Я оделась потеплее, прихватила с собой объемистую спортивную сумку и деньги.
И выбежала в ночь.
Я действительно бежала, я боялась не успеть.
Словно от моей скорости что-то зависело.
Я добралась до круглосуточной аптеки и вошла внутрь. Кроме пары нищих, распивавших настойку боярышника у стенда с косметикой «Виши», там никого не было. Нет, я неправильно выразилась. Еще продавщица была – молоденькая девочка в белом халатике с беджиком.
– Здравствуйте, – сказала я ей. – Мне нужна размороженная кровь.
– Сколько? – понимающе улыбнулась она.
Видимо, она приняла меня за вампиршу. Люди иногда путают оккультных существ, это случается.
– Минутку, я посчитаю, – сказала я.
И произвела в уме быстрый подсчет, припоминая длину, ширину, высоту и глубину гробницы Леканта.
– Мне нужно двадцать литров крови, – отчеканила я.
– Хорошо, – кивнула фармацевт. – Сейчас принесу.
Она удалилась, а я принялась нервно расхаживать по аптеке, привлекая ненужное внимание нищих.
– Дочка, – решил попытать счастья один из них, – дай на хлебушек.
Я протянула десятку.
– Спаси тя Христос, – торопливо прогнусавил нищий, и тут же возник второй:
– А мне?
Пришлось протянуть десятку и ему.
– Мало даешь, – хмыкнул второй попрошайка, принимая мое доброхотное подаяние.
– Я больше не могу, – принялась оправдываться я. – Мне может денег не хватить.
Тут из подсобки вышла девушка-фармацевт и, слегка покряхтывая, выставила на прилавок четыре пятилитровые бутыли с кровью.
– Спасибо! – воскликнула я. – Сколько я вам должна?
Она пощелкала на компьютере и сказала:
– Две тысячи двадцать рублей.
Две тысячи у меня нашлись, их я подала продавщице.
А вот двадцатка…
Как я ни пыталась наскрести ее мелочью, ничего не выходило.
– У меня только шестнадцать рублей, – выложила я горку мелочи на прилавок. – У меня было две десятки, но я отдала их нищим. Не требовать же обратно…
– Да что вы так волнуетесь, девушка, – улыбнулась продавщица. – Подумаешь, четыре рубля! Как-нибудь занесете. Берите кровь.
– Если бы вы знали… – прошептала я. – Вы меня спасли. И не только меня.
– Ерунда. Давайте я помогу вам упаковать бутыли.
Мы сообща поставили бутыли в спортивную сумку. Та раздулась, как беременная мышь. Что, вы никогда не видели беременных мышей?
Зря.
Мне было не привыкать таскать тяжести, поэтому я легко взяла сумку за ручки и распрощалась с аптекаршей.
А двое нищих на поданные им червонцы купили еще настойки боярышника.
Благо она у нас в Щедром очень дешевая.
Я волокла сумку и торопливо направлялась к родному музею древней истории. Конечно, сейчас там никого и все стоит на сигнализации, но, во-первых, я знаю, как пройти сквозь стены, а во-вторых, в курсе, как обойти маячки сигнализации. Она реагирует на тепло. А разве умертвия бывают теплыми?
То-то и оно.
До музея я добралась без приключений. Включила ночное зрение (оно у меня как у кошки), прошла сквозь запертую дверь служебного входа и оказалась в темном коридоре, ведущем в подсобки.
Я дошла до кладовой, в которой спрятала гроб со скелетом Леканта, и тут меня обуял внезапный липкий страх.
А вдруг кто-нибудь обнаружил гробницу и выкинул ее из музея ко всем чертям?!
Нет! Этого просто не может быть. Не таковы наши музейные работники, чтобы выкидывать из запасников таинственные гробницы весом в полторы тонны!
Я ладонью отперла дверь кладовой. Поставила на пол сумку с кровью, принялась расшвыривать во все стороны полиэтиленовые полотнища, скрывавшие гробницу.
Слава небесам, она была на месте. В темноте она слабо засветилась, едва я к ней прикоснулась.
Я нашла на крышке потаенные знаки.
Круг.
Птица.
Волнистая линия.
Пальцы нажали на последний – и я почувствовала, как легко пришла в движение крышка.
Я осторожно, практически бесшумно сдвинула ее до конца. Скелет Леканта лежал все так же, тускло блеснули браслеты на запястьях.
– Я принесла кровь, милый, – прошептала я.
Беря по одной бутыли с кровью, я аккуратно выливала их в гробницу. Вылила четвертую бутыль и увидела, что просчиталась.
Крови оказалось мало.
Что же делать? Снова бежать в аптеку? Но до утра совсем немного времени. Рассветет, меня заметят… В общем, невесело.
И тут случилось невероятное. Кровь стала прибывать. Медленно, но верно.
И наконец кровь заплескалась вровень с краями гробницы.
«Закрой крышку», – приказал мне внутренний голос.
Я повиновалась.
Мне показалось или гроб действительно тихо загудел?
«А теперь уходи, – приказал мне все тот же голос. – И будь осторожна».
Что мне оставалось делать?
Я собрала пустые бутыли в сумку, вновь закидала гроб полиэтиленом. Вышла из кладовки и заперла ее. На все про все у меня ушло полтора часа.
Тем же путем я покинула музей. Шла по спящим улицам, точно пьяная. Мне казалось, весь мир должен узнать о том, что я сделала.
