– Хатун, – она выдержала паузу, наблюдая за моей реакцией.
Я сидела, напряженная до предела.
– Принцесса с далекого побережья Маталлула. Ее отец был побежден Хамасом, и красавица Хатун привезена в Адамаск в качестве трофея. Но ее красота пленила Шейха, и он взял ее в жены.
– Хельга, – она задумчиво проговорила мое имя, – ты чувствуешь? – она вопросительно приподняла бровь и сделала глоток из своей пиалы.
Я в ответ тоже приподняла вопросительно брови.
– Вот то-то и оно, что твое имя безлико, – и на ее губах появилась довольная улыбка.
Укол пришелся по моему самолюбию в самую точку, так остро я почувствовала себя ничтожной.
– Пей, – женщина подвинула мне мою пиалу.
Пить? Внутри меня все протестовало. Что-то пугало, отталкивало, заставляло сделать все, что угодно, но не брать пиалу в руки. Пальцы соприкоснулись с горячими стенками фарфора. Глаза женщины вспыхнули дьявольским огнем. До этого прозрачная, их голубизна сейчас была насыщенно лазурной.
– Давай же, пей, – ее губы теперь уже не скрывали хищного оскала, она выказывала нетерпение, а я, как кролик перед удавом, вижу, что меня хотят проглотить, но сделать ничего не могу.
Подношу пиалу к губам. Все вокруг будто замедляется, и я вижу боковым зрением, как ко мне с места срывается вошедшая Хадра, у Халифы лицо вытягивается, и в глазах застывает ужас. Шейх-вайлидэ, увлеченная мной, не сразу замечает, что обстановка вокруг нее меняется, она поглощена процессом, и уже, наверное, представляет последствия, точно зная исход.
Миг, и пиала из моих рук оказывается в руках Хадры. В этот момент до матери Хамаса наконец-то доходит, что все пошло не так, как она планировала. Хадра делает большой глоток, и пиала падает из ее рук на пол.
– Нет! – говорю я и в отчаянной попытке протягиваю руку, хватаю пустой воздух, пытаясь остановить то, что уже произошло.
Шейх-вайлидэ, спустя всего миг, берет себя в руки и с безразличным лицом встает из-за стола. Щелкает пальцами, молчаливым жестом приказывает собрать все со стола. Рабыни, суетясь, сгребают все на подносы и выскальзывают вперед Госпожи.
Шурша одеждами, она направляется к двери.
– Видимо боги рассудили все по-своему, – проходя мимо Халифы, говорит то ли ей, то ли в пространство, не понять, взгляд направлен в пустоту.
Халифа склоняет голову в почтительном поклоне и, не в силах что-либо сделать, стоит до тех пор, пока Госпожа не выходит за дверь.
Я оседаю рядом с Хадрой. Тело девушки сотрясает крупная дрожь.
– Зачем? – беру ее за руку, а по щекам текут крупные слезы, – ты бы могла просто выбить кружку, – прижимаю ее пальцы к щеке.
– Я почувствовала яд еще на подходе к твоей комнате, – прошептала она, – я же давно связана с красками, и отличный нюх – мой дар, – она повела носом, смешно морща его, но, сипло вдохнув воздух, тут же закашлялась. Вместе с мокротой на ее руках осталась кровь.
Удушливая волна паники поднялась во мне новой волной, подкатилась к горлу. Как ей помочь? В немой мольбе я подняла глаза на Халифу, но та отрицательно покачала головой. Присела рядом со мной. Сжатые у моей щеки пальцы слабо пошевелились.
– Если бы я выбила пиалу, меня могли просто наказать за столь дерзкий поступок, – эльфийка говорила быстро, словно боялась, что не успеет сказать всего. – И я никак бы не смогла доказать, что она хотела отравить тебя и малыша, а так… – кашель с новой силой сотряс ее тело, – а так я надеюсь, что Шейх накажет ее за это.
Глаза Хадры закатились, и белая пена повалила из горла вперемешку с кровавыми хлопьями.
Я зажала рот, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Халифа оттащила меня от тела эльфийки и позвала на помощь слуг. Хадра умирала мучительно, и это все происходило на моих глазах. Мне бы уйти, завернуться в одеяло, спрятаться под кроватью, но не слышать, не видеть всего этого. Но я смотрела, не отрывая глаз, и мне представлялось, что на ее месте могла бы сейчас лежать я сама.
Новая волна отчаяния захлестнула меня с головой.
– Дыши, милая, – послышался рядом успокаивающий голос Халифы, и ее ласковые руки обняли меня за плечи, прижимая к себе.
Глава 24
– Открой, – Хамас стоял возле тяжелой двери, ведущей в подземелье.
– Господин, – охранник склонился перед Шейхом, – вам нужно сопровождение?
– Нет, Аскар, я сам.
Хамас шагнул на темную лестницу, ведущую вглубь подземного коридора. Понадобилась лишь доля секунды, чтобы зрение привыкло к мраку. Далее уверенными шагами мужчина спускался в полной темноте, не замедляя темпа движения. Через некоторое время он достиг еще одной двери, но та уже была кованная из толстого металла. Она закрывала вход в саму подземную темницу.
Гулкий стук разнесся по пустующим проходам.
– Открывай, – приказал Хамас охраннику, что выглядывал из маленького оконца.
