Кто его знает, может, Стефан альпинист?!
Тоже не получается. Окна и балкон квартиры Волоховых выходит на другую сторону. Если бы Стефан спускался вниз по стене дома, этот хитроумный трюк не смог бы ускользнуть от внимания охраны.
И потом, остается консьержка…
Мимо нее он никак не мог проскочить незамеченным! Ну, никак!
Я тяжело вздохнула.
Остаются два варианта.
Либо я не права и Стефан человек кристальной честности, либо он просто умней меня.
Нужно ли уточнять, что оба этих варианта меня не устраивали?
Впрочем, была у меня кое-какая мыслишка. Небольшая такая. Можно сказать, почти проигрышная. Но ее следовало проверить.
Я подошла к будке охранника и сказала:
– Мне нужно поговорить с консьержкой.
– Кто вы? – спросил голос из динамика.
– Я в гостях у Эллы Сергеевны Волоховой, – ответила я. – Мы вчера здесь были. Помните? Элла Сергеевна просила кое-что передать консьержке.
– Паспорт у вас есть? – спросил металлический голос.
Я с готовностью выхватила из сумки бордовую книжицу.
Замок в двери щелкнул, и голос пригласил:
– Входите…
Боги сегодня были ко мне благосклонны.
«Только бы это была та самая консьержка!» – подумала я.
Отдала паспорт охранникам и пошла через двор к подъезду.
Домой мы вернулись как обычно, в районе трех часов. Элла накормила Генриэтту и попросила меня освободить ее сегодня от занятий: у девочки было много уроков.
Я охотно согласилась, потому что «проигрышная» мыслишка, которую я проверила, принесла неожиданные и отрадные плоды. Мне отчаянно везло, консьержка оказалась та самая, и рассказала она мне одну интересную деталь.
Ее следовало тщательно обмозговать.
– Ты что-нибудь купила? – спросила я Эллу.
– Купила, – ответила она, недоверчиво взглянув на меня: не издеваюсь ли я над ее высокими чувствами. – Ах, да! Чуть не забыла!
Она метнулась к своей сумочке, достала оттуда тощую стопку долларовых купюр и протянула мне.
– Вот. Я обошлась двумя тысячами.
– Скромный подарок! – заметила я, принимая деньги. – Стефан не обидится?
Вообще-то, я ожидала, что на это замечание обидится Элла, но она, к моему удивлению, не обиделась.
– Не знаю, – ответила она задумчиво. – Я не собиралась экономить, просто понравилась эта вещица.
И Элла достала из сумки небольшую бархатную коробочку. Открыла ее и протянула мне.
– Как тебе? Ничего?
Я покрутила коробочку перед глазами. В ней лежала элегантная золотая булавка для галстука с крупным сапфиром. Камень был густо-синего цвета и ярко переливался в солнечных лучах.
– Красиво, – сказала я.
Захлопнула коробочку и вернула ее Элле.
– Да, мне тоже понравилось, – согласилась приятельница. Открыла коробочку и полюбовалась на дорогую игрушку еще раз.
– Как дарить собираешься? – поинтересовалась я.
Элла присела на подлокотник кресла.
– Поможешь мне? – спросила она тихо.
– Я? – испугалась я. – Приди в себя! Нашла почтальона!
– Да ничего особенного тебе делать не придется! – убеждала меня Элла. – Просто отнеси булавку Стефану и скажи, что я его поздравляю. И все.
– Почему я? – отбивалась я. – Попроси Марью Гавриловну!
– Тогда Максим узнает, – ответила Элла несчастным голосом. – Она ему все докладывает.
– Ну, горничную попроси…
– Она доложит Марье Гавриловне…
– О господи!
Я тяжело вздохнула.
– Ну, Анечка, здесь же всего несколько шагов! – упрашивала Элла, умильно заглядывая мне в глаза. – Ну? Прошу тебя! Умоляю!
– Ладно, – сдалась я неохотно. – Только вручать булавку лично ему не стану.
– Почему?
– Не хочу! – отрезала я.
Глаза Эллы наполнились слезами.
– Почему он тебе не нравится? – спросила она с укором.
– Потому, что мне нравится Максим, – откровенно ответила я. – И вообще… Ты ставишь меня в дурацкое положение. Я все-таки живу в доме твоего мужа. Мне не хочется совершать поступки, которые он не одобрит.
Элла всплеснула руками.
– Он же ничего не узнает!
– Это и гнусно, – пробормотала я сквозь зубы.
– Что-что?
– Говорю, давай свою булавку, – ответила я неохотно, повысив голос. – Отнесу. Только отдам ее не Стефану, а Марийке. Пусть она передаст.
– Ты с ума сошла! – возмутилась Элла. – Передавать подарок через его домработницу!
– Ничего, не сдохнет, – высказалась я в обычном непочтительном тоне, которым говорила о сиятельном Стефане.
– Дело не в этом!
– А в чем?
Элла споткнулась.
– Я хотела… открытку написать…
– О боже! – сказала я. – Только не это! Умоляю, не делай глупостей!
Элла махнула рукой.
– Какая разница? У Стефана десяток моих писем.
У меня перехватило дыхание.
– Ты с ума сошла!
– Ну и что? – ответила Элла дерзко. – Может, мне приятно, что он их хранит! Может, он их перечитывает!
– Ага! – подтвердила я иронически. – По вечерам. Вместе с Викой.
