Мне сегодня хватит.
Мне кажется, что это был именно 6»б».
Нет, я абсолютно уверен, что это был он!
Безбашенный, наглый, прекрасный, веселый и талантливый (все это, само собой, выяснилось гораздо позже).
И уверен, что это была суббота. 15 октября 1988-го.
Мое личное «первое сентября».
Вся эта «группа товарищей» проучились в новой школе уже полтора месяца. Сплотилась.
Без меня. С другими.
И я стал уже третьим, а может и четвертым.
Третий преподаватель русского и литературы за 6 недель. Неплохой результат. Тянет вполне себе на мировой рекорд.
Предшественники долго не выдерживали. Сбегали от них.
Принимая меня на работу, завуч сказал, что все предшественники почти в ужасе бросили это поле педагогических ристалищ.
По объективным, само собой, причинам.
Не выдерживали. Не могли отдавать, ибо не позволяли им это делать.
Не брали у них.
Обе стороны оказывались в проигрыше.
Необходимо теперь внести некоторую ясность в происходящее.
Расскажу вам, как в новых школах появлялись ученики в те далекие и еще очень советские годы.
Вот представьте себе.
Открывается новое образовательное заведение,
в нашем случае – школа.
Что происходит?
«Старые» школы, расположенные поблизости, активно пытаются «избавиться» от самых-самых, исключительно по их пониманию, дерзких и ленивых.
От всех, кто нарушает спокойствие и размеренность жизни.
От «неудобных и сложных».
Особенно просто такое делать с детьми, которые прописаны на территории, теперь находящейся под «юрисдикцией» именно нового учреждения народного образования.
Их и отправляли на обучение по месту жительства.
Иногда из своих бывших школ дети сами уходили: из-за конфликтов внутри класса, предвзятого отношения, от плохих учителей.
Уходили в поисках справедливости, понимания, или надеясь на мастерство других педагогов.
Уходили из-за недостатка любви.
И еще по сотням других разных причин.
Так что в новых школах изначально собиралась еще та компания уче-ников.
Разношерстная, яркая и непростая публика.
Но ведь в этом-то весь кайф и заключался.
Сверхзадача, так сказать!
Это вам не обычные «классические» взаимоотношения и уроки (против которых я, упаси Боже, ничего не имею),
это всегда поиск правильных решений, это работа головы и сердца. Одновременно!
Часто в режиме онлайн с обеих сторон.
Настоящие учителя всегда принимают такой вызов с честью и даже с радостью.
И получают в итоге истинную любовь и уважение.
И наслаждение.
Но все дело осложнялось в нашем случае тем, что 15-го октября 1988 года на свой первый урок в 6»б» пришел не настоящий опытный учитель, а студент 5-го курса; не взрослая тетя или дядя-заочник, не практикант. Студентишка!
И не из педагогического института.
У меня дома, правда, был свой педагогический университет.
Получше многих официальных. Мама.
Страшно ли было?
Нет. Было хорошо. Все ж по плечу.
Мне тогда казалось, что пионервожатского опыта будет вполне достаточно для налаживания контакта с детьми, а уж в знаниях своих филологических не сомневался ни секунды.
Самоуверенность, граничащая с глупостью.
Молодости такие ошибки свойственны.
Более того, именно таким ошибкам мы обязаны своим лучшим достижениям.
Рыцари. Без страха и упрека.
И настала суббота. И пробил мой час.
И зашел я в класс. С классным журналом подмышкой.
Зайти-то я зашел, но внимания не привлек.
Будто никто и не заходил.
Опаньки! Меня «не заметили», и это была отработанная на предшественниках позиция сильного.
Одним учителем больше, одним меньше.
Король в классе один, и он не ты.
Ты не он! Он не умер!
Возвращайся в свой сказочный лес, Миша!
Стоит ли ради кого-нибудь прекращать такое интересное и шумное общение, даже если оно происходит после звонка на урок.
Они меня проверяли на вшивость.
Полный игнор. Ноль внимания и фунт презрения.
Так любила говорить моя мама, с чьей идеи вся эта педагогическая поэма и началась.
И стоял я, опершись ногой об учительский стол.
Молча стоял.
Только смотрел на эту живую и бурлящую людскую воронку, пытался понять, кто их этих трех десятков нарушителей спокойствия наиболее «опасен», где центр управления этим ералашем.
Почему молчал?
Мама сказала.
А если еврейская мама что-то говорит, то она точно знает почему.
В нашем случае это ни единому сомнению не подвергается. Честно-честно. Я знаю, за что сейчас разговор.
Мама приказала молчать.
Мама убедила строго-настрого не произносить ни звука до наступления полной тишины.
Ни единого. Ни кашлять, ни чихать, ни указкой по столу лупить.
Ждать и терпеть. Терпеть и ждать.
Стоять, а не сидеть.
Смотреть им в глаза.
Всем сразу. И глаз не отводить.
Головой не качать.
Губы в трубочку не складывать.
Если улыбаться, то чуть снисходительно.
