Глава 14
Катюша в мгновение ока оказывается рядом. Старовойтов таращит на нее ошалелые глаза, у него напрочь теряется дар речи. Весь его словарный запас сокращается до охов-вздохов и бессмысленных междометий. Он глубоко растерян, бледный, как чистое полотно.
Готова поспорить, его мозги вот-вот закипят, из ушей пар повалит, а сам он засвистит как чайник на раскаленной плите. И всему виной моя дочурка. А если точнее, то запущенные мыслительные процессы, касающиеся кровного родства Катюши и Богдана.
Боже, они и впрямь очень похожи… И сейчас я лишний раз в этом убедилась.
Да они настолько похожи, что даже я сама могу поверить в их родство. А Старовойтов и подавно.
С меня сто потов сходит, когда в голове возникает мысль о донорстве.
А что, если Никольский сдавал свой биоматериал в репродуктивном центре, в котором мне проводили процедуру ЭКО? Что, если он и есть отец моей Катюши?
Но я тут же отметаю эту мысль, сочтя ее сказочным бредом.
Этот мужчина не пошел бы на такое. Уж если он так тщательно скрывает свою личную жизнь, то не стал бы сдавать свое семя в клинике, где его могли многие узнать в лицо.
Этот вариант точно отпадает. А их схожие черты лица и мимика — простое совпадение. Такое бывает.
Меж тем Катюшка уже дергает меня за карман халата.
— Мам, ну давай позвоним папе, покажем ему, какой кукольный домик ты мне подарила, — умоляюще смотрит она на меня снизу вверх, и только потом обращает внимание на незнакомца, стоящего на крыльце. — Ой, я думала, ты одна, — пугается она и сразу же прячется за меня.
А я сама с радостью бы спряталась куда-нибудь, лишь бы не испытывать муки совести за свои необдуманные слова.
Жена! Додумалась же!
Катюша не поймет моих намеков, как не поймет и того, что я назвалась женой Богдана.
И зачем я только ввязалась в это?
Но фарш назад не провернуть. Надо как-то выкручиваться…
— А над вами птички летают, — опережает меня Катюша, обращаясь к Старовойтову. — Мам, а как их называют?
Я поднимаю голову, замечая, как над Николаем Васильевичем действительно кружит стайка птиц. Это семейство я и раньше замечала. В окне нашей спальни. Наверное, где-то поблизости у них гнездо.
— А это стрижи, родная, — отвечаю я скованно.
— А-а-а, — протягивает она осознанно, а затем пальчиком указывает на мужчину. — Кто-то из стрижей покакал на ваше плечо.
Николай Васильевич недоуменно моргает, а потом бросает косой взгляд на свое плечо. Сконфуженно усмехается, заметив на нем птичий помет.
— Вот же бесполезные создания. Откуда их здесь столько? А ну, кыш! Кыш отсюда! — злобно он цедит, поглядывая на стайку птиц и грозя им кулаком. Раскрасневшись, Старовойтов достает из кармана носовой платок и смахивает с плеча всё это безобразие. — Но ничего, говорят, это хороший знак. Птица гадит на человека к удаче и большому богатству. Не удивлюсь, если и на Богдана такая «удача» с небес сваливалась. То-то ему нынче так везёт: и с красавицей женой, и с карьерой.
— Катюш, беги наверх, почисти зубки, а я скоро приду и мы обсудим с тобой то, о чем ты просила, — проговариваю мягко, мысленно молясь о том, чтобы дочка не стала расспрашивать о «дяде» Богдане. Тогда мой обман вскроется в одночасье.
Задерживаю дыхание, ощущая, как пульс частит в области затылка.
— А можно я сначала поиграю, а потом зубки почищу?
— Хорошо, золотце, сегодня можно.
Катя вскачь бежит вверх по лестнице. И как только она скрывается из виду, Николай Васильевич отмирает и тыльной стороной ладони смахивает пот со своего лба.
— Какая красивая девчушка у вас. Я правильно понимаю, это ваша дочь? — в крайнем замешательстве любопытствует он.
И тут вдруг его внимание снова привлекают кусты.
Да что он там увидел, не пойму? Он вообще собирается уходить или нет?
— Правильно, Николай Васильевич. Ее Катя зовут, — отвечаю вежливо, однако мое терпение уже трещит по швам.
Оказывается, врать не так-то уж и просто. И не сказала бы, что я прям завралась, но изнутри меня будто бы всю выкручивает.
— Ба-а-а, никогда бы не подумал, что Богдан семейный человек. Простите, а как давно вы женаты? — прищуривается, словно пытаясь считать эмоции и поймать меня на лжи.
— Да как бы вам сказать, — бормочу, сгорая со стыда и придерживаясь за входную дверь, чтобы не свалиться в обморок от переизбытка не самых лучших эмоций.
И мне кажется, что Старовойтов разглядел в моих глазах панику.
Ну всё… Сейчас он точно расколет меня как орех.
— Скажите правду, — нарочно давит Николай Васильевич, загоняя меня в тупик. — Я с уважением отношусь к Богдану, мы с ним дружим уже много лет. Мне вы можете доверить любой свой секрет. Я ни за что о нем не проболтаюсь.
Как он запел-то! У него даже голос изменился до неузнаваемости. Но меня не проведешь.
Я может, и поверила бы в их дружбу, если бы точно не знала, что Старовойтов спит и видит, как свергает Богдана с вершины «Олимпа» и вгоняет ему нож в спину.
