Есть же участники почти всех событий.
Можно еще отыскать свидетельства очевидцев.
Вырвать отрывочные впечатления у прошлого!
Есть старые фото, наконец.
Бац в голову!!
Бац-бац!
Уже не все. Не все.
Уже на подходе ужас от этого.
Даже некоторых самых главных нет.
Нет людей, нет их.
И они не вернутся.
И невернувшихся становится все больше.
И безысходность иногда наказывает, сволочь такая.
Накатывает асфальтоукладчиком и наказывает потерей памяти.
Полной или частичной.
Но что-то, безусловно, можно восстановить.
Без трепетных душевных подробностей.
Без самых важных и приятных на вкус мелочей.
Как оживить то, что было, но чего уже почти не было.
Как вспомнить имя человека, именно сегодня хлопающего азартно и радостно тебя по плечу при встрече.
Он хочет тебя обнять.
Он точно знает твое место в его жизни.
Или свое в твоей.
Он имеет право на то, чтобы его вспомнили.
Он имеет право, а я не могу.
Силой пытаюсь заставить память выдать хотя бы малейшую информацию.
Хотя бы имя,
хотя бы город,
хотя бы повод или время встречи.
Крайне редко эти попытки оказываются успешными.
Но может что-то быть еще?
А если вдруг это не он.
Он. Не он. Неон.
А если вдруг – Она.
Женщина.
Тогда все еще неуютнее.
Тогда появляется моральная составляющая.
Или аморальная.
Но и тут не конец отрезка, обязательно будут еще десятки людей.
Он, она, она, он… Они.
Будет неопределенное количество событий, которые вспомнить не получится.
Как бы не старался.
Может прекратить эти попытки?
Бремя колокольчиков сменяется бременем абсурда.
Можно ли восстановить то, чего не было?
Хотя ты уверен, ты абсолютно убежден, что было.
Что ты уже видел этих людей, разговаривал с ними, ел-пил… Смеялся и плакал.
Любил.
Встреч с некоторыми ты ждал десятки лет, представлял, что и как.
Знал. И не торопился.
Улыбался только при мысли об этих встречах.
Или съеживался от страха в предчувствии неизбежного.
А теперь забыл.
Кто командует этим калейдоскопом?
Кто меняет картинки, угол наклона и степень освещенности.
Кто выбирает направление и скорость вращения?
И почему картинка никогда не повторяется..
Или тебе не нужна картинка? Тебе хватит голоса?
Слова, фразы.
Образа, придуманного и оживленного шестым чувством? Или пятым.
Или вторым и четвертым одновременно…
Абсурд крепнет.
Память возвращается.
Раздается робкий стук.
Открывается дверь.
Ты видишь, что она не одна.
Память, и вдруг – не одна!
Ты слышишь, или чувствуешь новые запахи и понимаешь -
она не одна.
С гостями.
А звал ли ты этих людей?
Тоже не помнишь.
Ждал ли именно их?
Но…им это совсем безразлично.
Они слегка кивают тебе головами.
Все вместе или каждый в отдельности.
Осматриваются, пожимают плечами.
Занимают свободные в тебе места.
Легко знакомятся с коренными жителями твоего нутра.
С аборигенами.
С теми, кто давно тут.
Пришедшие чувствуют себя как дома.
Сразу.
И почти мгновенно ты привыкаешь.
Перестаешь различать тех, кого привел сам,
кого придумал,
кого привела старушка память.
Закрываешь глаза.
Они устали.
Они болят, когда открыты. Калейдоскопия плохо влияет на зрение.
И именно с закрытыми вспоминаешь последний школьный звонок.
Или первый.
Свой или чей-то еще.
Звоном колокольчика в голове.
Но это уже не имеет значения.
Девочка, незнакомая звонкая девочка с бантиками, уже сделала полный круг, сидя на чужом плече.
И что-то началось.
А что-то закончилось.
Он прозвенел.
Остался без ответа лишь главный вопрос.
По ком звонит колокольчик?
АМЭН
Ночное мороженое с Борхесом
Опыт вращения в высших кругах
В ту ночь я пил с олигархом.
Обычно я пью со знакомыми олигархами.
Так спокойнее.
Но не в этом случае.
Повезло.
Кому?
Не знаю.
