Блюдо немедленно подается к столу. Красивое такое.
Народ за дверями уже толпится.
Эфира окончания ждет, слюну глотает!
Обычно сразу после программы коллеги запускались на кухню и начи-нали есть, но пятое чувство подсказало мне, что сегодня надо бы продегустировать, попробовать то есть!
Не тот запах, ну не тот!
Сказано – сделано, намотал на вилку пасты кокон приличный и в рот!
И понимаю я, что… жопа!
Даже две.
И во рту, и на блюде. Не просто жопа!
Есть такая ситуация в жизни, что именно этим словом характеризуется!
Причем… жопа не худая, костлявая и незаметная! Полная! Полная.
Я ни говорить, ни дышать не могу.
Во рту пожар, гарь и копоть, зуд и жжение…
Паста – в мусор! Вся. Одним движением. Резким и дерзким.
Жалко мне было малины и клубники, сыров было жалко до слез!
Но…
Минут через пять пришел в себя. Частями. Не весь.
Рот еще в плену горечи…но говорить могу.
Народу страждущему как объяснить?
Многие ж не обедали в ожидании чудес кулинарных. Надеялись. Верили и ждали, а тут такой пердюмонокль!
Спасибо, что не побили, учли многолетние заслуги!
Слушателям хорошо, ибо не надеялись они попробовать, да и время программы закончилось, так что о нашем конфузе многие узнают только сегодня.
Так чего ж случилось-то?
Кто обрек меня на эти минуты позора, кто повинен в казни сыра и ягод, в смертельной ссылке пасты иностранного производства (хотя дело было до санкций)?
Есть догадки и предположения? Нет?
Расследование было проведено быстро, красиво и результативно.
И ларчик просто открылся, распахнул свое подленькое нутро.
Вместо ванильного сахара упаковали мне в пакетик… чистый ванилин.
Понимаете?
Ванилин!
А я им соус посыпал.
Вы пробовали чистый ванилин на вкус?
И не надо!
Горечь противная от него несколько дней будет в Вашем рту (рте, роте) мешать жить вам же.
Любая еда станет пищей, набором жиров, белков и углеводов без вкуса и запаха.
Мир перевернется и небо почти коснется земли!
Случайно или по чьему-то злодейскому умыслу случилась подмена?
Кто же ответит.
Может отравить хотели, может пошутить просто.
Может в предвкушении позора моего публичного находились.
Об этом история умалчивает!
Мораль – готовишь на выезде? Не сам на рынок ходишь?
Проверь продукты!
Помните, что говорил один киногерой
«Никому верить нельзя. Мне – можно!»
Вот и верьте только себе!
Глазам! Носу и роту! (рту)
А пасту такую приготовьте! Вкусно!
Честное благородное!
Как вежливо послать на х…й
Сидя в очереди на прием к израильскому семейному доктору,
скорее от безделья, чем по злому умыслу, оформил в ״веселый״ тест некие мысли, давно меня терзающие!
Облачил, так сказать, в слова для чтения пригодные.
Кого, вопреки желанию, я часто вижу в ленте среди дающих «глобальные советы» людей?
Можно составить целую команду «коучеров».
Из Бывших.
Из целого сборища бывших.
В моем случае из.
Проституток.
В прямом и дорогом смысле этого слова.
Страховых агентов.
Продавцов радиорекламы, которые лет 15-ть должны мне денег.
Рецепционисток казино и салонов красоты.
Одного парикмахера.
Двух Безработных.
Дизайнера проданных им же интерьеров.
Пары – тройки моделей обоих полов.
Ну и так, по мелочи.
Все они пишут, как надо людям правильно жить.
И добиваться успеха.
В бизнесе, в самообразовании.
Во всем.
По пунктам раскладывают.
Прям протоколы пути к гармонии, счастью и деньгам.
Сами по себе они чаще всего еще
гопота неоперившаяся.
И жадная.
Так нет, туда же.
В учителя жизни!
Получите!
Иногда и у проституток, и у дизайнеров со страховыми агентами одни и те же тексты. Даже поменять местами слова им лень.
Кто у кого пиздит мне неведомо.
Интересно, а сами они эту херь читают?
Надо бы.
Хорошо, если вслух.
А еще можно петь.
Как мантры
И я не злюсь.
Просто ржу.
Иногда сквозь слезы.
И понимаю, что лучше бы они занимались тем, что умеют.
Хорошая проститутка, продавец рекламы, брадобрей, модель, лаборант или дизайнер интерьеров гораздо лучше и полезней плохого «коуча».
Любого, блядь, коуча!
Хорошего вечера, френды!
Хотя, если они у меня в ленте, то претензий иметь не могу.
Сам пустил.
Буду иметь их в мозг и в виду!
Пошел, подошла очередь к доктору.
Он хоть не будет учить, как жить.
Хотя…
Он же израильский доктор!
Ночное ненаписанное сочинение. Или как дышать во сне.
Читайте, только если у вас есть и время, и желание
Тут уж точно каждый отвечает за себя.
