Глава 22
Когда древо жизни приняло Хельгу, Хамас отпустил охранников во дворец, оставив при себе лишь одного. Обросший мхом валун, что лежал рядом с деревом, так и манил присесть возле него. На мужчину навалилась такая усталость, что невольно он облокотился о ствол древа и тут же получил ощутимый разряд в ладонь. Отдернул руку. Здесь ему не рады. Подошел к валуну и присел на землю, отвернувшись от дерева.
– Господин, долго нам здесь быть? – спросил слуга.
– Сколько будет нужно, – ровным голосом ответил Шейх и прикрыл глаза.
В последнее время во дворце скопилось столько дел, что их рано или поздно пришлось бы решать, и Хамас таким образом решил отвлечься от нимфы, что рвала его сердце в клочья, а в голове постоянным набатом только и билось ее земное имя. Ему так хотелось разгадать ее тайну, но когда он задавал ей эти вопросы, то нимфа уходила в себя или искала отступные пути, и Хамас решил, что давить на Хельгу он не будет. Ведь самое главное для него то, что она здесь, с ним, и что он нашел ее.
В памяти всплыла Халиса. Бесстыжая дрянь, так и не признала своей ошибки. Он видел, как до последнего у нее была поднята голова, и только водопад камней, что был адресован любовникам, заставил змею склониться и страдать. Внутри зверь довольно заурчал. И в тот день, когда была расправа над предателями, минотавр в его теле благоговейно молчал, наблюдая за кровавой картиной. Внутри, на сердце, остался лишь маленький шрам от предательства Армана. До сих пор Хамасу было горько вспоминать о том.
Мужчина все-таки провалился в тревожный сон. Перед его внутренним взором, словно в калейдоскопе, крутились картинки прошедшего дня. Ему снилась Хельга. Его маленькая игбал. Та, которая покорила и утихомирила минотавра. Занимаясь с ней любовью, Хамас очень боялся того, что минотавр сорвется, и будет сложно удержать его под контролем. Но зверь лишь молча урчал и наслаждался процессом, от которого ломило грудную клетку и сводило пах. Хотелось быть в ней вечность и не покидать ее теплую податливую плоть.
Постороннее шуршание вырвало его из волшебного сна, но он опоздал. Лишь на долю секунды, но ему это стоило бы жизни, если бы зверь не вырвался наружу прежде, чем Хамас успел над ним восстать.
Холодная скользкая удавка сжала его горло. Реакция была незамедлительной. Хамас вскочил на ноги, а взгляд уже заволок черный вихрь. Только лишь запах. Запах змеиного начала услышал он четко. А руки уже схватили толстую основу хвоста и резко потянули на себя. С валуна соскользнула Халиса с тонким, но длинным кинжалом в руке. С хищным шипением она кинулась на Хамаса, направив острие прямо в грудь, ведь бездушных существ, как и сама Халиса, можно убить, только если попадешь в сердце, и тогда оболочка пеплом разлетится по зеленому лесу, который схоронит в своих недрах тело убитого.
Мужчина притянул себе Халису и, вырвав из ее рук острое оружие, откинул его в сторону.
Движение за спиной привлекло его внимание, отвлекая одновременно от Халисы.
Лесной козел, закинув его нимфу на плечо, огромными прыжками кинулся в лесную чащу. Минотавр взревел и уже сделал шаг в том же направлении, в котором только что скрылся сатир, но его ноги снова были захвачены в плен. Халиса с силой потянула на себя, и Хамас упал на руки, теряя равновесие.
Горгона снова атаковала, теперь уже со спины, свистнул воздух, разрезаемый кинжалом. Хамас остановил удар рукой, извернувшись на земле. Под трехметровой змеей это сделать было не так уж и просто. Мышцы ее хвоста сжались. Халиса, поднявшись над Шейхом во весть рост, что ей позволяло гибкое туловище, снова набросилась на противника.
– Ненавижу! – шипела она, коверкая слова своим безгубым ртом. – Убью.
В долю секунды зверь вырвался наружу, и лицо Халисы изменилось. В глазах появился отблеск ужаса, а изо рта вырвался шипящий выдох. Она хотела остановиться, извернуться, но Шейх не позволил. Он потянул ее на себя. Острие кинжала пронзило плечо, но Хамас даже не поморщился, а вот Халиса издала предсмертный вздох, когда рука Хамаса с острыми, как лезвия, ножами прошла сквозь тонкую кожу, ломая ребра и вырывая сердце Горгоны. Ее туловище дернулось в его руках и со всего маху ударилось о землю, поднимая, вихри пепла. Хамас, тяжело дыша, поднялся на ноги и, обойдя валун, увидел мертвого охранника. Хельга.
Он развернулся в ту сторону, где скрылся сатир. Втянул в себя запах. Сердце застучало сильнее. Кровь по венам запульсировала в разы быстрее, глаза заволокла черная пелена. Хамас снова посмотрел в сторону леса и увидел запах Хельги, что прозрачным шлейфом тянулся сквозь заросли.
