— До встречи.
Говорю всего два слова и отключаюсь. Давлю на газ — чем быстрее приеду на место, тем быстрее вернусь. Начинался дождь, и, как назло, с каждой минутой усиливался, пришлось сбавить скорость. В итоге прибыл на место немного позже, чем рассчитывал. Вышел из машины и быстрым шагом направился к подъезду. Дверь у Клавдии Сергеевны приоткрыта, без стука врываюсь туда и вижу: она сидит вся бледная. Чёрт! У неё, кажется, приступ. Подбегаю к ней, попутно вызывая скорую — каждая минута на вес золота. Женщина приоткрывает глаза и, схватив меня за руку, чуть слышно:
— Найди Рому, сирота он теперь, — и на пределе слышимости: — сирота...
Я не успел расспросить, что произошло, как приехала скорая, и с подозрением на инсульт Клавдию Сергеевну госпитализировали. Пока ее вывозили, встретил женщину в годах, которая провожала ее взглядом :
— Что же это делается… — она, сокрушаясь, качала головой.
— А что случилось? — спрашиваю и осматриваю глазами двор в надежде найти Рому.
— Клавдию в больницу увезли. А совсем недавно беременная соседка убилась. Полиция приехала, её хахаля забрала, а вот про мальца все забыли. Почему её мужика забрали?
— Так, поговаривают, он её и убил. Хотя кто знает, вправду ли он... Они уже третий день гужуются.
— А куда малец делся? — женщина поднимает взгляд на меня и сдавленно охает. — Не может быть… — поражённо смотрит на меня.
Ну начинается!
— Так, не спешите с выводами, не я его биологический отец.
— Что-то в этом сомневаюсь…
— Сомневайтесь сколько угодно, — махнул я рукой. — Мне сейчас важнее выяснить, где мог спрятаться малец.
— Зачем вам это, если он не ваш? — насторожено смотрит на меня.
— Ребёнок в таком состоянии, да ещё на ночь глядя — этого мало для беспокойства? Тем более я и раньше о нём заботился. Путь не напрямую, а через Клавдию Сергеевну.
— Так это вы тот спонсор! — стукнула она себя легонько ладонью по лбу. — Теперь признаю, была не права, Клава рассказывала о вашем своеобразном знакомстве. Извините, молодой человек, из-за этих событий совсем всё из головы вылетело. А спрятаться он может где угодно. Но, думаю, что не мешало бы в подвал спуститься, он может там со своим котёнком быть. Недавно нашёл маленького, домой-то ему нельзя его было принести — у Клавы аллергия. Вот он его в подвал пристроил на время, хотел найти ему хозяина.
***
Рома
Сбежал из дома, чтобы вновь не побили, сижу, жду, когда уснут, чтобы вернуться. Мама с отчимом опять пьют и ругаются. Бабу Клаву беспокоить не хочу, она потом плохо себя чувствует и таблетки пьёт. Я так устал, хочу плакать, но не могу, отчим говорит, что только девочки плачут и стучат. Поэтому я никогда больше не плачу и всё скрываю от всех. Хотя и не поэтому, мамин хахаль пригрозил, что если рассажу о побоях, меня заберут злые люди. И отвезут в одно страшное место — тюрьма (детский приют). Он говорит, это место для стукачей и деток, что без родителей остались. Спросил, а почему они без родителей остались? А он отвечает: потому что они плохо себя вели, и боженька забирает к себе их родителей — это наказание за непослушание. Он даже видео показывал, я очень тогда испугался, пусть меня лучше убьют, а в детский приют не пойду. А недавно Андрюха сказал, что если мои и дальше будут пить, меня могут забрать у них и в приют отправить. А я ему говорю, мол, туда только стукачей забирают. А он мне: с соседнего двора Ваську два года назад туда увезли, а он стукачом не был. Мамка у него в аварию попала, и никто из родных его к себе забрать не захотел. Тогда я спросил, а он маму слушал? Хотел понять, за что боженька так на него рассердился. Андрюха говорит: вроде да. Приехали взрослые дяди с тётями и забрали, больше никто не видел Васю. Я его не знал — малой ещё был, но рассказ друга меня ещё сильнее напугал. За что этого Ваську-то в тюрьму? Он же маму слушал и не стучал. Эх, нам, детям, не понять злых взрослых. Когда выросту, никогда таким не буду. Сижу, молю боженьку, что на небе, чтобы с мамой ничего не случилось, не хочу туда. Лучше буду на улице жить, голодать, но только не туда.
Вдруг слышу, мои опять ругаются, и так громко! Мне вновь стало стыдно, ведь никто так не кричит по вечерам. Затем резко всё стихло. Успокоились. Решил подождать ещё немного, может и правда угомонились. Вдруг слышу женский крик: убили! И тут же какой-то мужчина закричал: «Наташа, вызывай полицию!» Узнал голос соседа снизу, а тётя Наташа — его жена. Побежал домой, сердце стучит, кажется, сейчас вырвется наружу, и так… больно. Заскакиваю в квартиру, прямиком в кухню, и тут же замираю в коридоре: мама лежит вся в крови… Не могу пошевелиться, дышать трудно, и перед глазами всё потемнело. В ушах стоит голос отчима: тюрьма… тюрьма! Хочу к маме подбежать, может, это кетчуп, и она просто пьяная? Сейчас подойду, потрясу за плечо, и она очнётся. А может, я сплю? Сейчас проснусь — и всё как всегда. Тут слышу, как тётя Наташа тихо плачет, а отчим мычит, видимо, дядя Паша его удерживает.
