— Когда-нибудь, и я надеюсь, скоро, ты все-таки скажешь мне не «нет», а «да», — заявил Макбрайд, впрочем, без особой уверенности в голосе.
— Спокойной ночи, Джон, — сказала Миранда, словно не слыша его последних слов.
«Синяя птичка» свила себе убогое гнездышко. К такому весьма обоснованному мнению пришел Бишоп, обследовав вместе с коллегами свое будущее пристанище.
Никакое «генеральное обновление», которое, по словам владельца и менеджера в одном лице, затевается в ближайшее время, не вознесло бы его жалкий мотель на другой уровень комфорта и уюта. Даже поесть здесь можно было только в ресторане по соседству (который, кстати, закрывался в девять), а желающие что-то перекусить позже должны были довольствоваться допотопным торговым автоматом в холле на первом этаже. Зато, по крайней мере, в номерах было чисто.
Уже перевалило за полночь, и Бишоп заставлял себя уснуть, чтобы быть в форме к раннему старту, но что-то словно заклинило в налаженном механизме. Он встал с кровати, казавшейся ему неудобной, распаковал портативный компьютер и водрузил его на маленький шаткий столик у окна. Соединившись со штаб-квартирой в Куантико, он перекачал на свой компьютер несколько потенциально полезных файлов, что обычно делал загодя, еще до своего выхода на сцену. В этом деле он почему-то пренебрег подготовкой, и вот теперь…
Он отвернулся от экрана и стал пристально всматриваться в невыразительную литографию на стене. Но видел он совсем иное…
За прошедшие восемь лет Миранда изменилась. То, что она по-прежнему осталась чарующе миловидной, не должно было его удивить. Он, конечно, был к этому готов. Он как бы зацементировал свои чувства, отгородился от нее стеной. Или он только думал, что подготовился к встрече, а на самом деле явился на нее безоружным? Девушка, которую он помнил, несшая в себе ослепительный свет, повзрослев, не утратила его, не померкла, а превратилась в женщину удивительной красоты и редких способностей.
И обрела еще защитный панцирь, экранирующий ее излучение.
Ее полные жизни голубые глаза уже не вспыхивали веселым огнем с такой готовностью, как прежде. И в них теперь угадывалась глубина, где прятались ее собственные мысли. Ее красивое лицо выражало лишь то, что она позволяла ему выражать, а ее стройное тело исполнилось плавной грации. Ее манера говорить стала размеренной, взвешенной, неторопливой, и трудно было представить, как этот голос когда-то трепетал от обиды и боли, дрожал в гневе.
«Ты жестокий, бессердечный мерзавец. Ты используешь себе во благо все и всех, а потом бросаешь за ненадобностью, выжав все соки».
Он подумал, что сейчас в ситуации, сходной с той, Миранда запросто пристрелила бы его.
Но те обстоятельства никогда не повторятся.
И он дважды не совершит одну и ту же ошибку.
Нет. Нынешняя Миранда, женщина, с которой он встретился сегодня, после унесенных временным потоком восьми лет его и ее жизни, уже не была прежней — юной и наивной. Она усовершенствовала свой метод контроля над собой, сгладила свой неуравновешенный характер, научилась не только защищать себя, но и укрывать таким же защитным полем других. Он не сомневался, что причиной тому была Бонни.
Человеческий мозг — замечательный инструмент, а сила воли человека вообще может творить чудеса. Миранде нужно было оберегать Бонни, и в отчаянии от собственного, пусть кажущегося, бессилия она стала оттачивать свои неординарные способности. Интересно, догадывается ли она, насколько велики ее возможности? В этом заключалась непредвиденная сложность. Бишоп был уверен, что в состоянии взломать ее оборону обычным прикосновением, в конце концов, его, по выражению Миранды, «паучий разум» мог проникать сквозь любые доспехи. Но все же сила, обретенная Мирандой за прошедшие годы, озадачивала его. Все говорило о том, что Миранда ничего не сделает против своей воли, не отдаст ни одной частицы своей души и разума во власть другому человеку.
Если же он силой проложит себе путь через ее защитные преграды, то, несомненно, битва будет жестокой и ему, возможно, придется уничтожить, расплавить ее панцирь, превратив тем самым Миранду в слабое, легкоранимое существо.
Бишопу наконец надоело разглядывать блеклую литографию, и он закрыл глаза. Сколько он на протяжении восьми лет потратил усилий, чтобы отыскать Миранду, обманывая себя ложными надеждами на то, что раны, нанесенные им юной девушке, залечатся быстро, едва он встретится к ней лицом к лицу и заговорит. И еще он питал иллюзию, что боль и обида со временем потеряют остроту и это облегчит примирение.
Но, как оказалось, заслужить прощение Миранды трудно, если вообще возможно.
То, что он сделал когда-то, уже нельзя изменить, мертвых не возвратишь к жизни. За это он не ждал от нее прощения, потому что сам не мог себя простить. Но он рассчитывал хотя бы объясниться с Мирандой начистоту, убрать преграды, разделявшие их.
Причем добиться этого любой ценой.
Миранда, придя домой, выложила сестре и миссис Таск все последние новости, но в предельно сжатой форме. Тело Линет Грейнджер найдено — вот и все, что им следовало знать, по крайней мере, изданное время.
