Врач нахмурилась и совершенно верно истолковала мое молчание.
– Итак, причина вашего посещения находится в штате Мэн?
Я кивнула.
– Вы лучше себя чувствуете с тех пор, как покинули Мэн?
Я снова кивнула.
– То есть вы хотите, чтобы я помогла вам преодолеть давление прошлого?
Я помедлила, потом кивнула еще раз, но это была не вся правда. Я должна не только преодолеть давление прошлого, но и справиться с последствиями, которые оно имело для моего будущего.
Я вжалась в спинку стула и сделала глубокий вдох и выдох.
– Я хотела бы жить без страха.
– Понимаю, – пробормотала доктор Монтри. – Я полагаю, ваши страхи породил мужчина, который тем или иным образом навредил вам?
Я недоверчиво посмотрела на доктора Монтри:
– Как? Как вы к этому пришли? Я еще ничего о себе не рассказывала.
– Я не слепая. – Доктор Монтри улыбнулась. – Я заметила, как вы прижались к стойке, когда мимо проходил мой пациент. Холл маленький, но не настолько, чтобы нужно было давать ему дорогу. – Она внимательно посмотрела на меня. – Для такой реакции может быть несколько причин, – продолжила она. – Я полагаю, мне не нужно вам говорить, что вы хорошенькая и некоторые молодые мужчины могут забывать о границах. Факт, что вы бежали из Мэна, указывает на то, что источник проблемы не в вас, а в ком-то, кого вы оставили.
Я посмотрела на доктора Монтри, потом перевела взгляд на часы, висевшие на стене над ее головой. 11: 12. Ей не потребовалось и четверти часа, чтобы увидеть меня насквозь. Она знала еще не все, но была чертовски близка и, в конце концов, у нас еще остается сорок минут.
– Вы такая неразговорчивая, мисс Дертинг, – сказала доктор Монтри и настойчиво посмотрела на меня. – Скажите, я права в своем предположении?
Не имело смысла возражать, поэтому я кивнула, наверное, в миллионный раз за время этого сеанса и попыталась вытеснить свою неуверенность. Было странно доверить тайну, которую я держала в себе в течение многих лет, незнакомому человеку.
Нелегко делиться с кем-то такими воспоминаниями. Но даже не попробовать и констатировать однажды, что я жила неполной жизнью, потому что позволила доминировать надо мной прошлому и страху, – еще хуже. Если существует человек, который может мне помочь, то это наверняка доктор Монтри. Казалось, она читает меня, как открытую книгу.
– В общем, вы правы, – сказала я. Мой голос прозвучал хрипло. – Но в одном вы ошиблись.
Доктор Монтри приподняла бровь.
– Он не молодой человек, он мой отчим.
Глава 17
Густое как сироп напряжение на курсе психологии стояло в воздухе за неделю до экзаменов. Угроза Эриксена, прозвучавшая в начале семестра, все еще отдавалась у нас в ушах. Беспокойство и сомнение читались на лицах учащихся, которые пытались следить за монологом Эриксена, что уже было достижением. Время от времени я делала неразборчивые записи в блокноте, но мне с трудом удавалось сконцентрироваться на монотонном голосе, звучавшем через микрофон еще резче и механичнее, чем всегда. И факт, что я при этом смотрела прямо на затылок Гэвина, нисколько мне не помогал. Всякий раз, когда он ерзал на своем месте, наклонялся вперед или откидывался назад, мое внимание отвлекалось от Эриксена.
Мысль когда-нибудь прогуляться с Гэвином я отбросила. Он был хороший парень. Я не забыла о его предложении помочь мне с учебой, а также оценила его готовность взять на себя роль Аннабель во время доклада. Однако ничто из того, что он когда-либо говорил или делал, не указывало на то, что он интересуется мной. А теперь, когда я жила у Луки, я не хотела бросать вызов своему счастью, рискуя разрушить его с помощью лучшего друга Луки.
Я покачала головой и снова попыталась внимательно следить за монологом Эриксена. Тот напоминал гудение пчелы, летающей вокруг головы. И сосредоточенность, которая и так уже висела на волоске, окончательно оборвалась, когда завибрировал мой мобильный.
Я вытащила его из кармана. СМС.
Привет.
Я раздраженно уставилась на сообщение, появившееся на дисплее. Так как жили вместе, Лука и я обменялись номерами телефонов, но до сих пор не использовали их для общения между собой. Я все еще была слишком озадачена, чтобы ответить, когда пришло второе сообщение.
Что делаешь?
Я осторожно посмотрела направо и налево, прежде чем ответила Луке. Мои сокурсники, вероятно, очень мало интересовались, чем я занята во время лекции. Впереди меня какой-то парень играл в покемонов на Nintendo DS.
Я: Пытаюсь удержаться от желания засунуть себе в ухо шариковую ручку, чтобы больше не надо было терпеть этот голос.
Лука: Эриксен?
Я: Ага.
Лука: Я страдаю одновременно с тобой. Информационный менеджмент.
Я: Звучит интересно.
Лука: Профессор отобрал у меня книгу.
Я: Серьезно?
Лука: Да.
