— Нет, я вообще не умею.
— Не веришь?
— Верю. Просто не умею. Что-то для этого нужно такое… особенное. Какое-то качество человеческое, которого у меня не имеется.
— Да, наверное… — пробормотала Ирина, неожиданно подумав: а ведь Виктор раньше сказал бы то же самое, что сейчас произнёс Александр. А теперь?..
Она попрощалась, скомканно и невнятно, обернулась к двери — и обнаружила, что бывший муж стоит возле стены и хмуро наблюдает за тем, как Ирина разговаривает по телефону.
— Ты… давно здесь? — кашлянула она, испытывая невольное смятение.
— Нет. С полминуты, — ответил Виктор так же хмуро. Вздохнул и поинтересовался: — Тебе он нравится?
— Кто?
— Александр.
Ирина улыбнулась — настолько ревниво звучал голос бывшего мужа.
— А Кира — тебе?
Виктор моргнул, и на мгновение Ирине показалось, что сейчас он спросит, причём абсолютно искренне: «Какая Кира?» — но нет, осознал.
— А-а… Она хороший человек и, уверен, отличный врач. Раз её рекомендовал отец. Но если ты имеешь в виду какое-то другое «нравится», то мой ответ — нет.
— Вот и у меня такой же…
Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, и Ирина заметила, как из взгляда бывшего мужа постепенно исчезает напряжение. И так это было чудесно — просто стоять и смотреть на Виктора, что она всё же… решилась.
— Знаешь… — почти прошептала Ирина, не отводя глаз, — мне сейчас странно, как я вообще могла не хотеть сделать операцию. Действительно не хотела ведь, обрадовалась даже, когда врач сказал, что нужно сделать, иначе всё — финита. Но я чувствовала такую усталость все эти годы…
— Ты просто потеряла точку опоры из-за моего поступка, — тяжело вздохнул Виктор. — Погрузилась в депрессию и так от неё и не оправилась до конца. Тебе детей нужно было вытягивать, а на себя ты махнула рукой. Напряжение накапливалось, вот и вылилось в нежелание жить.
— Это ты как врач мне говоришь? — улыбнулась Ирина сквозь слёзы, и Виктор покачал головой.
— Нет. Как человек, из-за которого всё это и случилось. И который любит тебя. Даже если ты не веришь в это.
— Я верю, — она моргнула, и по щеке скатилась первая слезинка. Виктор шагнул вперёд, обнял Ирину и провёл ладонью по её щеке, стирая влагу.
— Не плачь, я тебя прошу. Из-за чего ты плачешь, Ириш? Всё хорошо. Я уверен, операция пройдёт успешно. И на море летом поедешь с Толей и его семьёй, и на свадьбе Макса и Леры погуляешь, и Улю в детский сад поведёшь. Всё будет. Не плачь.
Виктор говорил «не плачь», но у него и самого в глазах стояли слёзы. Только что не выливались, так и замерли там, придавая взгляду лихорадочный блеск, словно у Виктора была высокая температура.
— А… ты?..
— Что — я?
— Ты… будешь?
Абсолютная растерянность в его глазах за мгновение сменилась дикой радостью.
— Конечно. Если ты этого хочешь.
— Хочу, — кивнула Ирина и, всхлипнув, призналась: — А ещё я хочу девочку. Маленькую. Давай возьмём?
— Хорошо, — кивнул Виктор и, не выдержав, всё-таки заплакал.
93
Виктор
Ирину увезли на операцию через два часа. Оставаться в больнице не было смысла, но он всё-таки остался — просто не смог уехать, хотел дождаться, когда из операционной спустится Кира и скажет, что всё прошло успешно.
Обязательно скажет. Он верил. Иначе невозможно. Всё непременно будет хорошо…
Виктор зажмурился и, сжав ладони в кулаки, начал молиться. Он не знал ни одной молитвы, поэтому просто шептал всё, что приходило в голову. Да и не понимал он: разве может быть разница, какими словами молиться, каноническими или нет? Это людям слова важны. А вот Богу — вряд ли. Может, Ему и вовсе достаточно чувств для того, чтобы услышать? А слова — они больше для самого человека, для самоуспокоения… Да, пожалуй. Если бы Виктор сейчас не шептал все эти молитвы, он бы, наверное, попросту свихнулся.
— Пап?..
Горбовский открыл глаза и поднял голову. Прямо над ним, кусая губы, стояла бледная Марина и, переминаясь с ноги на ногу, смотрела на отца с такой беззащитностью, что он даже не стал сомневаться — просто поднялся и заключил дочь в объятия.
— Маму уже увезли, да? — просипела Марина, уткнувшись Виктору в подмышку. — Да?..
— Да.
— Как она?..
— Храбрилась. Ты же её знаешь.
— А… сколько будет длиться операция?..
— Не меньше трёх часов. Но скорее всего, дольше.
— Ты останешься?..
— Да, буду тут, пока врач не выйдет из операционной.
Марина спрашивала что-то ещё, а Виктор отвечал — механически, почти не задумываясь над ответами. И точно так же не задумался, когда дочь тихо поинтересовалась:
— Вы с мамой теперь будете вместе?
— Да, — кивнул Виктор и замер. И Марина замерла.
Наверное, не следовало говорить ей… так резко. Сначала надо было подготовить… Но он просто сейчас ничего не соображал.
— Это хорошо, — вдруг выдала дочь, и Горбовский от неожиданности едва не сел обратно на диван. — Для мамы — хорошо. Она не была счастлива без тебя, пап. Может, с тобой всё-таки будет…
— Для мамы — хорошо… — эхом повторил Виктор. — А для тебя, Ришка?