— Послушайте, Николай Васильевич, — взяв всю волю в кулак, я решаю намекнуть ему, что он сует нос в чужие дела, и ровно в этот момент кованные ворота отъезжают в сторону и во двор въезжает машина, из которой выходит мой новоявленный «муж».
Фух! Слава богу!
Вот пусть Богдан теперь сам отдувается! Он ведь и затеял эту игру, а я сдуру приняла ее правила. Сама от себя не ожидала.
Богдан открывает пассажирскую дверь и забирает с сидения шикарный букет цветов. Разворачивается, переводя взгляд с букета на крыльцо.
Первой он замечает меня. Радостная улыбка тут же рисуется на его губах, но стоит ему лицезреть на крыльце Старовойтова, как он резко тормозит, плечи его наливаются напряжением, и вся радость испаряется, а на ее месте образуется тотальное равнодушие.
Только едва заметная игра желваков выдают в Богдане раздражительность по отношению к Старовойтову.
— Николай Васильевич? А вы здесь какими судьбами? — интересуется он с нотками ехидства.
— Да вот, хотел повидаться с тобой, на звонки же мои ты не отвечаешь, — с уязвленным видом обращается Старовойтов к Богдану, как будто тот посмел его прилюдно оплевать. — Ты почему трубку не берешь? Я звоню, звоню…
— Не верил, что вы можете сказать мне что-то дельное, — спокойно отвечает, равняясь со Старовойтовым, который на две головы ниже Богдана и раза в два шире в области живота.
— Напрасно, у меня к тебе был очень важный разговор, и он, между прочим, напрямую касается тебя, — высокомерно отвечает оппонент Богдана.
— Был? Почему тогда «был», а не есть? — вопросительно ведет бровью, обращая взгляд на меня, а затем на цветы, который он так и держит перед собой.
Старовойтов также переглядывается со мной, а я то и дело переминаюсь с ноги на ногу. Нервно кусаю губу, ища способ, как бы незаметно сообщить Богдану, что я приняла его условия.
Эх! Была не была!
— Дорогой, так ты за цветами ездил? Боже, спасибо, милый, они просто бесподобные, — с наигранной радостью тянусь к Богдану.
Я принимаю из его рук цветы и вдыхаю в себя запах нежно-розовых бутонов. Голову кружит чудесный аромат моих любимых пионов. А может, и не в пионах дело вовсе. То, как Богдан проникновенно смотрит на меня сейчас… Скорее всего, это и вызывает у меня легкое головокружение.
Не теряя ни секунды, я встаю на цыпочки и впечатываю свои губы в его щетинистую щеку. Полагая, что столь невинного поцелуя будет достаточно для демонстрации наших «настоящих» чувств, я планирую отодвинуться от Богдана, как вдруг он фиксирует своими ладонями мое лицо.
Успеваю только хватануть ртом воздух, а губы Богдана уже впиваются в мои с напором. Но вместо того, чтобы разорвать поцелуй, я теряю равновесие и цепляюсь за его плечи, обмякнув в крепких мужских руках. Чувствуя, как земля плавно уходит из-под ног и как легкие горят от нехватки кислорода.
В голове сейчас полнейший хаос. Мысли все путаются. Вчистую я забываю о Старовойтове и том, что он всё еще находится здесь. Я полностью дезориентирована губами Богдана, которые целуют меня так… Так искренне, что ли… С пылом и в то же время с нежностью, способными вскружить голову и отправить душу в полет.
Тем временем поцелуй уже переходит границы дозволенного. Ощутив кончик языка у себя во рту, я по щелчку пальцев прихожу в себя и незаметно уворачиваюсь от ласк Богдана.
С меня хватит.
— Вот это да! — выдыхает он обалдело и потемневшими глазами взирает на мои губы, гипнотизирует, словно нашего поцелуя ему было мало, и он сейчас потребует продолжения.
Очевидно, он тоже позабыл о Старовойтове. Хорошо хоть я вовремя включила голову.
И ведь я даже залиться краской не могу, иначе Николай Васильевич поймет, что поцелуй был для меня полнейшей неожиданностью. Я могу лишь делать вид, что всё прекрасно. Прекрасней и быть не может.
Зажав букет под мышкой, я натягиваю на лицо улыбку и обвиваю руками мощную шею Богдана. Пока Старовойтов ничего не заподозрил, встаю на мыски и шепчу ему на ухо:
— Я согласна подыграть вам, конкретно в эту самую минуту, и, пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть об этом.
Глава 15
Секунды хватает Богдану, чтобы всё понять. Он с облегчением выдыхает и, приобняв меня за плечи, награждает благодарственным взглядом.
— Всё для тебя, любимая. Но эти цветы не настолько бесподобны, как ты сама, — произносит с хрипотцой, перемещая свои ладони на мою талию, которую тут же сжимает по-хозяйски.
Тело мурашками одолевает и в груди становится дико тесно.
Промычав от наигранного удовольствия, я носом зарываюсь в его шее. Упиваясь ароматом мужского парфюма, вновь тянусь к уху, чтобы прошептать ему:
— Прошу, только не переигрывайте, иначе я могу и передумать, — резко отпрянув от Богдана, я прочищаю горло и с улыбкой от уха до уха обращаюсь к Старовойтову, который за время нашего недолгого поцелуя успел побагроветь от смущения: — Пожалуй, я оставлю вас и пойду к дочери. Рада была познакомиться, Николай Васильевич.