– Господин, – глухой голос послышался из отверстия, и дверь, единожды скрипнув, отворилась, открывая взгляду Хамаса обширное помещение, из которого в разные стороны расходились подземные ходы.
– Шейх-Вайлидэ в каком крыле? – глядя на охранника, спросил Шейх.
– В восточном, Повелитель, – тот загремел связками ключей на поясе. – Вас проводить?
– Нет, я сам, – коротко ответил Повелитель.
Когда ключи оказались в руке у Хамаса, он, развернувшись последовал в восточную часть подземелья. Третья дверь справа, и Хамас отпирает дверь.
Возле стены на лежанке сидит его мать. Волевой подбородок гордо поднят вверх. Темные волосы сплошь пронизаны серебряными нитями. И как раньше он не замечал того, что его мать стареет? Для него она всегда была частью дворца. Он никогда не рассматривал ее как женщину, а только как неотъемлемый атрибут его жизни, который должен служить ему верой и правдой, потому как от счастья Повелителя зависит и счастье ее самой. И вот теперь он смотрит на эту женщину и понимает, что где-то ошибся, где-то допустил промах. Его же мать идет против него. И лишает его возможности освободить не только тело, но и душу от проклятия.
– Зачем? – единственный вопрос, который он хотел ей задать сразу, как только узнал, что мать пыталась отравить Хельгу, но вовремя решил подождать с этим, побоявшись, что не сможет сдержать свой гнев, что обрушит его со всей мощью на голову этой бедной женщины.
Амин, его преданный Амин, как всегда, остудил его пыл, помог принять правильное решение, и вот теперь шейх-вайлидэ томится в темнице.
– Ты меня разочаровал, – коротко ответила она. И этим ответом ввела в ступор Хамаса.
– Очень интересно послушать твою версию происходящего, – Шейх сел на стул, что стоял поодаль от лежанки, сцепил руки в замок. Не хотел, чтобы мать видела, как его трясет от холодного безразличия женщины к тому, что она сделала.
Пустой взгляд шейх-вайлидэ был устремлен в холодную каменную стену. Она будто ушла в себя. Копается, вспоминает прошлое.
Хамас в нетерпении дернулся телом, хотел окликнуть мать.
– Ты похож на своего отца, – проговорила она, видимо почувствовав движение эмоций на тонком плане. – Такой же нетерпеливый, – женщина посмотрела бесцветными глазами на Хамаса, он отшатнулся. – Непривычно видеть меня такой, да? – вопрос, на который она и сама знала ответ. – Пришлось пожертвовать временем своей жизни для того, чтобы сварить зелье для твоей игбал.
– Хадин, – поправил Хамас.
– Игбал, – тут же оборвала женщина и повторила то, что ранее говорила Хельге: – Для того, чтобы стать хадин, она должна родить первенца.
В ее словах был скрытый смысл, и его Хамас уловил внутренним чутьем.
– Что ты сделала? – он все же подступился к матери.
– Тебе меня не запугать, Хамас, – ухмыльнулась женщина. – Я тебя не боюсь, так что можешь не стараться. Я уже давно готова отправиться к предкам, и пусть это будет не в моей родной обители, откуда меня увез твой отец, но я верю в то, что на родную землю мой прах унесет Аргест26. Рожая тебя, не думала, что мой сын пойдет против матери, променяв на рабыню, – взгляд немигающих глаз застыл на лице Шейха. – Но видимо, моей надежде не суждено сбыться. Тебя уже околдовала безродная нимфа, точь-в-точь как твоего отца, – ее голос дрогнул, видимо, не такие уж и приятные воспоминания посетили ее голову. – Променять Халису, дочь Шейха, на дриаду, от которой и проку-то никакого нет. Одни разочарования, – проговорила она, а Хамас до хруста в костях сжал пальцы.
– Это не тебе решать, женщина, – он все же не сдержался и встал со стула. – И кстати, только лишь благодаря этой безродной нимфе ты сейчас жива, но если твои речи и дальше будут содержать столько яда, не могу обещать, что в следующий раз сдержусь, – он стукнул по лежанке, на которой восседала женщина, с такой силой, что та хрустнула.
Шейх-вайлидэ даже не шелохнулась и не отвела взгляда, чем еще больше разозлила Хамаса. Ярость волной прокатилась по телу и осела в пульсирующем негодованием мозге.
Сейчас Хамаса не могло остановить даже то, что перед ним сидит его мать. Он взял женщину за горло и надавил, почувствовал, как под пальцами запульсировала от напряжения вена. Боится.
– Сегодня тебя переведут в башню.
Ее глаза наконец-то приобрели более живой оттенок, а во взгляде появилась живая искра.
– Ты не посмеешь, – прохрипела она.
Хамас хищно улыбнулся и выпустил женщину. Оставлять безнаказанным то, что мать пошла против него, Шейх не собирался. Даже мольбы хадин пощадить женщину никак не повлияли бы на его решение. Придя сюда, он лишь хотел убедиться в том, что не сделает ошибку. Убедился. Не сделает. Эта женщина заслужила кару, но пусть она ее исполнит сама, если посчитает, что при жизни натворила много зла.
Хамас еще раз взглянул на шейх-вайлидэ и вышел за дверь.
– Не смей так поступать с матерью! – послышался леденящий сердце предсмертный крик женщины, но Шейх, не останавливаясь, пошел к выходу.
– Закрой камеру, – он бросил охраннику ключи.