Я: Бедняга: (
Лука: Он думает, если я больше интересуюсь Кеном Фоллеттом, чем его лекцией, я не прав. Я спросил, не ошибся ли он со специальностью со своей антипатией к книгам.
Я: И он не выгнал тебя?
Лука: Нет.
Я: А теперь ты играешь с телефоном?
Лука: Я люблю опасность. Но это, конечно, не такой хардкор, как засунуть ручку в ухо.
Я: Экстремальные ситуации требуют экстремальных действий.
Лука: Ты могла бы просто встать и уйти.
Я: Ты тоже.
Лука: Я бы с удовольствием, но боюсь по поводу оценки за эссе.
Я: Я тоже. Но если я все равно не слушаю профессора и веду переписку с тобой, я могла бы с таким же успехом уйти.
Лука: Я не должен тебя отвлекать.
Я: Отвлеки меня!
Я: Пожалуйста!
Я: Иначе мне придется осуществить план с ручкой.
Лука: Ты оказываешь на меня давление!
Я: Ты сможешь!
Мне было легко переписываться с Лукой, и, несмотря на сухой доклад Эриксена, мое настроение поднялось. Он не сразу ответил на последнее сообщение, и я представила, как он сидит на лекции, наморщив лоб, и обдумывает, что бы мне написать.
Мобильный завибрировал.
Лука: Я хотел тебе рассказать, как в детстве попытался перепрыгнуть Апрель на скейтборде, а его ролики запутались в ее волосах, и у нее несколько месяцев было лысое пятно на голове. Но сейчас я сижу здесь и все время смотрю на девушку, которая сидит передо мной.
Я: Почему?
Лука: Она ухмыляется, как будто у нее недавно был очень хороший секс, а к ее затылку рядом с ухом прилипла такая забавная штука. Это сперма или гель для волос?
Я фыркнула и непроизвольно засмеялась. Я попыталась замаскировать смех кашлем, но интерес моих сокурсников уже был разбужен. Некоторые с любопытством повернулись в мою сторону. Даже Гэвин глянул через плечо, а профессор Эриксен на мгновение замолчал.
Чужое внимание быстро заставило меня замолчать. Щеки стали горячими. Ой! Я сползла на край стула и для вида кашлянула еще несколько раз. Эриксен продолжил свой доклад, а после того, как я несколько секунд не двигалась и не издала ни звука, студенты тоже потеряли ко мне интерес.
Спрятав телефон под столом, я написала ответ.
Я: Лука!
Лука: Сага?
Я: Только что из-за тебя все уставились на меня.
Лука: Почему?
Я: Приступ смеха. Эриксен, наверное, заберет мой телефон, и тогда он вместе с твоей книгой попадет в ящик позора.
Лука: Звучит очень драматично.
Я: Позора!
Лука: Я думаю, ты пересмотрела с Апрель «Игру престолов».
Я: Нет, почему ты так решил?
С улыбкой на губах я не спускала глаз с телефона и ждала ответа Луки – он не пришел. Я разочарованно подождала еще немного, а потом сунула мобильный в карман и заставила себя слушать Эриксена. Теперь мне стало еще труднее сконцентрироваться, но я все же смогла сделать несколько записей, прежде чем закончилась лекция.
Я как раз складывала вещи, пока другие спешили из аудитории, когда мой телефон снова завибрировал. Я улыбнулась.
Извини. Должен был спрятать телефон, иначе он действительно полетел бы в ящик позора. До встречи!
Единственным преимуществом экзаменов в середине семестра было то, что не оставалось времени волноваться. Как во сне я перемещалась туда-сюда между квартирой Луки, лекциями и библиотекой и редко видела моих новых соседей. Апрель по-прежнему работала в кафе, ходила в тренажерный зал и встречалась с дюжиной разных учебных групп, так же как и Лука. Я в одиночестве сражалась с массой учебного материала и проводила послеобеденное время перед устаревшим компьютером, чтобы написать эссе на пятьдесят страниц, которое требовал от нас профессор Мейер. С суматохой в библиотеке и часто меняющимися соседями по столу я продвигалась вперед медленно, потому что бóльшую часть дня проводила не в чтении книг, а в оценивании людей, сидящих напротив. По вечерам я мучилась с горой конспектов, которые писала, чтобы лучше запомнить материал профессора Эриксена.
Я наконец дозвонилась Меган, которая несколько раз извинилась за то, что до сих пор не давала о себе знать.
У нее была «креативная вспышка», как она это называла, и она удалилась на сорок восемь часов в маленькое ателье в подвале своих родителей. Я мало понимала в искусстве, но если для Меган важно изолировать себя и два дня ни с кем не разговаривать, то это важно и для меня. Хорошей новостью было то, что она могла одолжить мне триста долларов. Она переведет мне деньги на счет, и я пообещала ей вернуть их до конца года с процентами. Конечно, она отказалась от процентов, но я настояла.
В пятницу я заплатила мистеру Штрассе за испорченные книги, а вечером позвонила Норе. Она не ответила, и я позвонила матери. Однако оставалось лишь несколько минут до начала ее смены в больнице, и мы договорились созвониться в воскресенье.