— Какая же тварь! — глухой удар, и стон отчима. — Что б ты в тюряге сгнил, подонок! — Опять удар и стон.
— Как Ромке-то сказать, что его мамка мертва? — всхлипывая, причитает тётя Наташа.
Опять гул в голове, и одно слово повторяется вновь и вновь: « Мертва… мертва!» Глаза защипало, прикрыл их, нельзя плакать. Нельзя! Стою и не могу двинуться с места, ноги не слушаются, хочется кричать, но не могу — в горле словно что-то застряло. Но про себя кричу: «Не верю! Это неправда! Моя мамка жива! Слышите, жива!»
— Жалко пацанёнка, — отвечает её муж, и тут я слышу: — Но для него лучше приют, чем как он жил!
Приют? Не-е-ет! От этого слова больно, словно в живот ударили кулаком, дыхание перехватило. Но я вновь могу двигаться. Стараюсь не шуметь, выхожу из квартиры, бегу вниз по лестнице, хотел сразу в подвал, но там замечаю чью-то фигуру. Стараюсь незамеченным добраться до зарослей кустов — там меня искать не будут, рядом помойка. Нужно, немного подождать и спуститься в подвал за Угольком. Не могу его бросить, он тоже один в целом свете, как и я.
Не знаю, сколько времени прошло, сидел и ждал, когда все уедут. Начался дождь, это, наверное, ангелы оплакивают мою не родившуюся сестру и маму. А я не могу, слёз нет, чувствую только боль в груди и страх. Боюсь дышать, меня трясёт, может, от холода или страха. Но я пытаюсь, не шуметь, закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Не могу смотреть, и не могу думать о произошедшем, как только вспомню — меня начинает мутить. Слышу, как баба Клава зовёт, но не откликаюсь. Стыдно, что заставляю переживать. Но я не хочу в тюрьму, поэтому и молчу. Ноги онемели, рук уже не чувствую. Вижу, машина большая подъехала, наверное, это из приюта приехали за мной. Прикрыл рот ладонью, чтобы приглушить стон, что непроизвольно вырвался. Оттуда выходит мужчина и направляется к подъезду бабы Клавы. Только он скрылся, я решил — пора. Только встал и тут же упал — ноги не слушались. С третьей попытки мне удалось встать, весь испачкался в грязи, но это неважно. У меня в голове только одно слово звучит: бежать… бежать!
Не помню, как добрался до подвала, потом на ощупь до коробки, где спит Уголёк. По его жалобному писку понял, что разбудил его.
— Прости, друг... — Взял маленького на руки и прижал к груди. Он попытался вырваться. Тут я понял, что весь мокрый. — Извини, дождь был.
Беру тряпку и укутываю, а он жалобно пищит. Нужно его успокоить и уже потом выбираться. Сел на пол и стал его гладить.
— Тише, всё будет хорошо, я найду нам новый дом и никогда тебя не брошу. Только успокойся, прошу.
Не знаю, сколько времени прошло, меня опять начало трясти от холода. И тут я услышал шаги, и на стене появился луч света. Я замер и начал неистово молится, чтобы нас не нашли. Но луч света ударил мне по глазам. Нашли! Обречённо закрыл глаза. Всё кончено! Прости, Уголёк. Прости…
— Ромка! — раздался рядом голос мужчины. Тёплые руки коснулись моего плеча. — Ну ты нас и напугал. — Открываю глаза и вижу мужчину, который как-то подходил ко мне.
— Дя… дяденька, не вы… выдавайте меня, — чуть слышно шепчу онемевшими от страха губами. — Я не хочу в тюрьму. Я ничего плохого не сделал.
Тот нахмурился.
***
Женщина была права, я нашёл мальца в подвале, мокрого и всего в грязи. Беднягу трясло от холода, губы посинели, как бы воспаление лёгких ни схлопотал. Прикоснулся к нему, а у него в глазах плещется ужас из-за того, что его нашли. Но когда он сказал про тюрьму, я немного растерялся. Смотрю на него, силясь понять, с чего он про тюрьму говорит? Может, это он убил? Нет — выкинул эту бредовую идею, слишком маленький. А он прижимает грязно-бордовую тряпку к груди и с такой… мольбой во взгляде смотрит.
— Тюрьму? — как идиот, переспрашиваю. Тот кивнул. Я снял пиджак, нужно хоть немного отогреть его. — Ром, детей в тюрьму не сажают. — Пытаюсь говорить как можно спокойнее. У него шок. — Если только в колонию, то ты и до неё не дорос. Вставай, сейчас пиджак наденем и поговорим. — И тут: мяу! — А это кто там у тебя?
— Уголёк, — чуть слышно отвечает и ещё сильнее прижимает котёнка. — Я его не брошу. Слышите! — Вжимается мальчонка в стену, пытаясь прикрыть руками пищащее чудо.
— И не нужно. Раз взял за него ответственность, то будь добр до конца и исполнить. Найдём мы ему новый дом. Вставай, а то заболеешь.
Тот с опаской на меня посмотрел, но встал.
— Я ему обещал никогда не расставаться…
— Ну, раз обещал… — Накрываю его пиджаком и беру на руки. — Значит, должен выполнить обещание. Мужчины слов на ветер не бросают.
— Я сам могу пойти… — попытался он высвободиться.
— Кто же спорит, можешь. Но так быстрее и безопаснее, можешь в пиджаке запутаться и упасть, сам разобьёшься и кота своего напугаешь.
И тут чуть слышно: