В одну из поездок в Германию мне представилась возможность посетить католического священника Юрытко, жившего в Западном Берлине. Наша встреча произошла в его домике, стоявшем на берегу озера. Домик был окружен молодым садом. Мы долго ждали хозяина на берегу Гафеля, он, как нам сказали, ушел куда-то в больницу. Потом пришла пожилая экономка, сообщила, что святой отец вернулся домой и ждет нас. Господин Георг Юрытко встретил нас в дверях своего дома, провел на второй этаж, в рабочую комнату, заставленную множеством богословских книг.
Узнав о цели моего приезда, священник начал вспоминать о своих встречах с поэтом. Он рассказал, что впервые увидел Джалиля летом 1944 года. В камере было двое заключенных — Джалиль и его товарищ. С Джалилем он разговаривал больше, потому что тот лучше знал немецкий язык. Оба заключенных оставляли впечатление умных и образованных людей. Джалиль просил тюремного священника приносить ему книги. Особенно он любил Гёте, и Юрытко как-то принес ему книжку стихов поэта.
— Как тюремный священник, — рассказывал Юрытко, — я мог посещать камеры заключенных-смертников, старался помочь им… Последний раз я видел Джалиля за день до казни. Джалиль тогда передал мне письмо, которое я тайно вынес из тюрьмы, наклеил марку и опустил в почтовый ящик. Письмо было написано по-русски, я и сейчас вижу красивые, ровные строки. Джалиль прочитал и перевел мне письмо. Помню, оно было адресовано товарищу, но предназначалось жене. В письме он прощался с ней. В тот день Джалиль рассказал мне свой последний сон. Ему приснилось, будто он стоит один на большой сцене, а вокруг него все было черно — и стены, и вещи…
О смерти поэта священник узнал на другой день. О предстоящей казни ему ничего не сказали, при казни присутствовал татарский мулла.
Я спросил священника, когда умер Джалиль. Юрытко задумался и ответил:
— Мне кажется, это было поздней осенью 1944 года, скорее всего в октябре. В то время в заключении находился один итальянец по фамилии Ланфердини, который был арестован за то, что кому-то сказал: «Гитлер — это современный Нерон».
Мы заговорили о Ланфердини. Юрытко сказал, итальянец был приговорен к смертной казни, но он имел возможность после суда подать ходатайство о помиловании. Помочь ему мог только адвокат, но у Ланфердини не было денег. Юрытко сам нанял адвоката и заплатил восемьсот марок. Новый суд приговорил Ланфердини к длительному тюремному заключению. После войны он вернулся в Италию.
Беседа подходила к концу. Когда мы прощались, священник поднялся из-за стола и сказал:
— Я уверен в добрых человеческих намерениях Мусы Джалиля и его товарищей. Они были другой религии, но я уверен, что все они сейчас находятся в раю… Да, да, в раю.
В устах католического священника это было высшей оценкой земных деяний Мусы Джалиля и его товарищей.
К тому времени, когда я посетил Георга Юрытко, уже удалось найти Рениеро Ланфердини, хотя после войны он переменил место жительства.
Вернувшись в Италию, Ланфердини записал все, что пережил в фашистской тюрьме. Ссылаясь на свои записи, Рениеро тотчас ответил на вопросы, поставленные перед ним.
«5 июня 1944 года, — сообщил он, — меня поместили в камеру № 53 тюрьмы Шпандау, где находились Муса Джалиль и господин Булатов, которые встретили меня очень радушно. Мы тут же стали добрыми друзьями. Они рассказали мне, что уже много месяцев назад были приговорены к смерти и ждут казни. В ожидании смерти они были спокойны и даже веселы. В то же время я познакомился и с некоторыми другими их товарищами-татарами, тоже занимавшимися пропагандой против нацистов. В этой камере я оставался примерно с месяц. Потом меня перевели в другую камеру, № 153, где я встретил друзей Джалиля и Булатова. Их было двенадцать человек, и все они были приговорены к смерти.
25 августа 1944 года в шесть часов утра немецкая стража распахнула дверь камеры. Жандармы вызвали приговоренных по фамилиям и потребовали, чтобы они вышли. На вопрос «зачем?» им ответили, что стража этого не знает. Но они тотчас поняли, что это значит. Как удары, воспринял я их слова ко мне: «Ты так боялся умереть. Теперь мы идем умирать». Они оставили в камере все свои вещи. В то время как они выходили, я ясно различил в коридоре голос Джалиля и его товарищей, разговаривавших друг с другом. Позже я спросил патера Юрытко, что стало с татарами, моими соседями по камере, и он мне ответил, что все двенадцать были казнены в десять часов того же дня».
Потребовалось еще время, чтобы документально установить печальную дату гибели антифашистов-подпольщиков. Запросы в прокуратуру Западного Берлина не дали результатов. На имя адвоката доктора Кауля пришел ответ: «В архиве тюрьмы Плетцензее, где хранятся картотеки казненных, Джалиль, он же Залилов, не обнаружен».