Элла остановилась на полуслове. Подняла на меня потемневшие от гнева глаза, спросила очень тихо и угрожающе:
– Что ты хочешь этим сказать?
И тут мое терпение лопнуло.
– Сама догадайся! – закричала я. – Что будет, если твои послания попадут в ручки издательницы дамских журналов? Да еще такой стервы, как Вика?! Да если учесть, какие прекрасные у вас отношения…
Элла приложила ладонь к губам.
– Дошло? – продолжала бушевать я. – Слава богу!
– Стефан никогда не покажет ей мои письма, – тихо сказала Элла.
– Ну, конечно! Твой Стефан – такая же беспринципная сволочь, как и Вика! Если ему это будет выгодно, он маму родную продаст!
Элла решительно поднялась с кресла.
– Прекрати!
– Разуй глаза! – посоветовала я все еще в повышенном тоне. – Сделай это хотя бы ради Максима, если на себя наплевать! Он такой пощечины не заслужил.
– Ты передашь мой подарок? – сухо спросила Элла, не ответив на мой страстный монолог.
– Подарок передам, – согласилась я ворчливо. – А письмо передавать не стану.
Несколько минут Элла задумчиво смотрела на меня. Потом она вдруг рассмеялась и сказала:
– Знаешь, мне в голову пришла интересная мысль.
– Поделишься?
Элла еще одну минуту рассматривала меня прищуренными глазами.
– Нет, не может быть, – отказалась она от каких-то своих размышлений.
– Что не может быть? – не поняла я.
– Ты так яростно сражаешься за интересы Максима, что я подумала: а не нанял ли он тебя? Может, твое появление здесь было хорошо разыгранным спектаклем.
– Что-о-о?
Я на минуту утратила дар речи.
Потом развернулась и кинулась в свою комнату, перепрыгивая через ступеньки.
Ворвалась к себе, распахнула створку шифоньера и принялась выбрасывать на кровать груды разноцветных тряпок.
– Аня!
Я не ответила.
– Извини меня!
Я упала на колени, нагнулась и вытянула из-под кровати свои дорожные сумки.
Не обращая никакого внимания на Эллу, начала неаккуратно запихивать в них свои вещи.
Она села на кровать прямо передо мной.
– Анечка!
– Все, – ответила я сквозь зубы. – Загостилась я у вас. Пора и честь знать.
Элла крепко схватила меня за руки.
– Прости, прости! – повторила она с раскаянием. – Я ляпнула глупость.
– Нет, – ответила я. – Ты не глупость ляпнула. Ты меня оскорбила.
– Прости меня!
– У тебя это входит в привычку, – продолжала я. – Предположим, твой муж по каким-то причинам терпит оскорбления… А я не стану терпеть.
– Прости!!
Элла съехала со стеганного покрывала и встала на колени.
– Прости меня! – повторила она со слезами. – Если ты уедешь, я… я…
Она поискала нужные слова.
– Я просто не знаю, что будет, – сказала она наконец.
Но меня это не тронуло.
– Это уже не мои проблемы. Жили же вы как-то до меня… И дальше проживете.
– Аня!
Элла снова взяла меня за руки.
– Если бы ты только знала, – сказала она безнадежным голосом.
Отпустила мои руки и тихо всхлипнула.
– Хватит! – сказала я жестко. – Не дави из меня слезу. Не люблю.
– Тебе всего двадцать пять, – продолжала Элла, не слушая меня. – Где тебе понять… Мне в сентябре будет сорок четыре. Да, конечно, это еще не старость… Но жизнь проходит. Женская жизнь, я имею в виду, – пояснила она.
– Так уж и проходит, – возразила я неуверенно.
Элла посмотрела на меня с грустной усмешкой.
– Я же говорю, ты не поймешь…
И она уставилась прямо перед собой невидящим взглядом. Лицо ее, как в первый день нашего знакомства, опустилось и постарело. Настоящий возраст проглянул сквозь ухоженную маску благополучной женщины с беспощадной ясностью. По щекам скатились две мокрые дорожки.
– Сейчас тоже зарыдаю, – сказала я все так же неуверенно, потому, что мне вдруг стало ее жалко. – Такая тяжелая у тебя жизнь! Такие серьезные проблемы! Просто-таки ежедневно решаешь вопросы бытия: купить костюм от Кардена или платьице от Ив Сен-Лорана?
Элла отмахнулась.
– Да я не об этом…
Она вытерла ладонью мокрое лицо и размазала косметику.
– Любви не было, – сказала она строго. – Настоящей, счастливой любви. Максим, он хороший… Я понимаю… Только он какой-то виртуальный: вроде и есть муж, а вроде его и нет. Сначала Ритка без конца болела… Думала, вылечу ребенка, начну жить… Ни фига.
Она тихо всхлипнула и снова вытерла слезы.
– Говорю же, в двадцать пять этого не понять. Как это можно, лежать ночью в кровати и подсчитывать, сколько дней осталось до следующего дня рождения… А я каждую ночь считаю.
Элла вздохнула и повторила:
– Проходит жизнь. Вытекает из меня, как кровь. Еще год-другой, и кому я буду нужна? Растолстею, расплывусь, морда морщинами пойдет, растрескается… А!
И она безнадежно махнула рукой.
Я молчала. Скажу честно, мне стало ее по-настоящему жаль.
– А Стефан? – спросила я осторожно.
– Что Стефан? – не поняла Элла.
– Ты говоришь, что любви не было. Вот я и спрашиваю, как же Стефан?