то внутри меня. На полке рядом с телевизором стояли шестнадцать книг с красными корешками, двадцать семь с черными, восемь с белыми, девятнадцать с синими, семь с зелеными и одиннадцать с обложками неопределенных цветов. Я посчитала также книги на второй, третьей и четвертой полках, а потом услышала звук открываемого замка.
Дверь открылась. Лука вспотел и, как это часто бывало, снял футболку. Но сегодня это зрелище ничего во мне не вызвало. Ни страха, ни желания. Это было хорошо, так как в моем положении я бы не знала, как справиться с ними.
Лука смотрел на меня. Мне было тяжело истолковать выражение его лица. Он поставил на стол пакет из кондитерского магазина.
– Тебе лучше?
У меня все еще был ком в горле от всех чувств, страхов и забот, которые зияли во мне незаживающей раной. Я лишь кивнула, но это был честный кивок. Мне было нужно еще немного времени, чтобы оправиться от шока.
– Это хорошо. Если что – я только быстро приму душ.
Я кивнула еще раз и ждала, пока Лука не исчез в ванной, а потом выползла из-под одеяла. Я приготовила кофе, взяла тарелки из шкафа и посмотрела, что Лука принес нам на завтрак. На моих губах появилась улыбка, когда я обнаружила в пакете два куска шоколадного торта. Это был такой же торт, как тот, который он купил на свой день рождения. Это не случайность. Он купил его специально для меня.
Я положила оба куска на тарелки. Вскоре Лука вышел из ванной. Он сел ко мне на диван, на валик, который был дальше всего от меня. Я знала, что это была не неприязнь, а деликатность. Он предоставлял мне выбор, и я надеялась, что Лука прочел в моем взгляде благодарность.
Глава 21
Дни после прочтения его письма я провела как в трансе. Я как-то функционировала и выполняла свои задачи, но не более того. И не раз воспоминание о его словах подводило меня к краю панической атаки. Особенно тяжело было спрятаться от страха ночами. И всегда, когда чувства угрожали одолеть меня, я натягивала бабушкино лоскутное одеяло на голову и делала несколько глубоких вдохов, пока воздух под одеялом не становился гуще. Я закрывала глаза и концентрировалась на тепле, пока оно не вытесняло все другое вокруг меня. Я позволяла теплу пленить меня и унести, сердце успокаивалось, а спутанные, ведомые страхом мысли прояснялись. Медленно, но неуклонно проникала в эти моменты ко мне действительность, и я снова могла ясно ее видеть. Я была в безопасности. Его здесь нет, а мой страх не реальный.
Апрель и Лука никогда не становились свидетелями этих приступов, однако они заметили, что со мной что-то не так. Апрель задавала мне вопросы, а я каждый раз придумывала отговорки. Но с каждым лживым ответом росли угрызения совести. Лука, напротив, вопросов не задавал. Будто мы пришли к невысказанному соглашению, что я приду к нему, когда буду готова. Но со временем он устал ждать. Он все реже бывал дома, а часто даже ночью не возвращался. Тем временем я не могла прекратить думать о том прекрасном вечере с ним.
Робкий контакт между моей мамой, Норой и мной тоже пострадал из-за его письма. Мы иногда обменивались сообщениями, но я не решалась говорить с ними из страха, что они расскажут мне истории о нем, которые я была не готова слушать.
Однажды, вернувшись после работы в пустую квартиру, я поняла, что мне больше не хочется чувствовать себя плохо. На самом деле я вообще ничего не хотела больше чувствовать. Я схватила бутылку с той самой тыквенной водкой и напилась. Уже после третьей рюмки напиток казался менее противным на вкус, а после шестой мне все было безразлично.
Следующий день показался адом. Я была так разбита, что хотела отказаться от сеанса с доктором Монтри, однако в последнюю минуту решила пойти. Она помогала мне, без этой помощи мне стало бы еще хуже. Хотя рассказать ей о его сообщении, моем упадке сил и водке нелегко.
– Когда я пью алкоголь, становится лучше, – объяснила я во время нашей встречи, предполагая, что доктор Монтри прочитает лекцию о том, что мне еще нет двадцати одного, однако она понимающе улыбнулась мне.
– Алкоголь может помочь вытеснить страхи и другие неприятные чувства. Я уже сталкивалась с этим в работе со многими пациентами и никому не могу рекомендовать этот вид самостоятельного лечения. Вы не решаете ни одной проблемы, а лишь забываете о них на несколько часов. Часов, которые становятся короче, чем чаще вы используете это средство. Не успеете оглянуться, как окажетесь в клинике для лечения алкоголизма.
Я кивнула.
– Я не запрещаю вам пить. Я еще слишком хорошо помню университетские годы, – продолжила доктор Монтри. – Но наслаждайтесь алкоголем в меру и только в обществе других. Как только заметите, что пьете, чтобы одурманить себя, вы должны сразу прекратить и рассказать мне об этом.
– Конечно.
– Есть лекарства, которые имеют тот же эффект. Я не люблю их выписывать, но если они вам необходимы, я сделаю это.
Я покачала головой. Лекарства стоят денег, которых у меня не было, и зачем принимать что-то, чего доктор Монтри не рекомендовала?
