.
Отодвинув полоску грязных жалюзи, она посмотрела на улицу. У обочины действительно припарковался серый фургон, очевидно, со встроенной холодильной камерой. Пару минут она размышляла и все-таки решилась.
— Несите, — был ее ответ. — Я открою вам черный ход.
Похоже, Анри был слегка разочарован такой быстрой реакцией.
Алиса открыла заднюю дверь, то и дело бросая напряженные взгляды назад. Мало ли кому приспичит забежать на работу… Тем временем его люди вытащили из фургона упакованное тело и внесли в кабинет.
То, что она собиралась сделать, являлось серьезным нарушением. Но и ей не хотелось вверять его другому врачу. Поэтому она и вступила с Анри в этот негласный сговор.
Вскоре Люк Янсен уже лежал на ее столе, а продюсер суетился рядом, отдавая какие-то бессмысленные указания.
— Поправьте ему голову… И руку…
Она не слушала его.
Кожа была желтовато-синей, и по всему телу расползлись обширные темные пятна… В волосах поблескивали мелкие кристаллики льда. Люк ли это?
Но ему понравился бы такой поворот.
«А ты мне еще тогда на кладбище сказала, что мы встретимся, к тебе ведь все попадают!» — словно услышала она его насмешливый голос.
Это отдавало полнейшей чернухой, но уж так сложились эти отношения с самого начала. С непонятной еле заметной улыбкой Алиса провела по его лицу рукой, словно убеждаясь в чем-то.
Мертвый.
— Вы же скальпелем будете, да? Надрез будет тонкий? Не хотелось бы, чтобы было сильно заметно… — обеспокоенно спросил Анри.
— Реберным хрящевым ножом, если точнее, — ответила Алиса, доставая нужные инструменты. — Рекомендую вам сесть, потому что это дело не пяти минут. Я закрою разрез в любом случае. Не отдавать же вам его в таком виде.
Девушка с незашитым горлом отправилась обратно в холодильную камеру, и настал черед Люка. На глаза Алисы опустилась специальная маска, и она приступила к делу.
Первый надрез был сделан, и скальпель начал раздвигать в стороны кожу, жировую клетчатку и мышцы. Под татуировкой «All I loved, I loved alone» скрывалась раздутая грудная клетка. Один за другим Алиса рассекла реберные хрящи: сначала справа, потом слева. Анри поначалу пытался смотреть, но в итоге просто отвернулся.
Руки делали привычную работу. Хрящевой нож. Теперь секционный. Алиса отстраненно фиксировала то, что видела.
Цианоз лица и шеи. Эти темные пятна на коже свидетельствовали о недостатке кислорода в крови. По внешним признакам походило на асфиксию.
Один раз Анри все-таки обернулся, но долго смотреть на это не смог. Развороченная грудь в свете безжалостных хирургических ламп выглядела пугающе.
— Ну и силища у вас, — лишь пробормотал он. — То-то я думаю, почему среди хирургов в основном мужчины… Вы же буквально кости пилите…
Алиса ничего не ответила.
Анри чувствовал к ней непонятную враждебность. Откуда вообще взялась эта бледная отмороженная девица с недоброй ухмылкой? Есть ли у нее хоть какие-то человеческие эмоции? Пока он видел, что она действует хладнокровно и как-то слишком уверенно. Ее руки будто жили своей жизнью. Любимых так не кромсают.
Время шло невыносимо медленно. За окном уже стояла глубокая ночь. Наконец Алиса подозвала его к себе и подняла маску, чтобы было лучше слышно.
— Убедились? — наконец спросила она, показывая ему темные комья непонятной формы, которые выглядывали из какого-то кровавого месива. — Это его легкие.
— Я думал, он просто приболел, — растерянно протянул Анри, стараясь держаться на расстоянии. — Да и бронхит у него с детства… Я понимаю, что моя просьба о вскрытии прозвучала дико… но я не верил. Я думал, это передоз. Я всегда боялся, что он втайне от меня продолжает ширяться, а я не могу его контролировать. Но это… в каком-то смысле еще хуже. Как он вообще пел с такой дыхалкой?!
Об этом Алиса тоже себя постоянно спрашивала. В состоянии Люка было что-то парадоксальное. На терминальной стадии не то что не поют, а вообще едва двигаются.
— Полагаю, смерть наступила от удушья. Радикальное излечение заболевания невозможно. Можно было продлить жизнь и улучшить ее качество, если бы Люк согласился на лучевую терапию. Знаете, я тоже себя постоянно спрашивала, откуда у него были силы что-то делать. Даже малейшая нагрузка при таком диагнозе вызывает сильную одышку… Рак четвертой стадии также задевает отдаленные органы и ткани, в его случае — желудок. И он говорил, что результаты обследования показали метастазы в кости правого предплечья. Ну, вскрыть что-нибудь еще?