— Это, конечно, всё очень здорово, но я всё равно не совсем понимаю, к чему ты клонишь?
— Я имею в виду, что если о нас знает Старовойтов, то узнает и все члены избирательной комиссии, если он проболтается. В этом же была проблема, а теперь ее нет. Считайте, должность мэра уже у вас в кармане. А нам с Катей нет надобности задерживаться у вас. Будет лучше, если мы с дочерью просто уедем!
Короткая пауза. Богдан выдыхает, и его лицо моментально искажается в гримасе отчаяния.
— Было бы всё так просто, но нет, Старовойтов ни за что не проболтается, это не в его интересах, а если и скажет что, то в извращенной форме, — отрезает он, теперь и меня накрывает отчаяние с головой. — И если мне не изменяет память, речь шла о месяце. А раз уж ты добровольно вступила на эту скользкую дорожку, то назад пути нет. Вы с Катей остаетесь здесь!
— Но… — пытаюсь отстоять свою точку зрения, да только напрочь забываю весь алфавит, стоит Богдану подняться и подойти ко мне практически вплотную.
— Без но, Наташ. Месяц, — четко проговаривает он у моего лица, опаляя кожу своим горячим дыханием. — Отсчет пошел с сегодняшнего дня, значит, следующие двадцать девять дней вы с Катей будете рядом со мной.
Я затравленно пялюсь на него из-под ресниц, а он на меня. Так сосредоточенно, что пугает всех моих мурашек, и они бегут от него врассыпную по коже.
Понимая, что Богдан не уступит мне ни в чем, даже в гляделках, я судорожно сглатываю и отвожу взгляд в сторону, потуже запахивая полы халата. А потом он просто обходит меня, устремляясь в гостиную.
— А если мы не согласны, вы что, нас к себе насильно привяжите? — выкрикиваю ему в спину, шагая за ним по пятам.
— Очень надеюсь, что до этого не дойдет. И потом, у меня совершенно другие планы на ваш счет.
— Какие, интересно знать?
Богдан разворачивается, резко останавливается и, как следствие, я практически врезаюсь в него. Еще пару миллиметров, и мой нос бы расплющился о его твердую грудь. Но Богдан смог предотвратить это, вовремя взяв меня за плечи.
— Сегодня у нас свидание. Забыла? Я пришел к тебе с цветами, как и подобает мужчине, пригласившему понравившуюся девушку на свидание, — его бархатистый голос звучит над моей головой, а ощутимые вибрации исходят из груди и врезаются в мои ладони, которые я невольно уперла в его налитые грудные мышцы.
Я осмеливаюсь поднять голову и посмотреть на него. В его глазах отплясывают озорные огоньки и он упорно не сводит их меня, ослепляя и завораживая своим живым блеском.
Богдан рассматривает каждый сантиметр моего лица, взглядом очерчивает губы, отчего их начинает нестерпимо жечь. А следом он подается своим лицом к моему, заставляя меня ощутить под ногами раскаленные угли и приготовить свою ладонь, в случае если придется отбиваться с помощью пощечины.
Только не целуй! Не смей!
— Так ты забыла? — всего лишь проговаривает он у моего уха, а не то, что я уже успела себе надумать.
Покрывшись красными пятнами, я прочищаю горло от сухости и буквально отскакиваю от Богдана.
— Не забыла, но… мы же договаривались на дружеский формат, — отвечаю я сипло, нервным движением заправляя прядь волос за ухо.
— А разве друзья не могут дарить друг другу цветы? — парирует он на игривый манер, соблазнительно улыбнувшись.
Глава 17
От свидания я ничего не ждала, кроме позорного провала. А как иначе, ведь нас с Катюшей ожидала вылазка в город, а если точнее, то в парк, где будут толпы людей.
Если я правильно понимаю, то еще вчера Богдан хотел выйти в народ с нами, чтобы засветить «свою семью». Чтобы люди поняли, что будущий мэр не только выдающийся политик, но и отличный семьянин.
А дальше можно было бы положиться на сарафанное радио. Слухи быстро распространились бы. И для закрепления результата нам потребовался бы еще один выход в свет.
Однако всё происходит с точностью до наоборот. Богдан не то прислушался к моим словам, не то побоялся за свою репутацию, поскольку он приводит нас не в городской парк, а на живописную поляну с озером, расположенную неподалеку от его дома.
Эту полянку я еще наблюдала из нашего окна.
Впрочем, можно было бы сразу догадаться, что мы идем на пикник. По характерной плетеной корзинке с едой, которую взял с собой Богдан, и по внешнему виду самого Богдана.
И мне чертовски нравится, что он сменил деловой костюм с галстуком на синюю футболку-поло и пляжные шорты. В повседневной одежде он выглядит, как обыкновенный приземленный человек, а не большая шишка с большой буквы, которого я привыкла наблюдать перед собой.
— А можно узнать, почему вы передумали? Почему выбрали именно это место для нашего дружеского свидания? — интересуюсь я, дождавшись, когда Катюшка немного отдалится от нас.
— А что плохого в этом месте? — Богдан окидывает взглядом бескрайние просторы, а затем ставит корзинку на плед, который уже успел расстелить возле покатого берега озера.
— Да нет же, это место волшебное. Я такой красоты уже давненько не видела, и Катюше тут нравится, — перечисляю оправдательные аргументы, наблюдая за дочерью, собирающей полевые цветы.
