Даже если бы я хотел? Ой! Конечно, между нами ничего бы не случилось, практически все говорило против этого: наше совместное проживание, Апрель, нерасположение Луки к прочным связям, мои страхи и факт, что кто-нибудь вроде Гэвина был бы для меня намного лучше. Но его ответ уколол меня. Он действительно находит меня такой неинтересной, что даже на секунду не предположил, что между нами двумя что-то могло бы произойти? Почему я задумывалась обо всем, что он говорил или делал? Почему я не могла рассматривать его просто как друга, как Апрель или Меган? Что побуждало меня постоянно анализировать нашу дружбу? Это из-за того, что он мужчина и мое подсознание еще не готово полностью доверять ему? Возможно, было ошибкой отпустить Апрель.
– Хорошо, я пойду. Первые гости, наверное, уже там, – сказала Апрель, резко прерывая поток моих мыслей. – Я не хочу быть виноватой в том, что Кам получит нервное расстройство. – На прощание она обняла меня и пожелала хорошего вечера.
Я закрыла за ней дверь и медленно повернулась к Луке.
Он поднял глаза и посмотрел на меня.
– И? Ты готов? – спросила я с наигранной уверенностью. Я хотела, чтобы этот вечер стал прекрасным – для нас обоих. А он не мог стать таким, пока я все обдумываю по сто раз и постоянно сомневаюсь.
– Я не уверен, но думаю, что ответ должен быть «да». – Голос Луки прозвучал сдержанно, как будто его смутил мой энтузиазм. – Чем займемся?
– Твоим костюмом.
– У меня нет костюма.
– Хорошо, но таким ты оставаться не можешь. – Я показала на его спортивные штаны. – Праздник, уже забыл? Надень что-нибудь черное и обведи глаза карандашом, чтобы ты хотя бы немного выглядел ряженым.
– У меня нет карандаша для глаз.
– Апрель разрешила нам взять ее косметику.
Он испуганно посмотрел на меня:
– Мне придется использовать косметику своей сестры?
Я вызывающе подняла бровь:
– Страх за свою мужественность?
Лука проворчал что-то невнятное и встал с дивана.
В своей комнате он снова надел черные джинсы и темную рубашку. Он выглядел скорее элегантно, чем страшно, но наряд уже не говорил о его полном равнодушии к этому дню.
Для нанесения грима мы пошли в ванную. Косметика в беспорядке лежала на краю раковины.
Драматичным жестом я протянула Луке карандаш для глаз.
– Для подводки. Ты справишься с этим, не выколов себе глаз?
– Увидим.
Он взял у меня карандаш и наклонился к зеркалу. Однако, приблизив кончик карандаша к глазу, он судорожно заморгал, и линия, которую Лука пытался нарисовать, сползла вниз до щеки. Лука выругался. Платком, смоченным в молочке для снятия макияжа, он стер линию и попытался еще раз – с тем же результатом.
– Зачем Апрель проделывает это каждый день? – Лука снова стер краску и попытал удачу с другим глазом, так как правый уже покраснел.
– Чтобы хорошо выглядеть, – ответила я и накрасила тушью ресницы, при этом в моем распоряжении была лишь маленькая часть зеркала, так как остальную занял Лука.
Он облокотился о край умывальника и так интенсивно моргал при своих стараниях нанести грим, что мне стало страшно: он действительно мог выколоть себе глаз.
– Может, тебе помочь?
Лука нервно вздохнул:
– Да, пожалуйста!
Я улыбнулась и указала на унитаз:
– Сядь.
Он опустил крышку и сел. Демонстративно засунул руки под бедра.
Я нахмурилась:
– В чем дело?
Он пожал плечами:
– В последний раз, когда ты возилась с моим лицом, ты хотела, чтобы я сел на свои руки.
– А. – Я вспомнила случай в книгохранилище, когда оказывала ему врачебную помощь. – Все в порядке. Тебе не надо это делать.
Я стала перед ним, обдумывая, как лучше всего нанести грим. У меня не было большого опыта в гримировании. Но иногда я помогала Меган, а более неловкого мастера макияжа, чем Лука, я не могла себе представить.
Я подошла еще ближе к нему. Моя нога теперь соприкасалась с его ногой, а плечо Луки задело мой живот, когда я меняла положение тела. Я обхватила его подбородок и подняла голову. Под кончиками пальцев я ощущала его щетину. Кожа Луки была теплой, и во мне росло абсурдное желание погладить его по лицу. Я подавила эту потребность и создала другой рукой опору для скулы.
– Смотри вверх, – сказала я. Наша близость сделала мой голос тихим, он был едва ли громче шепота.
Лука послушался, и я приставила карандаш к внешнему углу его глаза. Когда рисовала линию, я могла думать лишь о том, как близко к нему была. Я ощущала его полностью. Запах, тепло, его дыхание на моей руке и его губы, которые он все время сжимал и разжимал.
– Первый глаз готов, – наконец объявила я.
Лука поморгал.
– Я могу посмотреть?
– Только когда я закончу. – Я подошла к Луке с другой стороны, что оказалось гораздо сложнее. Ванная была довольно тесной, и душевая кабина мешала мне, так что я еле вклинилась между унитазом и стеклянной дверью.
– Поверни голову ко мне и приподними немного.