А что я сделала?
Ведь это только мои сны.
Только во сне Лекант говорит со мной. И может быть, заполнение кровью исторического памятника – такая же глупость и вандализм, как граффити на ограде церкви.
Вдруг ничего не получится?
«Не трусь, – сказала я самой себе. – Все получится».
Лекант не может не прийти. Он ведь знает, как сильно я люблю его.
Я добралась до дома, прокралась в свою спальню (слава небесам, родители спали и ничего не заподозрили!) и рухнула, не раздеваясь, на постель. Я думала, что засну моментально, но сон не шел ко мне.
Вот подлец!
Тогда я переоделась в халатик, спрятала подальше сумку с пустыми бутылями и включила компьютер. Проверила почту, сходила на сайт «Одноклассники» и наконец раскрыла в «Ворде» свою диссертацию. Многострадальную диссертацию. Впрочем, тема у меня была забойная – «Священная гора Кайлас», и возилась я с нею с удовольствием. Правда, в последнее время я совсем забросила исследования, это и немудрено, когда в голове один Лекант…
Я написала десять страниц, освещая основные аспекты «Тибетской книги мертвых», и услышала, как проснулась мама. Мама отправилась в ванную и принялась загружать стиральную машину. Я вышла к ней. Почему-то мне захотелось увидеть мамины глаза.
– Доброе утро, мамуль, – поцеловала я ее во все еще упругую щеку.
– Доброе утро, Тиечка, – улыбнулась мама. – А ты что не спишь? И так пришла в три часа ночи…
– Я сначала заснула, а потом проснулась – и все. Бессонница. Я за диссертацию взялась, поработала немножко.
– Одобряю, – сказала мама. – Но только не в ущерб здоровью.
– Мамочка, здоровье у меня железное.
– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – суеверно сплюнула мама. – Иди, болтушка, завтрак приготовь.
И я отправилась на кухню.
Я как раз дорезала авокадо во фруктовый салат, когда на кухню вышел папа.
– Тийя.
– Да, папа.
– Так ты навестила Диму?
– Навестила.
От воспоминаний о Диме мне стало грустно.
– И как он?
– Пока лечится. Гномские врачи прописали ему покой и диазепам.
– И больше ты ничего мне не хочешь сказать?
– То есть?
– Дима позвонил нам вчера вечером. Он сказал, что сделал тебе предложение и ты ему отказала.
– Совершенно верно. Интересно, зачем он звонил? Жаловался? Хотел, чтобы вы на меня повлияли?
– Именно. Хотел, чтобы мы на тебя повлияли. Тийя, Дима – это во всех отношениях завидный жених. С ним ты будешь счастлива. Он никогда тебя не бросит, не сопьется, не будет манкировать своими обязанностями…
– Папа, прекрати. Я не люблю Диму и не хочу замуж.
– Но тебе надо устраиваться в жизни! Тебе нужен мужчина!
– Мужчина мне действительно нужен. Только это не Дима. Дима – капризный мальчик и, как оказалось, еще и ябеда.
Тут из ванной пришла мама. Я думала, она поддержит отца, но неожиданно мама заняла мою позицию.
– Тебе бы только выпихнуть Тиечку замуж, а там хоть трава не расти, – в сердцах сказала она. – И Дима этот напрасно нам жаловался. Тийя, не обращай внимания. Собирайся на работу.
И я действительно стала собираться на работу. Выключила компьютер, переоделась, причесалась, навела марафет. Впервые за все время своего существования с удовольствием посмотрела на себя в зеркало.
Ведь на работе меня ждет…
Что? Интересно, Лекант уже ожил?
Вдруг я войду в кладовую, а он сидит там?
На крышке своей гробницы, обнаженный, в одних браслетах?
От этого видения мне стало немножко нервно, я посмотрелась в зеркало и погрозила своему отражению пальцем.
– Прекрати, Тийя, – тихо сказала я себе, – какая-то ты сексуально озабоченная.
Но все равно настроение у меня было приподнятое. В таком состоянии я пришла на работу.
И очень удивилась, увидев у дверей музея две милицейские машины.
– Документы, – строго потребовал симпатичный лейтенантик, едва я вознамерилась проникнуть в музей.
– Я здесь работаю, – объяснила я, но документы достала.
Лейтенант придирчиво рассмотрел мой паспорт, свидетельство о смерти и посмертном восставлении, а также удостоверение младшего научного сотрудника музея.
– Проходите, – сказал он мрачно. – Творится здесь у вас черт-те что.
Я прошла в музей и заглянула в курилку. Там нервно толпились наши сотрудники, не торопясь занять рабочие места.
– Что случилось? – спросила я, стараясь не нервничать.
– Сигнализация сработала в полседьмого утра, – сказала Катя, тоже младший научный сотрудник.
Ф-фу! В половине седьмого утра меня здесь уже не было.
– Что, кто-то вломился?
– Скорее уж выломился, – сердито усмехнулась Катя. – Датчики среагировали на тепло выходящего человека. Но что самое интересное, ни один замок не тронут.
Я задрожала. Неужели?!
– Что-нибудь пропало? – спросила я, стараясь сдержать предательскую дрожь.
– Вот это сейчас и выясняется. А нас всех согнали сюда, чтобы не мешали работе следственно-оперативных органов. И чего только этот Женька задается?!