Тот уже распахнул дверь, ведущую вон из подземелья.
– Да, Господин, – склонился он в почтенном поклоне.
Выйдя на солнечный свет, Хамас полной грудью вдохнул горячего полуденного воздуха, и тот жаром обжег легкие. Если бы не происшествие с Хельгой, Шейх никогда не припомнил бы матери ту историю, когда именно из-за ее ревности Богиня Зеленого Леса прокляла ее плод, а именно – его. Мать Хамаса, как и Халиса, не хотела делить своего мужа ни с кем. Не смотря даже на то, что у отца Хамаса была не одна жена, а целых пять, и у каждой были дети. Но мать каким-то образом извела их всех и после смерти жен осталась одна, главная. Сегодня Хамас понял, как она это сделала – варила отравляющее зелье и незаметно подливала его в питье отцовым женам. Но когда шейх-старший привез во Дворец молодую нимфу неземной красоты, мать как с цепи сорвалась. Она сначала изводила отца, но он не поддавался. Нимфа поселилась в его сердце и вытеснила оттуда оставшуюся единственную жену. Ревность и злость поглотили женщину, и она вознамерилась сгубить лесное божество, не задумываясь о том, что кара за смерть лесных дев бывает очень жестока.
Улучив момент, шейх-вайлидэ рассказала отцу, что нимфы могут передвигаться по стволам деревьев и просачиваться в кору, и если шейх-старший не запрет нимфу в башне, то она непременно сбежит от него. Отец, который боялся потерять приобретенный луч света в его жизни, постарался запрятать его подальше от всего живого и запер в высокую башню. Все, что было связано с зеленым лесом, он приказал вырубить вокруг башни и все умостить каменной дорогой.
Нимфа умерла спустя несколько месяцев. Отец однажды зашел в ее комнату и, дотронувшись до плеча девушки, обратил ее в прах, который тут же подхватил Аргест и унес во владения Зеленой Богини. Кара последовала незамедлительно. Лесная мать дриад явилась во дворец на спине зеленого змея. Проклятия сыпались из ее уст, как приговор. Она не стала задерживаться ни на минуту дольше, чем того заслуживали шейх и его жена, возвратилась обратно в свои владения, оставляя после себе шлейф из розовых лепестков цветущей лиамбулы27.
Шейх-Вайлидэ в эту ночь постарела сразу на несколько десятков лет. Отец Хамаса скончался сразу после того, как узнал, что его сын, единственный наследник трона, проклят. Хадия, единственная присутствовавшая при тех событиях и хранившая тайну, пронесла ее сквозь время, дабы передать Хамасу всю правду в достоверности.
– Господин, – слуга согнул спину, пропуская Хамаса в конюшню. – Ваш скакун уже заждался, так и просится на волю.
Хамас благодарно кивнул в ответ. Прошел вглубь конюшни. Шавкад28 вздернул узды головой, приветствуя хозяина. Шейх провел ладонью по блестящей гриве скакуна. Стать, мощь, сила. Гора стальных мускулов пряталась под толстой кожей жеребца.
– Хочешь прогуляться? – задал он вопрос, и конь, довольно фыркая, замотал головой.
Солнце палило кожу нещадно, но Хамас мчался навстречу сухому ветру, прищуривая от яркого света глаза. Нужно было выплеснуть злость, ярость, боль от осознания предательства матери наружу. Дикий рев рвался из груди, и Хамас не сдерживал его, выпуская наружу. Конь всхрапнул и, резко остановившись, встал на дыбы, но под рукой опытного наездника животное быстро присмирело, и Хамас, вжимая пятки в бока скакуна, вновь пустил его во весь опор. Нужно доехать до границы, пусть это и займет несколько дней сумасшедшей гонки, но это стоит того. Он сжал в ладонях маленький зеленый топаз. Тот отозвался колким теплом, сообщая обладателю, что он жив.
В тоже время во дворце.
Тяжелая дверь гулко хлопнула за спиной женщины, отделяя ее от внешнего мира навсегда. Слезы бессилия полились из глаз. Как долго она терпела, не могла и сосчитать этого времени, но только сейчас осознала, что это была вечность. Она оглянулась по сторонам. В ненавистной комнате ничего не изменилось за столько времени, лишь только пыль и паутина покрыли все свободное пространство, и вот теперь ей придется здесь существовать до скончания жизни своей. Нелегкая выпала женщине доля. Всю жизнь любила мужчин, которые ее не ценят. Муж не ценил, а ведь она делала все, чтобы его жизнь была насыщенна яркими красками, но он не ценил, все ему было мало. Хотелось экзотики, и он ее получил в виде дриады, дочери Лесной Богини. И сгубила эта проклятая нимфа не только себя, но и весь род шейха. Всю жизнь она, Хасима, пыталась огородить свое чадо от проклятия богини, но сын сам будто искал это проклятие и нашел его в тот момент, когда во Дворце снова появилась нимфа. Хасима сразу задумала сгубить это лесное отродье, пыталась вытравить, изжечь эту дрянь из жизни сына, но не смогла.
Ставня распахнулась от влетевшего в помещение ветра. Женщина сделала шаг в направлении окна.
Решение всех ее сердечных метаний возникло в голове сразу. Всего лишь нужно сделать шаг, и тогда она наконец-то сможет освободить свое тело от этого бренного и ненавистного мира. Хасима выглянула в окно. Пустынный ветер тут же подхватил ее посеребренные длинными нитями темные волосы и разметал по воздуху. Хасима задохнулась. Страх пронзил все ее естество. Но это был не страх уйти к предкам за реку Стикс, к бескрайнему Асфоделовому лугу, нет. Ее пугало то, что Хамас, ее мальчик, ее отрада останется с той, чьи сестры уже однажды разрушили ее жизнь, ее очаг.
Хасима перекинула ноги через преграду и свесила их в пустоту. Несильный толчок руками и женщина летит вниз. Набирает скорость, и…
Ее прах подхватывает Аргест, он наблюдал за метаниями женщины целых несколько минут. И далеко не улетал, знал, видел по глазам, что решится прыгнуть. И не ошибся. Хасима оказалась слаба, и теперь на бескрайнем Асфоделовому лугу ей будет нелегко сделать выбор. И есть вероятность, что ее дух, так и останется бродить неприкаянным среди вечнозеленых цветущих лугов.
Вдали показалась полоска зеленого горизонта.
– Скоро, – выдохнул Шейх и, подбадривая жеребца, вдавил пятки в бока. Он только оставит сердце нимфы и сразу вернется назад.
– Пусть теперь мать-богиня заботиться о тебе, – шепнул он в кулак. Там до сих пор пульсировало нефритовое сердце дриады, возлюбленной отца. – Это должен был сделать отец, но ты была ему слишком дорога. Твое место здесь.
Глава 25
Дикая боль пронзила поясницу.
– Халифа, – со свистом выдохнула я. – Что? Что происходит? Почему у меня не получается?
Из груди рвется наружу стон, наполненный болью. Сутки. Ровно сутки я не могу родить ребенка. Страх, боль, горечь – все смешалось в один коктейль под названием «отчаяние». Я старалась. Вспоминала все, что только видела по поводу родов и надеялась на то, что уж когда буду рожать, это будет не лежанка в необорудованной комнате средневекового дворца, а напичканная разной медицинской аппаратурой или, на крайний случай, родильная палата в больнице. Меня захлестнула волна безысходности. Мысли одна за одной проносились в голове. А что, если так и не смогу родить? Как же ребеночек? И осознание того, что он погибнет в утробе, выплеснулось градом горьких слез.
– Хельга, прекрати. Ты делаешь только хуже, – Хадия крутилась возле меня и все массировала мне поясницу.
Мышцы живота резанул новый приступ, а точнее, они и не прекращались, лишь только ослабевали с перерывом в несколько минут. Я взвыла неистовым голосом, сотрясаясь всем телом. Меня кидало то в жар, то в холод. Тело покрылось испариной, и мне даже казалось, что я на доли секунды после таких приступов теряла сознание.
– Так не может долго продолжаться, – проговорила Халифа отходя от кровати хадин. – Нужно что-то делать, ребенок погибнет, если она не родит его.
Хадия внимательно посмотрела в лицо кальфы.
– Она и не родит его, – заключила она. – Душа, что сейчас мечется в теле нимфы, мешает расслабиться телу.
– И что же теперь? – голос Халифы прозвенел в наступившей тишине, и обе кальфы повернулись в сторону роженицы.
Хельга без движения лежала на постели. Закатившиеся глаза и белая, как мел, кожа говорили о том, что девушка находится в обмороке.
– Зови Шейха, – приказным тоном проговорила Хадия. – Он нужен здесь.
Хамас ворвался в комнату и замер на пороге. Его взору открылась картина из его кошмарного сна. На кровавых простынях лежало неподвижное тело нимфы, застывшая над кроватью Хадия, склонившись над телом Хельги, одними губами быстро проговаривала слова.
– Что ты наделала? – взревел Хамас, но его тут же остановила за руку Халифа.
– Господин, – она склонилась в поклоне, когда взгляд Шейха переключился на нее, и в нем неистово полыхнул гневный огонь.
– Что? – прогремел он.
А тем временем, над кроватью уже закручивались вихри невесть откуда взявшегося ветряного потока.
– Душа Хельги мешает телу нимфы выпустить на этот свет дитя, что томится в материнском чреве. Если мы будем и дальше тянуть, то погибнут оба.
Первое, что я почувствовала – легкость во всем теле. Неужели все разрешилось? Я открыла глаза и задохнулась от разверзнувшейся под моими ногами бездны. Глоток воздуха, и вот я уже дышу. Как так? Я же должна рожать ребенка, а я нахожусь не там, где надо. Мурашки осознания пробегают по позвоночнику снизу вверх. Ледяной обруч охватывает сначала грудную клетку, выдавливая из легких воздух, а потом, поднимаясь вверх, сжимает стальными оковами горло.
Умерла? Трогаю себя руками. При этом по щекам катятся крупные слезинки, и влага застилает глаза. Плоский живот говорит о том, что ребенка во мне уже нет. Тихое рыдание сотрясает мое тело. В сознание впивается когтистыми лапами страшный вопль. Скулы сводит, подношу одну руку ко рту, другую к груди. Кричит душа. Она мечется внутри, просит вырваться наружу, чтобы посмотреть на происходящее шире. Оплакать нерожденного ребенка. Оплакать страдание и горе Хамаса. Оплакать то, что не смогла насладиться минутами материнства при жизни. И то, что никогда не прижму к груди маленькое тельце. Тяжелый вдох, и часто начинаю моргать. Руки прижаты к груди в попытке немного усмирить разбушевавшуюся душу.