Ты не хочешь осчастливить своего папу?
– Нет. – Я решительно покачала головой.
Он фыркнул:
– Тогда я научу тебя по-другому.
Я ничего не ответила.
– Мне напомнить тебе?
Я снова покачала головой.
– Дай мне руку.
– Нет.
Он вздохнул.
– Тогда ты не оставляешь мне выбора.
Он отпустил меня и вытащил ремень из брюк, висевших на уровне его коленей.
Каблук туфли застрял в потрескавшемся асфальте, и я упала. Вытянутыми руками я пыталась обезопасить себя, чтобы не врезаться лицом в асфальт. Колени приземлились в лужу, маленькие камешки врезались в чувствительную кожу. Я жалобно простонала – не от боли, а потому, что ожидала снова быть схваченной сзади. Мне стало дурно.
Позади меня раздались шаги. Они становились все громче и громче. Сквозь туман паники я поднялась на ноги и сняла туфли. Дождевая вода капала с подола платья. Я не обращала внимания на холодные струйки воды, которые стекали вниз по моей коже. Лишь краем сознания я ощущала боль в ступнях: галька и стекло врезались в них с каждым шагом.
Я оставила за собой пустую автобусную остановку. Никогда бы я не осталась стоять там одна и ждать его. Я бежала вперед, ничего не видя и не слыша. У меня перехватило дыхание, и казалось, будто напряжение медленно перетягивает мне трахею. У меня закололо в боку, а потом началось жжение в легких, которое застопорило меня. Мои шаги замедлились. Я глянула через плечо и с облегчением увидела, что он меня больше не преследовал. Я горько засмеялась, опустилась на колени и исторгла содержимое издерганного желудка на тротуар. Меня рвало до тех пор, пока он не опустел.
Мне понадобились все мои силы, чтобы подняться. Ноги дрожали, а отчаяние принуждало меня снова стать на колени. Но я не могла здесь оставаться. Что, если он вернется? Я осмотрелась и увидела клатч, который опять уронила. Мне хотелось вытеснить все неприятные чувства и мысли из груди и головы. Я больше ничего не хотела чувствовать и ни о чем не хотела думать. Я хотела быть пустой оболочкой, чтобы не надо было терпеть боль. Я хотела, чтобы мой рассудок перестал работать. Я хотела возвести вокруг себя стену, чтобы мне все было безразлично. Но моя психика была негодяйкой, мне было небезразлично, и я ничего не могла забыть. Воспоминания обрушивались на меня, а я так хотела бы повернуть время вспять!
Если бы я нашла Аарона, чтобы попрощаться с ним, я бы не натолкнулась на этого верзилу. Он бы меня не схватил. И мне не пришлось бы убегать.
Мне кое-как удалось вызвать такси. Я ждала и дрожала от страха и холода, пока не приехала машина. Садясь, я поймала быстрый взгляд в зеркале заднего вида. У меня было заплаканное лицо, тушь для ресниц потекла, а помада стерлась. Водитель такси спросил, все ли в порядке, но я проигнорировала его вопрос, назвала ему адрес и пообещала десять долларов чаевых, если он не будет больше смотреть на меня и разговаривать со мной. Он кивнул, и, когда мы приехали в наш район, я бросила деньги ему на колени и вышла.
Несмотря на тепло в машине, меня била дрожь. Я не смогла найти в сумке ключ от дома и снова заплакала. Я прислонила голову к стене и снова и снова нажимала кнопку звонка, безмолвно молясь, чтобы Лука был дома.
Наконец раздалось знакомое жужжание устройства для открывания двери. Я облегченно вздохнула и, спотыкаясь, поднялась по лестнице на третий этаж.
Дверь в квартиру была открыта, и я прямо посмотрела в серые глаза, которые расширились при виде меня.
– Что… – Лука не закончил предложение. Он окинул меня взглядом и протянул мне руку.
Я инстинктивно отступила при его прикосновении, но мой протест был слабым и вялым. Лука не обратил на него внимания, за что я была ему благодарна.
Он притянул меня к себе, и я сама удивилась тому, что оказалась в его объятиях. Я прижалась к нему, уткнулась лицом в грудь и попыталась впитать в себя как можно больше его тепла. Мой беззвучный плач стал громким. Я рыдала, слишком ошеломленная страхом, чтобы стыдиться этого.
– Почему вы это делаете? – Я едва узнала собственный голос. Он звучал глухо, по-детски, и был таким пустым, какой я хотела себя чувствовать. – Почему вы снова и снова так поступаете со мной? Почему вы не можете перестать?
– Прости, – совершенно естественно ответил Лука. Он обнял меня еще крепче, и вместо страха и беспокойства я нашла в его прикосновении утешение. Он нежно гладил мои волосы, которые были влажными от пота, и беспрерывно бормотал на ухо успокаивающие слова. Я чувствовала себя уверенно и все-таки не могла прекратить плакать. Как будто этот случай оставил очередную глубокую рану в моей душе, и нельзя было остановить кровь.
Заметно сбитый с толку, Лука наконец отпустил меня. В его взгляде было отчаяние, когда он посмотрел на меня. Он не знал, что делать, и я не могла ему этого сказать. Я не знала, что будет дальше.
– Где Апрель? – спросил он. Голос показался мне слишком мягким для его габаритов и силы.
