В субботу я встала уже в шесть часов. Я принесла корзину с грязным бельем из ванной и пошла в подвал для стирки. Я достала свои последние мелкие деньги и, пока стиральная машина и сушилка выполняли свою работу, готовилась к экзаменам. Вернувшись в квартиру, я развесила белье, тихо бормоча только что изученное мной.
Открылась входная дверь, и вошел Лука.
– Доброе утро, – запыхавшись, приветствовал он меня.
Я уставилась на него, не в состоянии что-либо сделать с этим. Вид его обнаженного торса заставил меня забыть о приличиях, и первый раз за долгое время я смогла насладиться этим видом, не чувствуя при этом страха. Во время пробежки он снял футболку и засунул ее за пояс шорт.
Даже с расстояния нескольких метров я могла увидеть капли пота, которые стекали с его волос и сбегали вниз по груди, потом по мускулам живота, прежде чем терялись в кромке шорт. Он большой, – раздались в ушах слова Меган. Жар распространился у меня между бедер.
На предплечье Лука закрепил измеритель пульса и MP3-плеер. Он вытащил наушники из ушей и наклонился, чтобы снять обувь.
– Когда ты встала? – спросил он. Его голос прозвучал хрипло.
Я крепко сжала зубы, чтобы взять под контроль возбуждение. Я почти желала вернуть свой страх. С ним я, по крайней мере, знала, как поступать.
– В шесть, – сказала я хриплым голосом и заставила себя смотреть на белье. В этот момент я заметила, что как раз держу в руках трусы-боксеры Луки. Великолепно. – Я хотела быть первой в ванной.
– А я удивился, где ты, когда пошел на пробежку. – Лука снова выпрямился. – Надеюсь, ты знаешь, что не обязана это делать, если не хочешь?
– Что ты имеешь в виду?
– Белье и все остальное. – Он подошел ко мне и начал развешивать влажную одежду. – То было лишь предложение. Мне не сложно позаботиться о собственном мусоре.
– Я заняла твой диван. Это наименьшее, что я могу сделать взамен, – сказала я и уставилась при этом на красный топ Апрель, как будто это было самое привлекательное, что я когда-либо видела. – Я хочу позже пойти за покупками, чтобы пополнить запасы. – Мой голос действительно звучал так сдавленно или я лишь вообразила это? – Если тебе что-то нужно, можешь написать.
Лука повернулся, чтобы посмотреть на часы DVD-плеера, и на его спине заиграла впечатляющая мускулатура.
– Когда ты хочешь пойти?
– Как только повешу белье. – Я хотела прийти в супермаркет до того, как туда набьется много людей.
– Дай мне десять минут.
Я нахмурилась:
– Зачем?
– Принять душ. И я пойду с тобой. – Он положил назад топ, который как раз достал из корзины, и исчез в ванной, прежде чем я смогла возразить.
Я смотрела ему вслед, и даже спустя секунды мое сердцебиение не успокоилось. Хаос бушевал в груди, и возбуждение между ног утихало очень медленно. Почему мое тело вероломно переходит с Лукой из одной крайности в другую? Что вообще происходит?
Тогда в общежитии, когда я еще не знала Луку, мое подсознание, как всегда, почуяло опасность. Я увидела лишь его двусмысленную улыбку, татуировки и мускулистое телосложение, благодаря которому он казался намного больше меня. Но когда я смотрела на Луку сегодня, я видела в нем намного больше – видела нашу дружбу, видела, как светлеет его лицо, когда он говорит о книгах. Я видела старшего брата, который любит свою сестру, ненавидит мое сладкое молоко и все же позволил мне жить у себя. И я видела Луку, который, возможно, пережил не то же самое, что я, но понимал, что это значит – разочароваться в человеке, который, безусловно, должен тебя любить.
Скрип двери прервал мои мысли. Я видела краем глаза, как Лука промчался из ванной в свою комнату с полотенцем вокруг бедер и закрыл за собой дверь. Я зажмурилась в попытке взять себя в руки, пока мое состояние и вся ситуация не стали еще более нежелательными. Чтобы отвлечься, я быстро повесила оставшееся белье, дополнила список покупок и надела туфли. Мне не пришлось ждать Луку. Полностью одетый, он вышел из своей комнаты, и мы отправились в путь.
Прежде чем мы сели в мой фургон, я еще раз дала Луке понять, что ему не обязательно ехать со мной и списка было бы вполне достаточно, но он не дал отговорить себя от совместной поездки. Если бы я не знала Луку лучше, я бы предположила, что он сопровождает меня, чтобы подразнить, догадываясь, как мое тело с недавних пор реагирует на его присутствие.
Для оформления входа в супермаркет были использованы черный и оранжевый цвета, паучьи сети свешивались с потолка, а череп со светящимися красными глазами засмеялся, когда мы проходили мимо. Все напоминало о том, что предстоял лучший день года.
– У тебя уже есть планы на Хеллоуин? – спросила я Луку и перевела взгляд на людей в магазине. Лишь кое-где в проходах он встретил несколько таких же ретивых жаворонков, как мы.
Лука покачал головой и повернул с нашей тележкой для покупок направо.
– Я не очень увлечен Хеллоуином.
Я с удивлением посмотрела на него:
– Почему?