Сколько стоять?
А сколько надо, столько и стоять.
Пока не настанет абсолютная звенящая тишина,
когда слышно только пролетающую муху и чей-то вздох, выражающий непривычность и непонимание этой тишины.
Пока твои будущие любимцы и любимицы не начнут смотреть друг на друга, не понимая происходящего.
Пока они не услышат эту тишину.
Пока их непонимание происходящего и любопытство не принесут тебе первую маленькую победу.
Это может случиться через пять минут, через десять, через двадцать.
Но это обязательно произойдет.
Абсолютно неважно количество минут.
Ждать!
Если быть предельно откровенным, то мама просто посоветовала не говорить в классе одновременно с кем-то.
Не более того.
Она четко понимала, что и как нужно сказать сыну перед его первым уроком с высоты своего почти 40-летнего педагогического опыта.
Все остальные пункты – это уже развитие главного тезиса.
Жизнь, реалии, интуиция.
Алгоритм.
Дождаться тишины.
Улыбнуться. Взять паузу.
Поздороваться.
Вернуть их одним словом «садитесь» за парты.
Взять еще небольшую паузу и представиться.
И начинать учить. Если есть чему.
И начинать учиться самому.
Я прождал семнадцать минут.
Это были мои персональные 17-ть мгновений осени.
Врать не стану.
Вечностью они не показались, но в памяти остались до сих пор.
Так мы и познакомились.
Мой первый 6-й класс.
Моя первая школьная любовь.
Взаимная.
И их уже не первый учитель русского.
И знакомство это было для меня счастливым.
Надеюсь, что не только для меня.
Ведь правда, 6»б»?!
Чем ты тише говоришь, тем внимательнее тебя слушают!
Любящий вас до сих пор Борода.
Амэн.
Для обмена опытом. Почему я никогда не пробовал наркотики
30 лет работаю ведущим?
Даже больше.
Почти 35-ть.
Чего только не вел.
Конкурсы красоты, аукционы.
Дни Милиции, Строителей, Энергетиков, Нефтяников, защиты Детей так и не понял от кого.
Дни Рождения олигархов и не очень олигархов.
Две свадьбы, сотню провинциальных КаВээНов.
Тест-драйвы.
Выпускные вечера.
Розыгрыши машин, квартир, денег.
Миллионы долларов. Легендарные автомобили.
Мастер-классы по приготовлению всякой снеди.
Радио и телепрограммы.
Тысячи.
И Дискотеки!
Все ж тогда начиналось с дискотек!
Первую свою «настоящую» дискотеку я провел 5 ноября 1985 года.
До сих пор слегка стыдно за то, что сделал.
И как.
Пришел ведь гостем.
Как все.
А потом взял и перелез через стол, на котором стояла аппаратура.
Почти отнял микрофон у кучерявого парня
с доброй фамилией Домашкин.
И начал нести всякую чушь.
Но народу понравилось!
А я только вернулся из армии.
27 октября.
8 дней на все про все.
На воплощение мечты!
Делов-то.
Восстановился на второй курс и начал вести дискотеки.
Все это безумие, кстати, происходило практически в коридоре 3-го этажа тогда еще совсем нового корпуса ВолГУ.
Смешные колонки, допотопные магнитофоны, бытовой микрофон…
Неведомо откуда взявшаяся музыка.
Чужая.
И море самоуверенности, граничившей с наглостью.
Как молоды мы были.
Как много себе позволяли.
Львы.
Тогда и родилась танцверанда «Бибигон».
Коридорный вариант.
Слово «дискотека» нам не нравилось.
Просто не хотелось быть как все.
Сколько в этом всем любви!
Настоящей, бескорыстной.
Потом, уже потом было все остальное.
В Волгограде. Москве.
Лас-Вегасе. Киеве.
И еще много где.
Какие заказчики!
РЖД. Ауди, Мерседес.
Не помню всех.
Лучшие казино мира.
Дни города.
Нет, Дни городов.
От Волги до Енисея…
Свет, звук, артисты.
Гонорары.
Администраторы.
Райдер.
Перелеты бизнес классом.
Вино, фуршеты с черной икрой и без!
Служба безопасности на входе и выходе.
Все менялось.
Калейдоскоп крутился в разные стороны и с разной скоростью.
Не менялось главное.
И не меняется.
Перед выходом на сцену до обидного привычно ловлю себя на мысли, которая не дает мне покоя больше 30-ти лет.
Это даже не мысль, это состояние.
Это психическая атака.
Что-то очень похожее на страх.
Точно, страх.
За несколько минут до последнего шага на сцену мне становится реально неуютно находиться во всей этой суете.
Кто все эти люди?
Кто они мне?
Кто я им?
Кто мы друг другу?
Родственники?
Друзья?
Партнеры?
Кто?
Зачем я здесь?
Мне страшно.
Хочется вот именно сейчас все бросить и сбежать.
Куда угодно.
Лишь бы подальше от этой чужой суеты.
И никогда не возвращаться.