– Она еще на вечеринке. Я пришла раньше, чтобы посмотреть с тобой фильм.
– Сага.
– Нет. – Я не знала, что он хотел сказать, но еще одного извинения я бы не выдержала. Он все сделал правильно и не должен чувствовать вину лишь из-за того, что написал мне сообщение.
Он взял мою руку и посмотрел на ссадины, которые я получила при падении. Он осторожно провел большим пальцем по моей ладони и убрал грязь и несколько камешков, под которыми появились кровавые точки.
– Нам надо войти. – Он пропустил меня в квартиру, закрыл дверь и повел меня в ванную, не выпуская моей руки.
В ванной я повернулась спиной к зеркалу, чтобы не смотреть на себя.
Но Лука хотел меня видеть. Он блуждал взглядом по моему телу, и я увидела, как у него напряглось лицо. Отчаяние на нем сменилось яростью, которая, однако, относилась не ко мне.
– Что случилось?
Я покачала головой:
– Ничего.
– Сага. – Тень пробежала по его гневному лицу.
– Ничего не случилось, – заверила я. И это было правдой – в какой-то мере.
Он, тяжело дыша, сжал губы.
– Я верю тебе. Пока. А теперь сядь.
Я послушалась и смотрела, как он достал из шкафа тепловентилятор. Потом он открыл воду и, когда температура, по его мнению, стала подходящей, намочил полотенце и стал передо мной на колени. Он осмотрел мои обнаженные ступни и направил взгляд вверх по ногам с содранной кожей к поцарапанным коленям и мокрому подолу платья.
– Можно?
В хаосе мыслей я сначала не поняла, что он имеет в виду, пока он не провел влажным полотенцем по моим щиколоткам. Нерешительно. Осторожно. Вопросительно. Мой кивок не был сознательным решением, это был инстинкт, который сказал мне, что Луке можно доверять. Он взял в руку мою ступню и протер ее полотенцем, потом другую. Он медленно продвинул полотенце дальше вверх и вытер грязь с моих коленей. При этом он большую часть времени смотрел на мое лицо, хотя красные опухшие глаза вряд ли являлись красивым зрелищем.
Когда Лука закончил, он встал, выключил воду и погрузил руку в ванну.
– Отлично. – Он улыбнулся мне, но я видела за этим ложь. На самом деле он хотел бить кулаком стену. – Оставайся здесь, сколько тебе нужно. Я подожду под дверью.
– Ты оставишь ее открытой?
– Конечно. – Лука пошел в коридор и сел на пол у стены прямо возле двери. Лишь теперь мне бросилось в глаза, что на нем вещи, которые он обычно надевал для сна. Он никуда не собирался идти, ни к Гэвину, ни к другой женщине.
Я сделала глубокий вдох и заставила себя встать. После того как я сняла платье, которое больше никогда в жизни не надену, я обхватила руками обнаженную грудь. Я медленно опустилась в воду спиной к стене, так, чтобы видеть Луку. Знание того, что он здесь, успокаивало меня. Когда он открыл мне дверь, в его взгляде было потрясение, которое потом сменилось яростью. Он никогда не сделал бы мне такого. Никогда. И эта уверенность была моим единственным спасением.
– Помнишь идею, которая пришла мне на Хеллоуин? – вдруг спросил Лука. – Я написал тебе записку, что у меня есть предложение.
– Да, помню.
– Я считаю, мы должны в следующем году подобрать костюмы друг для друга. Ты выбираешь костюм мне, а я тебе. Это сделало бы праздник еще более увлекательным. Кроме того, мы могли бы начинать раньше и вырезать смешные тыквы.
– Ты ненавидишь тыквы.
– Нет. Я ненавижу тыквенную водку.
Я взяла полотенце, которое Лука приготовил для меня, и окунула конец в теплую воду.
– Идея с костюмами действительно хорошая. Однако каждый из нас должен иметь право наложить табу на какой-то один костюм.
– Звучит разумно. Я ни в коем случае не буду танцором балета. В колготах я выгляжу настоящим дерьмом.
– Откуда ты это знаешь?
Он откашлялся.
– Об этом я говорить не буду.
У меня перед глазами возникла картина: Лука в розовых колготках, которые обтягивают его ноги, как вторая кожа, и я засмеялась. Картина была очень смешная.
– Ты смеешься надо мной? – возмущенно спросил Лука. Он слегка повернул голову в сторону, и я могла видеть его профиль.
– Никогда. – Я подавила смех и вытерла лицо. Черные остатки туши для ресниц на белом полотенце напомнили мне о том, что произошло час назад, и хорошее настроение исчезло так же быстро, как пришло. Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы, и сделала глубокий вдох и выдох. Я была в безопасности.
Я не боюсь.
Страх не настоящий.
Уже нет.
– Сага? Ты еще со мной? – спросил Лука. Его голос звучал обеспокоенно. Я вообще не заметила, как долго молчала. Как будто мои мысли были черной дырой, и каждый раз, когда я подходила слишком близко к краю, я терялась в бесконечном мраке.
– Да, – сказала я хриплым голосом и тяжело сглотнула. – Расскажи мне что-нибудь.
– Что?
– Что-нибудь.
– Хорошо, но ты оказываешь на меня давление. – Это были слова, которые он мне написал тогда во время лекции. – Я думаю сделать себе новую татуировку.