— Помогите нам, — заключила Леночка, — и Небо благословит вас.
— Все уже решено, — кивнул Лекант. — Я помогу. Значит, послезавтра в шесть вечера. А завтрашний день как вы проведете?
— Мы будем безвылазно у родителей Павлика, — ответила Елена Нейс. — Не думаю, что кто-то посмеет…
— Будем надеяться, что не посмеют, — вздохнул Павел. — Лекант Светозарный, если бы ты знал, как тяжко любить женщину и понимать, что не можешь ее от всего уберечь!
— Я знаю это, — тихо сказал Лекант, и его крылья сложились и исчезли. — Я сам люблю и любим. Но уберечь смогу.
И они с Павлом выпили на двоих бутылку коллекционного шардоне.
Ни я, ни Елена не мешали мужчинам упиваться. Пусть хоть немного расслабятся. А мы в это время тоже расслабились — болтали о всякой всячине: о нарядах, о диетах, даже немножко о сексе, и тут я призналась, что у нас с Лекантом в этой области не все в порядке.
— Это бывает, — кивнула Леночка. — Несовпадение по вектору бытия. Не надо грустить. Главное, что вы любите друг друга. Тебе несказанно повезло, Тийя, любить дхиана, любить бессмертного и светлого. Впрочем, пусть он думает, что повезло ему. Мужчины все, даже дхианы, очень самонадеянны и, заполучив нашу сестру, быстро, как бы это сказать…
— Наглеют?
— Не совсем. Забываются, так точнее. Устают беречь нас, переживать за нас. Так что не давай своему дхиану забыться, Тиечка.
— Хорошо, — усмехнулась я.
Когда ужин закончился, мы с Лекантом проводили Елену и Павла до гостиницы, в которой те остановились. Не в "Цепеш". Но это был тоже неплохой отель.
— А теперь идем ко мне домой, — сказала я тоном, не терпящим возражений. — А то родители уже наверняка волнуются за нас.
— Тийя, — возразил Лекант ласково, — я провожу тебя до дома, но сам туда не войду.
— Это еще почему?!
— Я должен выполнить свой долг.
— Господи, какой долг?
— Я должен поговорить с тем, кто сегодня покушался на жизнь Елены.
— Лекант, с этим без тебя разберутся. Милиция, ФСБ.
— Я должен.
Ну твердолобый!
— Хорошо же, — сказала я. — Но мы пойдем вместе. Я тебя не оставлю.
— Но, Тийя…
— И не спорь. Ты еще не знаешь людей так, как знаю я.
— Тийя, это неверно.
— Лекант, идем вместе. Только погоди, я позвоню родителям. Скажу, что мы задерживаемся.
Я достала мобильник (Лекант поглядел на него, как на экзотическое растение) и позвонила домой.
Бесполезно. Трубку никто не брал.
— Блин! — простонала я. — Кажется, мама и папа решили вспомнить молодость и погулять, как и мы. Надеюсь, с ними все будет в порядке. Ну а теперь идем в отделение милиции.
— Куда?
— Ну туда, куда предположительно отвезли убийцу. Или, как говорят, подозреваемого.
— Зачем идти? Мы переместимся прямо туда, где он сейчас находится.
Лекант свел ладони…
…И в следующее мгновение мы уже оказались в довольно невзрачном помещении, которое я опознала как тюремную камеру. Вдоль стены стоял топчан, на котором распростерлось мужское тело.
Это и был давешний несостоявшийся убийца.
Только он был мертв. Мертвее не бывает. Это я просекла сразу.
— Лекант, похоже, мы опоздали, — сказала я возлюбленному.
Он подошел к трупу и возложил на него руки. Труп дернулся, но не ожил.
— Бесполезно, — сказала я. — Он покончил с собой.
— Да, — кивнул Лекант, отнимая ладони. — Я это чувствую. Страшный грех.
— Самоубийцы не восставляются, — для чего-то пробормотала я. — Их души сразу идут в ад, без всякого суда и следствия. Видимо, он работал на кого-то очень могущественного, если решился ради его спокойствия наложить на себя руки.
Тут дверь в камеру со скрипом распахнулась, и на пороге появился охранник.
— Черт! — рявкнул он. — Вашу мать, вы как здесь оказались? Кто вы такие?
— Это неважно, — сказала я. — Мы уже уходим.
— Стоять! — заорал охранник, шаря по бедрам в поисках пистолета. — Стоять, вашу… так и разэтак!
— Замолчи, злоречивый, и пригласи сюда лекаря, — мрачно приказал Лекант. — Этот человек покончил с собой. Мне нужно знать, как он это сделал.
— Не нужно, Лекант, — прошептала я. — Улетаем. Мы уже ничего не сможем изменить.
Хотя охранник наставил на нас пистолет, мы ушли. Тем же способом мгновенного перемещения.
И оказались у меня дома. Лекант был мрачен.
— Я должен был это предвидеть, — сказал он. — Этот человек… Но кто мог знать, что самоубийство он почтет лучшим выходом?
— Лекант, не грызи себя, — попросила его я. — Лучше скажи мне, где мои родители. Не знаешь? Вот и я не знаю.
И тут зазвонил домашний телефон.
Я кинулась к нему, схватила трубку.
— Алло?
— Доченька! Ты уже дома?
— Мам, глупый вопрос! Раз я взяла трубку, то, конечно, уже дома. А вы где пропадаете, интересно? На часах полночь!