За неделю до Дня благодарения я получила наконец фурнитуру, поставленную из-за рубежа. Было неописуемо хорошо снова приступить к работе, хотя у меня осталось мало времени: медленно, но неуклонно приближались заключительные экзамены текущего семестра. Однако я старалась каждый день мастерить украшения, не только чтобы не опуститься, но, прежде всего, чтобы снова заполнить свой магазин, так как стопка неоплаченных счетов постоянно росла.
Он написал мне перед праздниками еще три письма, что не удивило меня. Все они имели примерно то же содержание, что и первое письмо. С каждым его предложением росла моя неуверенность, пока я не поймала себя на том, что ищу рейсы самолетов в Мэн – лучше отдаться во власть неизбежного, чем дальше жить, гадая, соблюдет ли Алан наше соглашение.
К моей удаче, билеты были так бесстыдно дороги, что я не могла себе их позволить. Я бросила затею и облегченно вздохнула, радуясь тому, что не надо принимать такое решение.
Из-за хаоса чувств бóльшая часть ноября промелькнула безумно быстро, но все замедлил предстоящий праздник. Я ненавидела День благодарения по тем же причинам, по которым любила Хеллоуин. Каждый проводил праздник с семьей, все были веселые и рассказывали, как они благодарны своим близким. И каждый раз мне приходилось лгать. Я не была благодарна Алану. Я желала ему смерти. К Норе и маме в последние годы у меня тоже было мало благодарности. Они безоговорочно благодарили Бога за Алана, неспособные увидеть в нем монстра, каким он был в действительности.
В этом смысле День благодарения в нынешнем году был облегчением. Мне не надо было лицемерно уверять кого-то в своей любви, и я могла полностью отдаться своему гневу и ненависти. Но, к сожалению, это же обстоятельство наглядно показало мне, как я одинока. Апрель приглашала меня поехать с ней и Лукой в Бринзон, после того как узнала, что я не полечу к своей семье. Но я отказалась. Я не хотела портить ей праздник своим плохим настроением и болезненными воспоминаниями. Было достаточно того, что я чувствовала себя несчастной. Зачем портить праздничные дни другим?
– Ты правда не хочешь ехать с нами? – спросила Апрель вечером перед Днем благодарения. Она поставила свой рюкзак рядом с дверью и посмотрела на меня жалостливым взглядом, который заставил меня пожелать, чтобы она скорее ушла. – Джоан все равно приготовит слишком много для нас четверых.
Я заставила себя улыбнуться:
– Нет, я останусь здесь и буду сторожить квартиру.
Апрель вздохнула:
– Ладно, но прежде, чем я уеду, у меня есть кое-что для тебя. – Она взяла красную сумку, которую купила в предыдущие выходные, и вытащила конверт с бантиком, на котором было написано «Счастливого Дня благодарения». Потом она вернулась и вручила конверт мне.
– У вас делают подарки на День благодарения? – спросила я удивленно. – У меня ничего нет для тебя.
Апрель засмеялась:
– Это не на День благодарения, а просто так. Упаковка была сделана стихийно по случаю праздника.
Я уставилась на конверт, и у меня защипало в глазах. Чем я заслужила такую подругу, как Апрель, если я сама даже не могла быть с ней честной?
– Ты не должна мне ничего дарить.
– Чепуха, это мелочь. – Она сделала пренебрежительное движение рукой. – А теперь открой! Я всю неделю предвкушала твою реакцию.
Апрель подарила мне сияющую улыбку, и мне не оставалось ничего другого, как послушать ее, даже если я чувствовала себя при этом жалко. В последний месяц я не была лучшей подругой, а Апрель и Лука уже достаточно сделали для меня. Сколько еще я могла принимать от них, не чувствуя себя мошенницей? Я открыла конверт и вытащила сложенный кусок бумаги. Это было распечатанное электронное письмо с темой: Подтверждение аренды торгового места.
– Я арендовала тебе торговое место, – объяснила Апрель радостным голосом, прежде чем я прочла сообщение. – Я увидела объявление в кампусе. Еще были свободные места на следующую неделю, и я подумала, что было бы очень круто сделать это вместе. У нас наконец снова будет немного времени, чтобы побыть вдвоем, и ты сможешь заработать. Это же праздничная ярмарка… – Она тараторила, словно должна была убедить меня, хотя сделала это уже с первого предложения.
Я спрыгнула с дивана и обняла ее:
– Спасибо! Спасибо! Спасибо!
– Ты рада? – Ее голос звучал неуверенно.
– Конечно! – Из уголка глаза скатилась слеза. – Это будет здорово! Мы сделаем это вместе! – Я отпустила Апрель и посмотрела на письмо в моих руках. – Теперь я знаю, что буду делать всю неделю.
– Если ты поедешь с нами в Бринзон, я могла бы помочь тебе мастерить.
Я улыбнулась:
– Ты не сдаешься?
– Мне не нравится мысль оставить тебя одну.
– Я не думаю, что она будет одна, – заметил Лука, заходя в гостиную. На нем была белая футболка, сквозь ткань которой можно было увидеть темные татуировки.