ли. Или просто позабыли прежнего Энеро, как со временем люди забывают голоса мертвых. Если бы кто-то спросил теперь, Чернявый сказал бы, что Энеро никогда не менялся.
Люси расчесывает Мариелу, завернутую в полотенце и сидящую на единственном стуле в комнате. По радио играет музыка, окна открыты, потому что давно уже стемнело и поднялся прохладный ветерок. Пока сестра причесывает ее, Мариела красит ногти на ногах. Стопа лежит на краешке стула, подбородок уперт в коленку, в одной руке малюсенькая кисточка, в другой флакончик.
Вдруг она поднимает голову и застывает с кисточкой на весу.
Что, больно сделала?
Спрашивает Люси.
Нет. Я вспомнила, что вчера мне снился Панда.
Кто?
Панда, друг Родольфо, у него еще родимое пятно на лице.
Люси не знает такого. Продолжает задумчиво водить расческой.
Да знаешь ты. Увидишь – сразу поймешь.
Говорит Мариела.
И что тебе приснилось?
Не помню. Говорю же, вот сейчас как вспышка случилась – и все. Что-то странное, огни какие-то, сирены.
А он был мертвый?
Не знаю.
Если мертвый, а ты про него вспомнила натощак, значит, жизнь ему продлила.
Говорит Люси.
Мариела завинчивает крышечку на лаке и встает.
Погоди, я же не закончила!
Ну и пусть так остается. Не люблю, когда мне волосы теребят.
Мариела срывает с себя полотенце и засовывает голову в шкаф, достает стринги, надевает. Ищет лифчик в тон. Люси тем временем сама расчесывается, глядя в окно.
Договорилась ты с этими лежебоками?
Спрашивает Мариела, намазывая ноги кремом.
С какими?
Спрашивает Люси.
С пляжа, с какими еще.
Да нет. Я даже не помню, про что мы говорили.
Тебе кто-нибудь из них понравился?
Люси пожимает плечами.
Мне никогда никто не нравится.
Говорит она.
Под навесом у Сесара соткалась ночь. Никто так и не смог подняться и уйти рыбачить. Вечер потихоньку умирал за вином, спорами о том, какой урок преподать типам, которые поймали ската, планами, все более и более жестокими. Сначала хотели просто напугать, потом побить, потом зарезать. Лилось вино, и будущее наказание крепчало, как языки вершителей справедливости. Двое самых зеленых подрались между собой, как будто не могли дождаться.
Сесар сходил в дом и вынес револьвер. Пальнул пару раз в воздух, и мальцы успокоились. С дымящимся револьвером в руках подошел к ним и влепил каждому по оплеухе.
Вы что удумали, засранцы!
Сказал он.
Потом сел на край стола, положил револьвер подле себя.
Хладнокровие!
Сказал он.
Сделал Агирре знак сесть рядом. Закинул руку ему на плечо, застыл так, закрыл глаза. И уже спокойнее повторил.
Хладнокровие.
Уверенным шагом они заходят в лес. В сырость, поднимающуюся вечером от реки. Кругом темно, но они, как кошки, лучше ориентируются в темноте. Знают всякую птицу по пению, всякое дерево по коре, всякое растение по размеру и жесткости листьев. Ходят по лесу, как по собственному дому. Знают куда ступать, чтобы не потревожить змей. Чтобы не ужалил скорпион. И лес знает их с младенчества. Ведь многих зачали и даже родили прямо там, среди ив, ольхи, колючих кустов эспинильо с желтыми цветами и деревьев лапачо, похожих на клубы розового огня. Колыбелями им служили камыш и рогоз. Они родились и выросли на острове. И крестила их река.
Агирре с Сесаром идут впереди. Все молчат. Под навесом уже все было сказано. Каждый знает, что должен делать. Лучше не говорить, чтобы не запутаться.
Агирре несет канистру с керосином. Никому не доверил. Криворукие, еще и бухие, облили всю тару, когда ухватились, и теперь в зависимости от того, как он двигает рукой, до него сильнее или слабее долетает керосиновый запах. Почти пришли. Еще бросок по лесу, и они доберутся до лагеря.
Местная танцплощадка – просто утоптанный участок; стенами служат полипропиленовые мешки, от столба в центре расходятся гирлянды с разноцветными лампочками, заменяющие кровлю. Если идет дождь, танцы отменяются. Но сегодня ночью звезды сияют в безоблачном небе, и у входа толпится народ.
Женщина за столиком собирает плату и в обмен вручает посетителям лотерейные билетики. У нее интересуются, что именно разыгрывают, она недовольно отвечает – всякое. Дамам бесплатно.
Музыку ставит бессменный диджей. По праздникам бывает оркестр. Завсегдатаи наизусть помнят репертуар. Одни и те же композиции в одном и том же порядке. И отступает от него диджей очень редко, только если у кого-то день рождения, годовщина или понравившаяся девушка попросит.
Передвижной бар торгует газировкой, вином, пивом и фернетом[5] с колой. Рядом стоит лоток с грилем для чорипанов[6]. Если ночь ветреная, дым долетает до танцующих, и они клянут чорипанщика.
Можно подумать, у вас дома дыма не бывает!
Обижается чорипанщик.
Энеро, Чернявый и Тило стоят в очереди.
От пива, выпитого в продуктовом, они слегка повеселели. Энеро, который сначала вообще не хотел идти, теперь доволен, как слон: столько девушек проходит внутрь, огибая мужскую очередь, спотыкаясь, когда туфля на высоком каблуке утопает в песке. Энеро двигает головой в такт «унца-унца» из колонок. Чернявый и Тило смеются.
Красота-то какая!
Говорит Энеро.
Сиомара бродит неподалеку от танцплощадки. Курит и наблюдает за собирающимися девчонками. В каждой поначалу узнает одну из своих, но это всегда не они. Если приглядеться, они совершенно не похожи на ее дочерей. А издалека все на одно лицо.
Уходит к уборным, устроенным за пределами площадки. Две будочки друг подле друга; на каждой двери прикреплен фонарик, а между приколочен лист, на котором от руки написано: «дамы», «господа» – и стрелочка в соответствующую сторону. Запах креолина мешается с запахами духов и косметики. Она встает на цыпочки и заглядывает поверх очереди мужчин туда, где между будочками устроен умывальник с зеркалом. Там, в толкучке, мелькают, ей кажется, волосы Мариелы. Она устремляется к зеркалу, девушки ее одергивают.
Донья, тут очередь вообще-то!
Она протягивает руку и почти касается длинной черной копны, но тут ее обладательница оборачивается. Это не Мариела. Сиомара тоже разворачивается и отходит.
Снова закуривает. Бродит между машинами, припаркованными на пустыре рядом с площадкой. В некоторых происходит какое-то шевеление, из открытых окон слышится музыка, стоны, хихиканье. Сиомара переходит от машины к машине. Вот бы пооткрывать все дверцы и повытаскать оттуда этих девах, пока не найдет своих.
Что она сделала не так? Ведь сама ненавидела прятаться от отца, когда занималась тем, чем обычно занимаются молодые девочки. Почему теперь ее дочерям приходится прятаться от нее самой? Почему все они прячутся на задних сиденьях машин?
Когда они выходят из леса, в лагере пусто. На месте костра дотлевают угли. Палатки расставлены, лодка вытянута на берег. Они все переворачивают. В тайнике на лодке Сесар обнаруживает револьвер Энеро. Забирает и передает Агирре.
Смотри не посей.
Говорит он.
Самые молодые смотрят на оружие с завистью, но ничего не говорят.
По знаку Сесара один отвязывает лодку, сталкивает в воду, забирается и начинает медленно грести. Все смотрят, как он уплывает. Луна образует за лодкой серебристую борозду.
Сжечь надо было.
Говорит Сесар.
Вот еще, она ж новехонькая!
Лодка всегда пригодится.
Говорит Агирре.
Оба поворачиваются в сторону лагеря. Сесар отдает приказ.
Ты.
Говорит он одному.
Обливай.
Тот берет канистру и принимается выплескивать струи во все стороны.
Ночь пропитывается запахом горючего.
Потом он отбрасывает пустую пластмассовую канистру.
Сесар, выпятив грудь, подходит с зажигалкой к палатке. Маленький огонек быстро превращается в гигантское зарево, следующее за шлейфом керосина.
Они отходят на несколько шагов назад и долго смотрят на аккуратный пожар.
Какое-то время существует только огонь. Все молчат.
Агирре думает о Сиомаре, об этой ее чертовой привычке все поджигать. Однажды чуть дом не спалила, и отца заодно. Старик спасся только потому, что соседи подоспели. Но он-то знает, что это была не случайность. Что огонь вырвался прямиком из сиомариного нутра.
Каждое утро со смерти девчоночек он просыпается и думает: вот сейчас к нему придут и скажут, что Сиомара подожгла себя. Он уверен, что однажды она так и поступит. Если еще не поступила, так только потому, что обезумела и думает, будто ее дочери где-то загуляли и вернутся в самый неожиданный момент. Но он знает, что в глубине души она знает. Однажды тот самый огонь у нее внутри откроет ей правду. И в этот день весь он вырвется наружу.
Сесар и остальные будто в экстазе. Агирре смотрит на блестящие глаза, на потную красную кожу. Похожи на дьяволов, вышедших их леса.
Но нет.
Дьявол не живет на острове. Дьяволу, Агирре точно знает, чтобы сюда добраться, нужно переплыть реку.
Девушки возникают внезапно, ниоткуда, словно плывут между потных тел, извивающихся на площадке. Они подходят к Энеро, Чернявому и Тило – те стоят неподалеку от танцующих, но сами не танцуют.
Энеро при виде них улыбается во весь рот и так пихает Тило, что у того проливается пиво. Мариела и Люси придвигаются поближе, чтобы их было слышно поверх кумбии. Их окутывает запах свежескошенной травы.
Им представляют Чернявого.
Их представляют Чернявому.
Энеро отскакивает в бар и возвращается с двумя бутылочками колы.
Они пьют за новую встречу.
За то, что друзья все-таки пришли.