— Милая, после концерта мы встретили дядю Сашу и тетю Любу. Они пригласили нас к себе попить чаю и посмотреть их новый мебельный гарнитур. Мы у них переночуем, так что не волнуйся.
— Надеюсь, гарнитур стоит того.
— А?
— Ничего, это я так. Ладно, отдыхайте. Мы тоже отдохнем.
— Кто это "мы"?
— Мам, ты что, уже забыла про Леканта?
— Ах Лекант. Ну удачи тебе, дочка. Только обещайте, что кровать будет цела.
— Мама! Что за пошлости!
— Это не пошлости, это жизнь, дочка. Все, до скорого.
И мама повесила трубку.
Я тоже положила телефонную трубку на рычажки и посмотрела на Леканта.
— Родители задержались у знакомых. Моя квартира и остаток ночи в твоем распоряжении. Что будем делать?
Лекант прояснел лицом. Улыбнулся.
— Целоваться, — хитро сказал он.
— Ну нет, — храбро возразила я, хотя у самой внутри все заныло от вожделения. — Мне надо выспаться. Ты не забыл, что нас завтра ждут на телевидении?
— А, это тот мужичок с бумажками, очень говорливый.
— Именно.
— Как его имя?
— Акакий Кашкин.
— Труднопроизносимое имя. Так могли бы звать демона.
— О! Ты знаешь что-то о демонах?
— Мне вдруг вспомнилось, как я боролся с ними.
— Боролся с демонами? Где?
— На подступах к Древу Дара. — Лекант вдруг замкнулся. — Не надо об этом, любимая.
— Хорошо, — согласилась я и прижалась головой к его плечу. — Вот, кстати, я хотела тебя спросить: а ты читать умеешь?
— Конечно, — немного удивленно ответил Лекант.
— И на русском языке?
— На каком языке?
— На том, на котором мы сейчас говорим.
— Да.
— А откуда в тебе эта способность?
— Не знаю. Я просто чувствую, и все.
— А кстати, какой ты национальности? Или у дхианов не бывает национальности?
— Я не знаю, что такое национальность, — как-то хитровато сказал Лекант. — Объясни.
— Как объяснить?
— Мм, поцелуем.
— Лекант, что ты со мной делаешь…
Его руки легли мне на талию.
— Тийя, я тебя обожаю.
Некоторое время мы целовались, забыв обо всем. Потом я побоялась, что будет еще одна вспышка сверхновой, и тихонько отстранилась от Леканта. Он все понял и не стал настаивать, только грустно посмотрел на меня.
— Однако вернемся к чтению, — сказала я хрипловато. — Не хочешь этим разнообразить свой досуг?
Я подвела его к шкафу с книгами.
— Это книги? — чуть удивленно спросил он.
— Да, — Я достала томик стихов Надежды Колосковой. — В Шамбале книги выглядят иначе?
— Ага.
— Хочешь, почитаю?
— Почитай.
Я раскрыла наугад и прочла:
Отзвонили в преддверии праздника.
Колокольня — оплывшей свечой.
В этой жизни случается разное,
Не жалейте, мой друг, ни о чем.
Улыбнитесь в ответ на проклятия,
Это, право, несложно суметь.
Пусть сегодня с советом некстати я,
Сберегите в душе и в уме —
Пригодится. Ведь столько нам вынести,
Перекладины плечи натрут…
И никто не воскликнет нам: "Выести
Миру свет". Только пыль на ветру.
Соль — глазам. Ох, как маяться много нам
По дорогам под вечным дождем…
Но не стоит возиться с итогами.
Наше время придет. Подождем.
— Хорошо, — улыбнулся Лекант. — А теперь, позволь, почитаю я.
Он взял у меня из рук книгу и, пролистав, нашел:
Жребий короля или поэта
Ни к чему. И мне ли выбирать?
Дал мне Бог печалиться за этот
Мир, в котором нечего терять.
Если б не холмы Твои, не горы,
Если б не пруды, как зеркала.
Никуда бы дальше Вокулёра
Я, Владыка, в жизни б не пошла.
Но душа осмелится и кинет
Всех и вся, что были ей дружны…
Отчего у ангелов такие Лица —
словно радуга нежны?
Это все лишь по Господней воле.
Опустите меч. Окончен бой.
Если б не сады Твои, не поле,
Не разлив небесно-голубой!
Как сияет небо на востоке!
Я уйду. Не будет больше битв.
Дал мне Бог молиться за жестокий
Мир, в котором некому любить.
Лекант читал не как профессиональный чтец или диктор. Но от его голоса у меня мурашки бежали по коже. И стихи из цикла "Песни Жанны д'Арк" звучали совсем по-новому. А потом Лекант сказал:
— Я знал ее.
— Кого?
— Жанну. Орлеанскую девственницу.
— Правда?
— Да. Я никогда не лгу, Тийя. Дхианы никогда не лгут.
— Тогда расскажи мне про Жанну. Я очень люблю ее и жалею. Я даже сочинила пьесу про нее. Правда, ее нигде не напечатали…
— Хорошо, расскажу. Но ты вроде бы хотела спать…
— Передумала. Высплюсь как-нибудь потом.
Мы раздвинули диван и улеглись рядом. Лекант обнял меня за плечи и стал рассказывать о том, как юной Жанне явился архангел, как она отправилась в свой нелегкий путь, целью которого было коронование дофина Карла… Я жадно слушала, и сна не было ни в одном глазу.