– А почему я должен? В детстве это было круто, потому что мы получали разные сладости, сейчас это такой же день, как любой другой. – Он пожал плечами. – Немного больше вечеринок, но единственное их отличие в том, что парни обводят глаза черным карандашом, а девушки наносят искусственную кровь на декольте и наряжаются как распутные зомби.
– Это довольно циничная точка зрения.
Лука остановился перед полкой с разными булочками для бургеров и тостов.
– Ты тоже не производишь впечатления типичной королевы Хеллоуина.
– Чтобы ты знал, Хеллоуин – мой любимый праздник.
– Хеллоуин не праздник. – Он осматривал упаковку с булочками для хот-догов, которая наконец приземлилась на дно тележки.
– Для меня праздник.
Лука закатил глаза:
– И что ты обычно делала в Мэне в этот грандиозный праздник?
– У нас с моей лучшей подругой Меган была традиция. Мы встречались у нее во второй половине дня и готовили ужин. Естественно, с тыквой в качестве основного ингредиента. Потом мы наряжались и гримировались и делали фото. Последний раз я была отравленной Белоснежкой, а Меган выступала в роли Мистики. После еды мы садились перед телевизором с пятью килограммами сладостей и смотрели не-ужасы-ужасы.
– Не-ужасы-ужасы? – Лука приподнял бровь.
– Ну да, фильмы, которые немного мрачные, но, в сущности, не являются фильмами ужасов. «Коралина в стране кошмаров», «Кошмар перед Рождеством» или «Ужастики».
Лука пренебрежительно фыркнул, я бы охотно отвесила ему за это оплеуху, но сдержалась. Он может думать что хочет. Я люблю Хеллоуин и разочарована, что не смогу в этом году праздновать его вместе с Меган.
– Только посмейся надо мной, – сказала я и демонстративно бросила в тележку сладости, упакованные в оранжевый пакет. – Апрель и я отпразднуем лучший Хеллоуин всех времен, а ты не приглашен.
Потом я поехала обходным путем через кампус, где высадила Луку, который хотел позаниматься с сокурсниками. Я спросила, нужно ли мне забрать его позже, но он отказался и добавил, чтобы я не беспокоилась.
Дело в том, что мне все равно было нечего делать. Впереди были свободные выходные. У меня все еще не было бусинок и другого материала для моих украшений, и единственной возможностью занять себя была учеба. Будь я как все, я пошла бы в город, посидела в кафе, сделала бы покупки и, возможно, пошла в кино. Но я не как все, и мысль о том, чтобы сидеть одной среди незнакомых людей в переполненном кафе или кинотеатре, делала меня такой же нервной, как мысль тратить деньги, которых я не имела.
Апрель не спала, когда я вернулась, она собиралась на работу, а потом тоже намеревалась встретиться со своей учебной группой. Когда мы попрощались, она пообещала принести что-нибудь на ужин из города.
Вскоре я снова осталась одна. Я потратила немного времени, разбирая покупки. Потом пару часов позанималась, сыграла несколько раундов Марио Карт, дожидаясь момента, когда смогу позвонить Норе, не рискуя, что трубку поднимет он.
Мы говорили о Миче Дженкинсе, мальчике из ее школы, Луке и Апрель, моей работе в библиотеке и обо всем, что нас занимало. Я умолчала о том, что была ограблена и жила в квартире Луки. Они с мамой не должны волноваться, а прежде всего я не хотела, чтобы они спросили мой адрес. Хотя три тысячи миль между Мэном и Невадой были хорошим буфером, я считала отчима способным на все.
После того как мы попрощались, я позвонила Меган.
По-видимому, ее художественная «вспышка» закончилась, так как она ответила после первого гудка.
– Привет, Сага! – Ее слова почти заглушались шумом большого города. После нашего последнего телефонного разговора она полетела в Нью-Йорк, чтобы познакомиться с какими-то важными людьми мира искусства.
– У тебя все хорошо?
– Все в порядке. Как прошло открытие выставки?
– Чудесно! Лучший. Вечер. Моей. Жизни.
Я легла на диван.
– Это звучит многообещающе.
– Так и было, – сказала Меган и рассказала мне обо всем, что она пережила, всех вещах, которые видела, и всех людях, которых встретила. Три маленькие галереи согласились посмотреть ее портфолио, а один журналист, пишущий для художественного журнала, пообещал написать о ней как о молодом таланте, если ее работа убедит редакцию.
– Ух ты, фантастика! Я так рада за тебя! Чувствую, ты еще станешь очень важной персоной. Следующая Марина Абрамович. Только с картинами и менее странная.
– Откуда ты знаешь Марину Абрамович? – оторопела Меган.
– Документальный фильм о ней на днях шел по телевизору.
Она засмеялась.
– А, это все объясняет.
– Ты уже послала журналу свою папку?
– Еще нет, – ответила Апрель. – Я как раз иду в типографию. Не хочу посылать им дешевые отпечатки, которые Стефано сделал для меня.
– Я действительно очень рада за тебя, – повторила я.
– Я так волнуюсь! – взвизгнула Меган. – Если все пойдет хорошо, я могла бы до конца года назначить дату своей первой персональной выставки. И прочесть двухстраничную статью обо мне в уважаемом художественном журнале. Потом мои работы увидят владельцы галерей во всей стране, и я… Мне кажется, я уже тяжело дышу.