– Господин, – одними губами шепчу я.
Эта перемена пугает меня, и в голове рождаются картины, что показывала мне Халифа, но я не думаю об этом, старюсь отбросить их.
«Я уже занималась с ним сексом, и все было хорошо», – успокаивала я себя.
– Ложись, – коротко приказал он, и я тут же выполнила приказ. – Раздвинь ноги, как можно шире.
Я залилась краской, но сделала то, о чем меня просили. Я уже не могла наблюдать за лицом Шейха, поэтому прикрыла глаза и напряглась в ожидании.
Мои ступни коснулись разгоряченной кожи, и я все-таки привстала на локти, не могла лежать в неизвестности. Но лучше бы я лежала, не двигаясь, потому как, приподнимаясь, не думала, что столь щепетильная картина выбьет из моих легких воздух.
Шейх поставил мои ноги себе на плечи и склонил голову к промежности, разводя ноги максимально широко, чтобы поместилось там не только его лицо, но и рога. Я зажмурилась. Меня охватило такое странное чувство, что не могла даже внутренне описать его. Это словно ты стоишь на обрыве, твои руки раскинуты в стороны, ветер хлещет тебе в лицо, и ты уже готова прыгнуть, и восторг от предвкушения полета, и все внутри замирает, и ты падаешь вниз. Полет, вот он. Ветер захлестывает глаза, и они начинают слезиться, кожу обжигают вихри воздуха, сердце готово выпрыгнуть, ты раскидываешь руки и летишь, не отвлекаясь ни на какие мысли, потому что точно знаешь, что к тебе привязан страховочный трос и резинка. Да, мне посчастливилось пару раз попрыгать с высоты. И вот тоже самое я испытываю сейчас.
Горячее дыхание коснулось сокровенного местечка, и опять я затаилась, а когда его коснулся язык, все-таки откинулась обратно на постель, не могла держать себя в руках. Легла и сосредоточилась на ощущениях, что сейчас дарил мне его настойчивый язык.
Сжав в руках подушку, я стонала, когда он жалящими прикосновениями ласкал мой клитор. Закончив с ним, он пошел дальше, прикусив возбужденную плоть и тут же лизнув ее языком, повторил еще раз.
Первая волна наслаждения накрыла меня, когда его язык проник внутрь настолько глубоко, что я задохнулась от ощущения восторга, и одновременно с этим его палец начал массировать мою вторую дырочку. Подушечкой пальца он нежно касается ее каемки и надавливает, это невинное прикосновение заставляет меня выгнуться дугой и двинуться к его пальцу и языку навстречу, раскрывая себя для него еще больше, еще шире, и Шейх пользует этим, вводит палец глубже, а из моей груди вырывается стон. Мужчина начинает двигаться, пробираясь глубже, я на миг замираю, но не почувствовав дискомфорта, начинаю двигать бедрами ему навстречу. Шейх вылизывает меня все интенсивнее, не прекращая двигать пальцем в моей узкой пещерке. Я трепещу, чувствую, как кульминационный момент подкатывает, и зажмуриваю глаза, ощущая, как внизу живота разгорается нешуточный ураган. Он скручивает мое нутро и разрывает его на части, меня бьет крупная дрожь, и я, словно жидкая лава, растекаюсь по белоснежным простыням. Так я пролежала около минуты, а когда волна начала сходить, поняла, что Шейх еще во мне и, кажется, не собирается покидать неизведанные места. Я открыла глаза. Мужчина нависал надо мной, при этом его палец, словно живущий отдельно от своего хозяина элемент, поглаживал внутренние стенки моей пещерки. Мне было необычайно приятно.
– Перевернись на живот, Άγγελέ [ангелос].
Понимаю, что покидать при этом мое тело он не собирается, поэтому аккуратно перекидываю ногу через его руку и поворачиваюсь на живот. Шейх подхватывает меня и ставит на колени, вновь раздвигая меня максимально широко.
Ощущаю новую волну возбуждения, как только его большая упругая головка фаллоса упирается в мою плоть. Я опускаюсь на локти и выгибаю спину, попа поднимается выше, и Шейх наконец-то вводит в меня свой член. Чувствую каждый его сантиметр возбужденными до предела стеночками. Такой большой и упругий, он рвется вперед и одним движением бедер вперед заполняет меня всю. Я горю и плавлюсь. Шейх начинает наращивать темп, вдалбливаясь в меня беспощадно и грубо, но мне нравится. Нравится чувствовать его в себе, такого большого и мощного, достающего своим фаллосом до моего нутра. Каждый раз, проникая глубже, он словно оголяет мои сокрытые желания, выворачивает их наружу и заставляет меня краснеть, так как это только мое, личное. Чувствую, как узкую дырочку растягивают, и туда входит второй палец, нежно, без жесткости, и мой стон разносится по комнате, такой протяжный, надрывный – меня снова накрыл оргазм, такой мощный, будто вулканическое извержение порвало меня изнутри. Чувствую, как разливается тепло, и меня заполняет собой Хамас. Он стоит, замерев, не двигается, лишь только бедра подрагивают и подаются чуть вперед, чтобы оставить семя во мне, все до последней капли. Я расслаблена настолько, что Шейху приходится держать мои бедра, в ином случае я просто бы растянулась под ним.
Через несколько минут мужчина отпускает меня, и я все-таки перекатываюсь на спину и смотрю ему в глаза. Черные и быстрые воронки торнадо, не сбавляя оборота, крутятся в их глубине. Он оглаживает меня ненасытным взглядом, словно голодный самец, который никак не может удовлетвориться своей самкой.