Лука послушался, и я наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. Мое лицо находилось теперь на расстоянии нескольких сантиметров от его лица. Я снова могла видеть веснушки, которые выделялись неясными силуэтами на фоне его загорелой кожи. И я видела серые глаза, с любопытством наблюдающие за мной. Его взгляд скользнул по моему лицу, вниз от носа ко рту, и остановился.
Я тяжело сглотнула и попыталась не показывать виду, но движение привлекло внимание Луки к моей шее. Он рассматривал чувствительную кожу этой зоны, и неизбежно моя рука слегка задрожала.
– Ты часто делаешь это? – спросил Лука тихим голосом. – Гримируешь других людей?
Я покачала головой, не в состоянии говорить, так как полностью сконцентрировалась на том, чтобы нарисовать прямую линию, похожую на другие. Но его слова смутили меня.
– Ты выглядишь очень мило, когда сосредоточена.
У меня внезапно пересохло во рту.
– Тогда твои губы приоткрыты, и ты прикусываешь язык. Как кошки, которые умываются, вдруг замирают и забывают, что их языки все еще снаружи.
Я откашлялась.
– Надеюсь, тебе ясно, что это не комплимент.
Лука усмехнулся:
– Это комплимент. Мне нравится, когда ты так делаешь.
Мне стало жарко, и я была уверена, что даже толстый слой грима не мог скрыть цвет моего лица. Я не имела представления, что следует ответить на это. Он тоже ждал комплимента? Слов благодарности? Или чего-то совсем другого?
Лука с улыбкой покачал головой:
– Извини, я не хотел смутить тебя.
В самом деле? Иногда у меня было чувство, что он только этим и занимался.
Он кашлянул.
– Могу я теперь посмотреть на себя? – Он с нетерпением заерзал, и я заметила, что все еще стою перед ним.
– Конечно. Полюбуйся моим шедевром.
Я сделала шаг в сторону, зацепилась платьем за держатель туалетной бумаги и споткнулась. Я схватилась за вешалку для полотенец, чтобы удержаться, но уже было поздно. Я упала и приземлилась не как в романтическом фильме на колени Луки, а прямо на кафель у его ног, при этом ударившись головой об умывальник.
– Ой!
– Сага? Все нормально?
Я резко втянула воздух и застонала.
– Надеюсь. Дурацкая юбка. – Я перевернулась на спину и посмотрела в озабоченное лицо Луки. Я не глядя знала, что платье порвалось. Треск нельзя было не услышать. Блин, его можно было бы носить и после Хеллоуина.
Лука взял меня под руки и поднял на ноги. У меня немного кружилась голова, что было неудивительно после неприятного знакомства с умывальником.
– Ты уверена?
Я кивнула и прищурилась от света потолочной лампы, который вдруг показался мне слишком ярким.
– Сколько пальцев? – спросил Лука и вытянул передо мной руку.
– Три.
– Как тебя зовут?
– У меня все в порядке, – заверила я его, не отвечая на вопрос. Падение было неприятным, но не более того. Я села на край ванны и дала себе немного времени, чтобы отделаться от тупой головной боли.
– Можно посмотреть твой лоб? – спросил Лука.
– Зачем? Я не думаю, что это очень интересно.
Он улыбнулся.
– Ты ушиблась.
Я вытянула шею, чтобы посмотреть в зеркало, и отчетливо увидела ссадину над левым виском. Великолепно. Не кровоточит, но, без сомнения, будет синяк. Я нерешительно коснулась темного места и простонала.
Лука вздохнул.
– Подожди здесь. – Он покинул ванную и вернулся спустя полминуты с пакетом замороженного гороха. Он стал на колени, предупредил меня словами «осторожно, холодно» и прижал пакет к моему лбу.
Я сжала зубы, а Лука оперся рукой о мою ногу, чтобы сохранить равновесие. Ткань его рубашки касалась моей обнаженной ноги, там, где порвалась юбка.
– Мы опасны друг для друга.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
Он посмотрел на меня с нежной улыбкой:
– Как долго мы знаем друг друга? Два с половиной месяца?
Я кивнула, хотя, строго говоря, три месяца, если нашу встречу в коридоре женского общежития можно определить как знакомство.
– За эти несколько недель мы дважды в присутствии друг друга ударяли голову, тебя ограбили, а я чуть не выколол себе глаз карандашом. Возможно, судьба хочет нам этим что-то сказать.
Я заморгала под пакетом с горохом.
– И что же?
Он пожал плечами и встал.
– Не знаю. Возможно, что мы в будущем должны лучше заботиться друг о друге?
После происшествия в ванной Лука и я позволили себе еще по одной рюмке виски, так как его вкус был гораздо приятней, чем у тыквенной водки. Потом мы решили приготовить ужин. В библиотеке я распечатала дюжину рецептов блюд из тыквы, и наш выбор пал на тыквенный хлеб, тыквенный пирог с темным шоколадом, тыквенный суп, тыкву фри и салат с тыквенным соусом.
Пока я смешивала ингредиенты для хлеба и пирога и разогревала духовку, Лука подготавливал тыквы. Он использовал для этого гигантский нож, и каждый раз, когда твердая кожура тыквы трескалась, раздавался хрустящий звук, как при ломке кости, так что я неоднократно смотрела со страхом, чтобы убедиться, что у Луки все пальцы на месте.