— А я ещё не определилась, — серьёзно ответила дочь и этим ответом почти отправила Виктора прямиком в рай.
Потому что, если знать характер Марины, подобный ответ значил скорее «да», чем «нет». И это было настоящее чудо. Божественное, не меньше…
Теперь главное, чтобы операция у Иры прошла хорошо. Виктор верил, что так оно и будет. Не может не быть.
И он ещё увидит на её лице широкую счастливую улыбку — совсем как раньше, в молодости, до того, как он принёс в жизнь Иры столько боли и горя.
Виктор знал, что всё для этого сделает. Всё, что она захочет и позволит ему сделать…
Эпилог
Почти два года спустя
По детской площадке носились четыре фигуры — две маленькие и две большие. Маленькие гоняли ярко-синий мяч, а большие следили за тем, чтобы он не убежал за пределы площадки. Накрапывал мелкий дождик, но ветра почти не было — осень выдалась сухой и тёплой, хотя в этот день было пасмурно.
Яркие кленовые листья медленно падали с деревьев и ложились на зелёную поверхность пушистого покрытия. Две пары крошечных ножек топали по нему, а их обладатели громко смеялись и ничего не замечали, кроме синего мячика, который сейчас был в плену у Бориса.
— Уля, Инка, ловите! — выкрикнул Борис, прячась за стенку домика-гриба, и швырнул мячик в сторону двух девочек примерно одного возраста. Ульяна и Инна завизжали и помчались за игрушкой. Ярко-розовый капюшон Ульянки из-за быстрого бега слетел с её головы, выставив на всеобщее обозрение жёлтую шапку с двумя помпонами — красным и оранжевым; Инна за компанию сдёрнула свой. Куртка на ней была зелёная, шапочка — белая, без помпончиков, зато с брошкой в виде рыжего котика. А под шапкой скрывались такие же рыжие волосы — солнечные и радостные, как сама девочка.
Где-то рядом хлопнула дверца машины, но никто из играющих на детской площадке не обратил на это внимания. Не заметила и не обернулась на звук и Ирина — она сидела на лавочке и наблюдала за игрой, сжав в ладонях стакан с горячим чаем, купленный Виктором в ближайшей кофейне. Несмотря на то, что Ирина прекрасно помнила, кто должен приехать и по какому поводу, она была слишком увлечена игрой девочек, зятя и мужа, чтобы обращать внимание на что-то ещё.
Марина вышла из машины брата, следом за ней из салона выбрался и Максим. Близнецы встали на краю детской площадки, наблюдая за играющими и ощущая, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
— Почему ты всё-таки передумала? — спросил Максим негромко и хлопнул себя по нагрудному карману, проверяя, всё ли на месте. — Долго ведь сомневалась, а тут вдруг — в одночасье…
— Ты будешь смеяться, — пробормотала Марина слегка сконфуженно, и Максим пожал плечами.
— Может, и буду. Но не факт. Давай, что ли, проверим?
— Ладно… Помнишь, мама гриппом болела? А когда ей стало намного лучше и она перестала быть заразной, отправила папу пинком ко мне, чтобы он хоть погулял и отвлёкся. И мы пошли во двор вчетвером — он, я, Уля и Инка. А там гуляла Валя с первого этажа…
— Это которая разведёнка с прицепом?
— Вроде того. Но дело не в том, что она разведёнка с прицепом, а в том, что ей нужен мужчина. Она как кошка, короче… Муж от неё из-за этого и ушёл. Валя как папу увидела, так и давай перед ним хвостом крутить.
— Представляю реакцию отца, — хохотнул Максим, и Марина покосилась на него с удивлением.
— Представляешь? Да?
— Угу. Давай угадаю. Морда кирпичом и выражение лица отрешённое, как будто он не с женщиной, а с Богом общается?
— Точно, — усмехнулась Марина. — Но тебя, видишь, это не удивляет. А меня — удивило, каюсь. Потому что Валя ведь безотказная. И беспроблемная. Такая в семью не полезет, ей как раз мужа не хочется, только любовника. Она даже до денег не очень падкая — сама хорошо зарабатывает. К Боре тоже подкатывала однажды, представляешь?
— А вот это как раз не представляю, — ответил Максим уже гораздо серьёзнее. — Странно, что после этого она сразу не переехала в другой дом.
— Да уж… В общем, Валя тогда надулась, поняв, что на неё не реагируют, и отвалила. А я… Мне вдруг так захотелось больно ему сделать. Знаешь, как раньше в детстве, когда… И я ляпнула: «Что же ты, не хочешь развлечься? Я никому не скажу!»
— О как. Жестокая ты, Ришка. Впрочем, я не лучше. И… нет, сейчас я как раз не могу предсказать реакцию отца. Что он тебе ответил?
Марина зажмурилась, покраснев от стыда.
— Меня больше поразило не то, что он ответил, а то, что он не обиделся, Макс… Я бы обиделась. Он ведь не заслуживает… В прошлом, может, и заслуживал, а сейчас — нет. Но он не обиделся, не стал возмущаться или оправдываться! А сказал так спокойно: «Если я захочу развлечься, ты узнаешь об этом первой». И мне от этого тона настолько неловко стало… Я пробормотала: «Это почему?». А он: «Потому что я с тобой буду это делать. С тобой, мамой, Инкой и Ульянкой». И я не стала больше ничего говорить — не смогла, так стыдно было за себя, у-у-у-ужас. Вот после этого я и решила, что пора бы нам с тобой всё-таки…