Бонни не удивилась сообщению. Миранда сказала ей накануне, что отправляется на озеро и убеждена в том, что там и обнаружится тело. Зато миссис Таск ужаснулась. Она до сих пор постоянно твердила, что «эта девица Грейнджер» просто сбежала из дома и в любой день может вернуться.
Как и все в городе, она не хотела верить, что чудовище прячется где-то неподалеку. Чудовище в человеческом облике.
— Бедная Тереза, — тихо приговаривала миссис Таск, напяливая на себя в передней пальто. — Бедная Тереза. Вы ей сообщили?
— Да. И вызвали ее сестру побыть с ней.
— Она была трезвой?
— Да, насколько я могу судить. Она ни капли не берет в рот с тех пор, как, проспавшись после пьянки, узнала, что Линет исчезла. Конечно, жаль, что она запоздала с благим решением.
— Я что-нибудь занесу ей завтра утром к завтраку. — Как и большинство людей ее поколения, миссис Таск свято верила, что душевные раны надо исцелять чем-нибудь вкусненьким.
— Убеждена, что она это оценит, — подбодрила ее Миранда, зная наверняка, что миссис Таск будет не одинока. Сердобольные соседи явятся с разной снедью, чтобы попытаться заполнить этим страшную пустоту, образовавшуюся в сердце матери после гибели ребенка.
Миссис Таск, уже собравшись полностью, с сумочкой под мышкой, сокрушенно покачивала головой:
— Бедная, бедная… Потерять свое дитя…
Бонни дождалась, когда она наконец ушла, и обратилась к Миранде:
— Одна из приятельниц миссис Таск позвонила сюда и сказала, что прибыли агенты ФБР. Это правда?
Миранда кивнула.
— И что? Он среди них?
— Всего их трое. Разумеется, он главный.
Бонни обеспокоенно взглянула на сестру:
— Ты с ним разговаривала?
— Только по делу. Он профессионал. Я тоже.
— Но он тебя помнит.
— Разумеется.
«Слишком хорошо помнит, черт побери».
— Ты рассказала ему о том, что видела!
— Нет. Нет, конечно, нет! Ему не нужно знать об этом. Сейчас не нужно. Может быть, позже.
Помолчав, Бонни сказала:
— Почему бы гебе не переодеться и не принять душ, пока я разогрею ужин?
— Я не очень голодна.
— Ты должна поесть, Рэнди.
Миранда слишком устала, чтобы вступать в спор. Она поднялась наверх, пустила горячий душ и долго-долго простояла под ним, снимая с себя напряжение и избавляясь от трупного зловония. Душ принес облегчение, во всяком случае, физическое. Когда она в халате и в домашних туфлях вернулась в кухню и учуяла запах жаркого, у нее проснулся аппетит.
Машинально она потянулась за чашкой с кофе, но обнаружила там молоко.
— Меньше всего тебе сегодня нужно глотать лишний кофеин, — заявила Бонни.
И опять Миранда не стала спорить. Она выпила молоко и съела жаркое, не ощутив вкуса, и все думала о том, как долго она еще сможет откладывать разговор, который ее сестра, без сомнения, желает завести.
— Бишоп сильно изменился?
Вот и началось.
— Постарел. Мы все стали старше.
— Он выглядит как-то иначе?
— Да нет… Я бы не сказала.
— Он женат?
Вопрос был неожиданным и застал Миранду врасплох.
— Нет, — ответила она не задумываясь, потом поправилась: — Я не знаю. Кольца он не носит.
— И ты не беседовала с ним на личные темы?
— Нет, — сказала Миранда и повторила уверенно: — Мы не касались личных тем.
— Потому что вы оба были закрыты!
— Потому что нам нечего обсуждать и нет повода заводить подобные разговоры, — обрезала ее Миранда. — Он здесь по делу, вот и все.
— Может ли он по-прежнему…
— Что?
— Проникать, даже если ты закрылась!
— Не знаю.
— Но…
— Мы не касались друг друга, — поспешила заверить сестру Миранда.
— Даже случайно?
— Нет.
Бонни нахмурилась:
— Ты должна это выяснить, Рэнди. Если он не может входить, то он и не сможет помочь тебе, когда придет время.
— Я знаю.
Бонни поколебалась, потом все же осторожно произнесла:
— Если он не может войти, ты должна впустить его.
— Это я тоже знаю.
— А на это ты способна?
— Ты же сказала, что я должна. Этого достаточно.
Бонни закусила губу, размышляя.
— Я помню, ты говорила, что наш отъезд ничего не изменит, но…
— Если бы даже мы могли исчезнуть отсюда, то сейчас уже все равно поздно.
Бонни не спросила почему. Все и так было ясно.
Потому что Бишоп уже здесь. Потому что события раскрутились и их уже не остановить, пока не наступит неизбежный конец.
Глава 4
Департамент полиции графства Кокс располагался в относительно новом здании, построенном менее двух десятилетий назад. И когда его планировали, воздвигали и обставляли, отцы города пребывали в блаженной уверенности, что экономическое процветание продлится бесконечно. К несчастью, они заблуждались, но, по крайней мере, их тогдашний оптимизм в результате привел к тому, что появилось здание со множеством кабинетов и просторным залом для заседаний, который в основном использовался как хранилище документации и поломанной мебели, а проще говоря, как свалка.