Хотя бы сейчас.
Смешно это или грустно, но самое подробное описание моей
жизни именно здесь.
Разбитое на множество кусочков, спрятанных в трехстах
шестидесяти пяти или шести ячейках.
Книга моей жизни.
Вышедшая из-под контроля.
Так и не изданная целиком. Только отдельными главами
в упорядоченном беспорядке.
С картинками.
Иногда в фотографиях.
Чаще в буквах.
С любимыми, ушедшими давно или вчера.
С предателями, прощенными или нет.
С обиженными мной человеками,
случайно или наоборот.
С простившими и проклявшими.
С мстящими до сих пор.
Забывшими за что.
С живыми и забытыми.
С ушедшими и незабытыми.
С запоздавшими признаниями,
раскаяниями,
открытиями.
С ошибками.
Детскими или системными.
С болью.
С любовью.
Со счастьем.
С горем.
Сиюминутным или навсегда.
С анекдотами.
Смешными и не очень.
Со слезами и гомерическим хохотом.
С печалями, причины которых ясны отчетливо или непонятны
до нервного тика.
Со стихами у костра.
Или со стихами так и оставшимися в центральном ящике
письменного стола моей комнаты в проданной за бесценок
родительской квартире.
Стол выкинули на помойку.
Тогда мне было все равно.
Теперь я понимаю, что это была часть тела.
И это все зафиксировано тут навсегда.
Если только не успею уничтожить в последнюю минуту.
А я не успею, если буду ждать последней.
И вы не успеете.
И исправить теперь чаще всего я могу лишь текст в рубрике
«в этот день…»
Тоже немало, скажу вам.
Или в муках родить новый, чтобы исправить его через год.
А это хорошо.
Вычищая текст, я вытаскиваю или вырываю из себя с кровью
правду о своей же жизни. Перестаю врать себе о прошлом
и прошлому о себе.
И радуюсь иногда.
И улыбаюсь сквозь настоящие соленые слезы любимого
одиночества.
Все меньше поисков оправданий.
Все больше понимания законов возникновения и трансформации
причин.
Запотевшие стекла прошлого протираю все аккуратнее и нежнее.
Без спешки.
Трепетно так.
Вглядываюсь уже почти без страха.
Иногда осмеливаюсь без очков.
Признаю прямо на ходу право собственности но то, что там,
за протертым стеклом вагона этого поезда с таким банальным
названием ЖИЗНЬ.
И все больше верю попутчикам.
И все меньше завишу от них.
От тех, кто рядом.
Все больше от тех, кто сошел остановкой раньше.
Остановкой, километром, годом.
А может от тех, кто еще войдет.
На следующей остановке, через сотню километров или пару лет.
И уже не нужно никаких вагонных споров.
Лишь стакан крепкого сладкого чая.
В подстаканнике.
Обязательно в подстаканнике.
И музыку копеечной ложечки, бьющейся о край граненого чуда
на стыках.
Рельсов и судеб.
Прошлого и настоящего.
Правды и вымысла.
Стыда и гордости.
Любви и ненависти.
Хорошего и очень хорошего.
Осень хорошего.
Осень жизни.
Никто не объявит остановки.
Проводник ушел за кипятком.
И не обещал вернуться.
Вот теперь я точно за все отвечаю сам.
А Вы?
Мы почти проехали мимо себя.
И есть смысл вспомнить название следующей станции.
И я точно справлюсь.
Извинюсь и поблагодарю.
Нет, сначала поблагодарю. Потом попрошу прощения.
Так правильно.
Амэн.
Про самую любимую женскую прическу
Я поздний, летний, утренний ребенок. Из понедельника.
Папе – 42. Маме – 37.
Было лето, и было утро!
Это теперь роды в таком возрасте дело обычное.
Полвека назад ситуация была немного другая.
Но мне повезло.
Поэтому вы все это читаете сейчас.
Вам тоже повезло!
Мама всю жизнь преподавала.
А чему лучше всего учат прекрасные еврейские учителя?
Правильно!
Русскому язык и литературе.
Садитесь, пять!
Работа была для нее почти всем.
Пример? Извольте!
12 июля мама родила,
а 1 сентября уже была в аудитории.
Кто тут говорил что-то про декретный отпуск?
Простите, послышалось.
38 лет в одной школе N 93.
В Ельшанке. Или на…
В очень неспокойном районе с веселым названием.
Одна запись в трудовой книжке.
Иногда, уже будучи старшеклассником и даже студентом, я приезжал за ней.
И нам случайно удавалось неспешно прогуляться от ее школы до троллейбусного кольца.
Мама сильно сутулилась.
Но эта прогулка выпрямляла ее спину, делая маму гораздо выше ее родных 167 сантиметров
И я понял почему – с ней здороваются и стар, и млад. Она знала почти всех.
И все знали ее.
Мама шла словно королева среди своих подданных.
Были семьи, где три поколения прошли через мамины руки.
Вернее – через мамино сердце.
А учила она блистательно.
О ее уроках ходили легенды.
Была строга, но справедлива.