Зверь двигался в густой чаще так быстро и ловко, что не возникало никаких трудностей догнать похитителя. Хамас снова остановился. Запах стал осязаемым, уплотнился и теперь заполнял собой все пространство лесной поляны. Пробираясь сквозь густые кустарники, он увидел спину сатира. Тот прижимал к стволу девичье тело. Минотавр внутри поглотил разум Хамаса, и Шейх теперь не мог управлять своим телом. В несколько широких шагов зверь бесшумно подошел сзади. Сатир что-то говорил нимфе, но за гулко бухающей кровью в ушах минотавр не мог разобрать ни слова. Его сейчас волновало лишь то, что этот сатир прижимает Хельгу к дереву, что его тело прикасается к ее. Зеленые глаза нимфы остановились на лице Шейха в тот момент, когда когтистая рука пронзала мягкую плоть, вдавливаясь все глубже, прорезая острыми, как лезвия, когтями тело сатира.
Пелена сошла с глаз тогда, когда Хельга начала оседать на землю. Хамас стряхнул с себя наваждение минотавра и подхватил девушку на руки. Вся запачканная чужой кровью, она смотрела глазами, полными ужаса. Он не хотел, чтобы она его видела таким. Опасался, что его зверь отпугнет ее, но девушка лишь прикрыла глаза и задышала ровно.
– Потерпи, μου Άγγελέ [му ангелос](мой ангел), потерпи, – мужчина прижался губами к ее лбу. Почувствовал соленый привкус кожи. Прикрыл глаза.
Когда Хамас приблизился к стенам дворца, на город опустилась глубокая ночь. Охрана, что стояла в дозоре, тут же распахнула двери.
– Господин, – склонили воины головы.
Хамас прошествовал мимо и, оставив в стороне главные двери, зашел с левой стороны, во двор женской половины, что прятался за неприметной дверью. К нему навстречу поспешил слуга.
– Господин? – вопросительно и учтиво проговорил он.
– Приготовь купальню, – коротко бросил Хамас.
– Да, господин, – и слуга испарился в ночи.
Хамас завернул за угол и открыл еще одну дверь, шагнул внутрь, оказавшись в темном коридоре дворца.
Гулкие шаги по каменному полу отдавались эхом под сводами потолка. Хамас шел быстро, не задумываясь о том, что рана, которую нанесла ножом Халиса, до сих пор кровоточит. Для него сейчас первостепенным было смыть с кожи его игбал чужую кровь.
Ногой открыв низкую дверь, Хамас вошел в купальню. Две девушки тут же опустились на колени и припали лбами к земле.
– Вышли отсюда, – скомандовал он, и рабыни, пятясь, выползли из купальни.
Ресницы Хельги задрожали, и она открыла глаза.
– Мы уже дома, – проговорил Хамас и опустил девушку на пол.
Хельга молчала, и Шейха это нервировало. Лучше бы она поплакала или как-то выбросила на него свои эмоции, но девушка стояла и молча смотрела на него.
– Хельга, – вновь заговорил Хамас, – я меньше всего хотел, чтобы ты видела меня таким, – он смотрел ей в лицо и пытался разглядеть хоть какие-то эмоции, ему сейчас очень хотелось знать, что происходит у нимфы в голове.
– Хамас, – она сделала шаг к нему, и тонкая ладонь легла на его кожу.
Девушка заглянула ему в глаза, и Шейх утонул в зеленых омутах. Его ладонь накрыла ее, и Хамас, закрыв глаза, окунулся в нежность, что непрерывными волнами исходила от нимфы. Шейха окутало спокойствие, и он принял это как дар богов. Будто за столько лет истерзанное сердце, похожее на прошедший огонь и войны корабль, наконец-то нашло свою тихую гавань.
Шейх оторвался от Хельги лишь на несколько минут, чтобы приготовить воду. Девушка следила за ним, не отрывая взгляд от мощного тела. Мужчина чувствовал ее взгляд на себе. Он словно ласкал каждый сантиметр его тела невесомыми прикосновениями.
Когда вода была залита в емкость, Хамас окунул туда руку, проверяя температуру. Хельга сделала несколько шагов по направлению к Шейху. Мужчина отступил в сторону, позволяя ей забраться по ступенькам в бадью. Девушка погрузилась в воду. Жидкость окрасилась в красный цвет.
– Вылезай, – проговорил Хамас, но Хельга, начала оттирать с себя кровь сатира остервенелыми движениями.
– Хельга, – Шейх тронул ее за руку и помог вылезти.
Вылив грязную воду, Хамас набрал чистую и пропустил нимфу.
– Сейчас позову рабынь, они помогут, – сказав это, мужчина открыл дверь купальни.
– Абда25!
В комнате тут же появились те рабыни, что вышли ранее.
– Помогите игбал помыться.
– Да, Господин, – в один голос ответили они.
Хамас вышел за дверь и, лишь прикрывая ее, посмотрел на Хельгу. Она проводила его тоскливым взглядом. Его сердце тут же ожило. Как давно он не чувствовал ничего подобного внутри, как давно все в нем умерло, и вот теперь оживает снова. Губы тронула улыбка. Он жив, и это новое чувство взрывной волной радости прокатилось по телу, оставляя после себя приятную негу.
Глава 23
– Σ ‘αγαπώ [С агапо](я люблю тебя), – кальфе трубочкой сложила губы и протянула слово.
– Σ ‘αγαπώ [С агапо], – я повторила за ней, получилось немного ломано, но я старалась познать все тонкости греческого языка.
– Сегодня уже лучше, – похвалила Халифа. – Повторять будешь?
Я покачала головой. Около двух часов она вталкивала в мою голову греческие слова, и все эти два часа я усердно пыталась проговорить и запомнить их.
– Халифа, я уже, честное слово, больше не могу. Давай немного передохнем и перекусим, – я откинулась на подушки, и мой слегка заметно округлившийся живот натянул тонкую ткань туники.