И все же в немецких архивах, сохранившихся с фашистских времен, удалось найти документ, подтверждающий дату смерти одного из обреченных на казнь. Речь шла об Ахмете Симаеве. В тюрьме Плет-цензее нашли регистрационную карту «осужденного Ахмета Симаева, рождения 1915 года, 28 декабря, по профессии журналиста из татарского легиона». Здесь указывалось его вероисповедание — «магометанин», формула обвинения— «подрывная деятельность». Тут же сообщалось, что осужденный Ахмет Симаев поступил в Плетцензее из тюрьмы Шпандау 25 августа 1944 года. В графе «Вид наказания, подлежащего исполнению» было написано: «Смертная казнь». В заключительной графе — «Причина выбытия из тюрьмы Плетцензее» стояло: «Казнен 25 августа 1944 года».
Ахмет Симаев, а следовательно, и остальные подпольщики были казнены в тот самый день, когда их привезли в Плетцензее. В этой тюрьме, в бывшем спортивном зале, стояла средневековая гильотина, с помощью которой в фашистской Германии совершались казни.
И наконец, последний документ, его нашли только в 1968 году, который подтверждает день казни самого Мусы Джалиля. В районе Шарлоттенбурга (Западный Берлин) в отделе записей актов гражданского состояния был найден журнал регистрации за 1944 год. 26 августа, на другой день после казни под-полыциков, в этом журнале за № 2970 была сделана следующая запись:
«Берлин, Шарлоттенбург. 26 августа 1944 года.
Писатель Муса Гумеров-Джалиль, мусульманин, умер в Берлине в 12 часов 18 минут.
Причина смерти — обезглавлен.
Записано с устного сообщения помощника надзирателя Пауля Дюррхауэра, проживающего в Берлине, Мантейфельштрассе, 10. Сообщивший эти данные известен и заявил, что является свидетелем смерти».
Такие же записи в журнале регистрации смертей с непременной ссылкой на свидетеля Дюррхауэра были сделаны и по поводу других участников подпольной группы Джалиля.
Слова Ахмета Симаева о том, что все они, приговоренные к смерти, будут держать руки на тюремных решетках во время прогулок заключенных, дошли до других узников тюрьмы Тегель. С того дня заключенные Тегеля постоянно следили на прогулках в тюремном дворе за окнами второго этажа. Там виднелись двенадцать пар рук, закованных в кандалы. Это было сигналом, что подпольщики живы, что они шлют последний привет живым и непокоренным…
Но настал день, когда узники Тегеля не увидели рук… Молча шагали они по кругу в тюремном дворе, стиснув зубы и кулаки. Снова поднимали глаза на тюремный корпус — может быть, все же появятся руки? Нет, они были пусты — эти двенадцать одиночных камер.
— Увезли!.. Казнили! — как стон разнеслось по тюрьме.
Стало тихо…
И вдруг в этой невыносимой тишине над тюремным двором торжественно и широко полилась песня:
Идет война народная…
Это пел капитан Русанов, вцепившись руками в железные переплеты оконной решетки. Он пел в полный голос, не обращая внимания на вахтманов, пел, как во время воздушной тревоги. Охранники бросились к его камере, но Русанов продолжал петь.
Все, кто был на тюремном дворе, подняли головы. В окне второй камеры на первом этаже они увидели две руки, вцепившиеся в железные решетки. Невидимый узник продолжал петь…
Борьба продолжалась. Песня рвалась из тюремного окна на волю, так же, как песни Джалиля, о которых он говорил:
Песня меня научила свободе,
Песня борцом умереть мне велит.
Жизнь моя песней звенела в народе,
Смерть моя песней борьбы прозвучит.
INFO
Ваши отзывы и пожелания присылайте по адресу: Москва, А-47, Миусская пл., 7, Политиздат, редакция литературы по истории советского общества.
Корольков Ю. М.
К68 НЕ ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ… Изд. 2-ое, испр. и доп. М., Политиздат, 1972.
120 с. (Герои Советской Родины).
8С(Татар.)
Заведующий редакцией А. И. Котеленец
Редактор А. С. Кочеткова
Художественный редактор В. И. Терещенко
Технический редактор О. М. Семенова
Ответственные корректоры
Н. А. Иванова, К. И. Соболевская
Сдано в набор 28 декабря 1971 г. Подписано в печать 23 февраля 1972 г. Формат 70x108 1/32. Бумага типографская № 1. Условн. печ. л. 5,25. Учетно-изд. л. 4,82. Тираж 150 тыс. экз. А 00037. Заказ № 1058. Цена 17 коп.
Политиздат, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
Москва, Краснопролетарская, 16.
FB2 — mefysto, 2023