Мечтательно вздыхаю и перевожу взгляд, залюбовавшись водной гладью с отражающимся на ней багряным закатом. Где-то вдалеке летают стрижи, рассекая своими крыльями красочное небо.
Красота неописуемая.
— Но? — Богдан вынуждает меня прервать любование.
Смотрю на него, а он уже сидит на пледе, возле организованной им поляны из сэндвичей, ягод и фруктов, и травинку между зубами прокручивает. Похлопывает рукой по месту рядом с собой.
Недолго думая, я присаживаюсь.
— Но это место такое уединенное. Тут же нет никого, кроме нас, — отмечаю я очевидные вещи. — А это, вроде как, против ваших правил, и…
— Не ваших, а твоих… и больше нет таких правил, — быстро пресекает он, а потом со смачным хрустом надкусывает наливное яблоко и так аппетитно жует. — Катенька, отвлекись-ка на пару минут, — следом зовет он мою дочь.
Она послушно подбегает к нам, передает мне букет ромашек и одуванчиков.
— Это тебе, мамуль. Правда они красивые?
— Спасибо, родная, они очень красивые. Я обязательно заберу их домой и в вазу поставлю. Теперь у меня будет целых два букета, — обрадовавшись, я прижимаю букетик к груди и целую Катюшу в щеку.
— Ага, а то раньше только я дарила тебе цветы, а теперь у тебя целых два цветодарителя, — выдает Катя, переглянувшись с Богданом, и меня сразу же начинает душить чувство неловкости.
Так уж вышло, что Стёпа цветы мне дарил только до рождения Кати, а после стало как-то накладно.
Но Катюша всё равно находила способ порадовать свою маму. То во время прогулки в садике нарвет цветов, то с соседской клумбы у бабушки.
Стёпка до такого не додумался бы. А может, просто не хотел заморачиваться. Теперь уже нет никакой разницы.
Я перехватываю задумчивый взгляд Богдана, а затем он трясет головой и тянется к корзинке.
— А это тебе, Катюнь, — ласково назвав мою дочь, Богдан достает из корзинки еще одно яблоко, надрезает кусочек и заботливо срезает с него кожуру, после чего передает Кате. — Тебе же можно яблоки?
— Можно. У меня только на апельсины и мандарины аллергия, — поясняет она, с удовольствием уплетая сочное яблочко.
— Тогда убираем эту гадость с глаз долой! Больше никаких апельсинов и мандаринов! — взяв горсть мандаринов, Богдан замахивается и буквальным образом выбрасывает цитрусы в ближайший овраг. — Так-то лучше!
А я вдруг ловлю себя на мысли, что неосознанно начинаю сравнивать Богдана со Стёпкой. Последний обожал все виды цитрусов, мог килограммами их скупать на оптовке. Ему было по барабану, что дочка видит, как он жрет их вечерами. А она слюной давилась. Ей тоже хотелось попробовать, несмотря на страх заполучить отек Квинке.
И сколько бы я ни просила Стёпку не приносить домой цитрусы во избежание страшных последствий, он делал по-своему.
А вот Богдан проявил адекватную реакцию и сразу же избавился от источника аллергена. Мне его даже просить не пришлось.
В этом он идеален, черт возьми. Да и в принципе с моей дочерью он ведет себя как образцово-показательный отец.
— Мам, мам, а можно мне спуститься к озеру? Ну можно? — начинает канючить Катя.
— Можно, только будь у меня на виду и в воду с ногами не лезь, — наказываю я нарочито строго и отрываю кисть винограда.
Катюша аккуратно спускается к берегу, бултыхает рукой в воде, хохочет чего-то. А я не могу нарадоваться ни красочными видами на закат, ни Катиной беззаботностью, ни сладостью винограда, скатывающемуся по моему горлу.
— Я выбрал это место исключительно по той причине, что тут никого нет, кроме нас, — внезапно Богдан возвращается к началу нашего диалога, и я едва не давлюсь виноградинкой.
Откладываю ягоды от греха подальше, складываю руки на коленях.
— Но вы же хотели…
— Ты, — мягко перебивает меня Богдан. — Наташ, давай уже на ты перейдем. Попробуй, в этом нет ничего сложного.
Я перевожу дыхание и выдавливаю из себя короткое:
— Ты-ы-ы… — взяв паузу, прислушиваюсь к своим ощущениям, и прихожу к выводу, что это и впрямь проще простого, зря только волновалась. — Ты же хотел позвать нас в людное место, а это далеко не оно.
— Хотел, — жмет плечами, — и перехотел. Я просто передумал везти вас в парк. В черте города нам бы не дали нормально отдохнуть, а здесь же, — издав удовлетворенный вздох, Богдан заваливается на спину и заводит руки за голову, — здесь отдыхать — чистый кайф. Особенно в такой приятной компании.
Я ловлю на себе его проникновенный обезоруживающий взгляд. Не выдерживаю и пары секунд, отвожу глаза в сторону, решая сфокусироваться на дочери, бегающей вдоль берега за стрекозой.
А про себя думаю: «Все-таки Богдан не такой эгоистичный, каким порой кажется».
— И как часто ты тут отдыхаешь? — заполняю я возникшую паузу.
— Если честно, то впервые, — удивляет меня Богдан, ему даже самому неловко было в этом сознаваться.