Отвожу взгляд. Не могу на него так долго смотреть, блуждающе шарю по комнате и натыкаюсь на пустой угол, в котором сидел музыкант. Меня будто облили красной краской. Это что же он мог увидеть? Потом вспомнила, что он слеп. Тогда услышать? Ведь мы так бурно занимались любовью, совсем не сдерживая себя.
Когда матрас промялся со стороны Шейха, я все-таки повернулась. Мужчина лежал на боку, подложив под голову руку, и смотрел изучающе на меня. В глазах уже было спокойно, золотистые крапинки снова появились на его радужке.
– Хельга, иди ближе, – позвал он, хлопая по белоснежной постели, и я ленивой кошкой подползла к Хамасу.
– Да, господин, – ложусь рядом, его рука тут же по-хозяйски ложится на мое бедро, и он одним движением поворачивает меня к себе.
– Расскажи мне, кто ты?
Сердце сделало скачок и остановилось. Я открыла рот, слова готовы были сорваться с моих губ, но я так же его и закрыла, не вымолвив ни слова.
Глава 17
Я потягивалась на прохладных простынях. На улице далеко уже за полдень, это было видно по солнечному свету, что пробивался сквозь мелкую решетку окна. Выпрямляю пальчики ног и тянусь, расправляя затекшие мышцы. С моих губ не сходит блаженная улыбка. Ночь с Хамасом – это что-то волшебное. Его руки, его губы любили меня вчера ночью везде. По телу пробежалась волна наслаждения, и между ног томно заныло. Я ухмыльнулась, не веря в то, что опять хочу Шейха.
Перевернулась и закопалась в одеяло, пряча руки под подушку и щекой прижимаясь к мягкому шелку. Я, кажется, даже снова задремала, потому что не слышала грохота открывающейся двери. Лишь где-то в отголосках сознания отразился этот звук, и когда я почувствовала, что на меня навалились, вскрикнула, но встать мне не дали.
– Ах, ведьма болотная, – зашипел мне в ухо знакомый голос, – я же тебя предупреждала, чтобы ты не крутилась возле Хамаса.
Каждое слово ей давалось с трудом, так как в тоне слышалось, насколько она зла. Я попыталась высвободить руки из-под подушки, но они тут же оказались скрученными и заломленными назад.
– Отпусти, – прохрипела я, так и не поняв, отчего у меня такой голос, то ли ото сна еще не отошла, то ли от того, что эта сучка схватила меня за волосы на затылке и потянула назад, второй рукой зажимая шею.
– Я тебя сейчас отпущу, – она провела своим тонким шершавым языком по моей щеке и прикусила ее, – отпущу, мерзость болотная, в вечное пользование Танатоса21.
– Сука, отпусти, больно, – шиплю я, потому что воздух в легких катастрофически быстро заканчивается, а эта змея не дает мне сделать вдох.
– Обойдешься, – смеется она и впивается мне в губы.
Я застыла от удивления и изумления, а ее язык уже шарит по моему рту, опутывая собой мой. Мерзко, отвратительно и гадко. Никак не могла представить, что со мной может произойти подобное. На глаза навернулись слезы. Слезы бессилия. Они текли по моим щекам, и я ничего не могла сделать, сил не было совсем. Я, конечно же, дернулась пару раз, но безрезультатно. А в следующее мгновение почувствовало укус в язык, такая острая и вмиг проходящая боль. Мой рот и горло освободили, и я тут же сделала судорожный глоток воздуха, но он как будто застрял посредине гортани.
– Халиса! – громогласно прокатилось под потолком комнаты, эту тварь кто-то сдернул с меня, и мне стало легче.
Я перевернулась на спину. Надо мной стоял Хамас, но он почему-то двоился, и его образ искажался, словное плохое изображение телевизора. Я подняла руку, хотела потереть глаза, чтобы восстановить четкость изображения, но рука упала обратно на кровать, даже не поднявшись выше нескольких сантиметров над постелью.
– Что с тобой? – мужчина склонил ко мне лицо, но его облик уже затуманивался, и я не могла увидеть выражения его глаз. Но по голосу, что тянулся, как сладкая нуга, и окутывал меня, я поняла, что он волнуется.
Пытаюсь улыбнуться, но мышцы лица сводит, и взвываю от боли, потому что следом сводить судорогой начинает все тело.
– Халифу и Хадию сюда, живо! – кричит кому-то Шейх, но до меня его слова долетают как через бетонную стену, с каждой минутой мне становится все хуже и больнее.
В голове пронеслась мысль о том, что эта змеюка через укус впрыснула мне яд. И теперь-то я точно отправлюсь на небеса, так как точно не знаю, есть ли в этом мире противоядия от змеиных укусов.
Сквозь затуманенное сознание слышу, что голосов стало больше, но вот теперь разобрать я их не могу, все слилось в один гул, что бьет пульсирующим набатом в моих ушах, заглушая и дезориентируя меня. Новый приступ судорог скручивает уже мышцы моего живота, меня тошнит. Рвотные позывы содрогают тело, и я хочу перевернуться, но не могу. Чувствую, как меня перекатывают набок, и всматриваюсь в этого человека, но ничего не вижу, пелена перед глазами, словно дымка, не дает ничего разглядеть вокруг. Сокрушающий спазм, и меня выворачивает наизнанку. Мне казалось, что это пытка не закончится никогда. Я медленно умирала, хотя, если вспомнить разные источники информации про змеиные укосы, то взрослый человек, укушенный змеей, умирает в течение десяти минут без оказанной вовремя помощи. Как только цифра зафиксировалась в моей голове, я осознала то, что медленно умереть не получится. Скорее всего, это будет агония и быстрая смерть. Сердце, по-видимому, смирилось, потому как замедлило свой бег, а меня все крутило, я словно на диких карусел