Он позже мне честно признался.
Честно, но завуалированно.
В том, что олигарх.
Из питерских.
Я не придал значения его словам.
Мне было все равно.
Да и ему тоже.
Сказал на автомате.
Олигарх?
Хорошо.
Зачем буду возражать.
Пусть сегодня будет олигарх.
Без страсти, без азарта.
С такой тоской и грустью,
что мне стало страшновато.
От него так и веяло. Одиночеством.
Аж сшибало с ног.
Точнее – с барного стула.
С неудобного и дизайнерского.
Все происходило за стойкой лобби-бара одной из лучших минских гостиниц.
Он заказывал дорогой виски.
Я – любимый.
Самый дорогой.
Самый любимый.
Вот и вся разница между нами.
Каждый играл по своим правилам.
Жил своей жизнью.
Но ему было нехорошо.
Дискомфортно.
И это было очень заметно.
Муки были совершенно стандартными.
Для одинокого,
слегка выпившего мужика.
А чего можно ожидать в воскресный командировочный вечер.
В пустом и почти безжизненном ночном лобби.
Остров, на который высаживают осужденных на одиночество.
Или они сами приплывают.
Он не был просто подпившим постояльцем.
Он пил не для.
Он пил вопреки.
Его выдавали глаза и отсутствие привычных реакций.
Глаза.
Умные.
Цепкие.
Циничные.
Недобрые.
Но и они не могли скрыть тоски.
А может и не хотели.
Опасности же никакой.
Неузнаваем.
Невидим.
Недосягаем.
Без охраны.
А я что?
Я пока лишь невольный зритель.
Пусть он побудет слабым.
Пусть он выпьет с тоской своей.
С той, настоящей.
Когда внутри.
Никто и не заметит.
Питерский изначально был резок,
местами даже циничен.
Под стать глазам.
И слишком высокомерен.
Это чувствовали все, кто был в баре.
Бармен и я.
И рыбки в аквариуме.
Китайские, по-рабски не понимавшие русской речи.
Но высокомерие такое отчего-то не обижало.
Лезть к человеку с вопросами – не мое.
Стесняюсь. Комплекс.
Поэтому изначально мы пили молча.
Каждый для себя.
Он – дорогой и чуть чаще.
Я – любимый.
И гораздо реже.
Тень утра маячила где-то недалеко!
Утром надо было садиться за руль и пилить 800 километров в Москву.
А пока…
Пока было понятно, что до личного контакта рукой подать.
Ближе, чем до Москвы.
Без предупреждения.
Без приветствия.
Без разведки.
Не ошибся.
Не успел уйти.
Поступило предложение сменить напиток.
Резко так.
С барского плеча.
В виде спонсорского участия.
Или менторского совета.
Фраза «я плачу» с ударением на У,
сказанная незнакомцем,
загнала меня в неудобное положение.
Неприлично смеяться в лицо.
Да и опасно.
Выпивающие люди особо обидчивы.
Иногда агрессивны.
В ответ я предложил честную
сделку.
Ему наливают из моей бутылки и за мой счет.
Мне – из его.
И за его счет.
Пошло.
Поехало.
Бармен молча налил.
После первого же глотка поняли, что в моей бутылке виски вкуснее.
Продолжили им.
Понты достойно проиграли здравому смыслу.
Нечастое зрелище.
Мы медленно разговаривались.
Без логики.
С паузами.
Дискуссия получалась необычной.
Неклассические нравоучения против неприкрытой иронии.
Даже любопытно.
Мужик как мужик.
На еврея похож.
Уже плюс.
А понты?
Думал, что наносное.
Алкогольное.
Дорогой виски.
С кем не бывает.
Со многими…
Еще была просьба принести самую дорогую сигару.
Высказанная в виде приказа.
Были рассказы о потерянных миллионах.
Нет, скорее о незаработанных.
И все.
Дольше и дальше дороги не было.
Мы примерно одного возраста.
И одного воспитательного типа.
Советский человек.
Куда от этого деться.
Некуда.
Только гордиться.
Время текло.
Нужно было что-то общее.
Объединяющее.
Ленинград.
Волгоград.
Минск.
Три города-героя.
И есть общая тема.
Большая Война…
Речь и зашла о войне.
Тут мы все в одной лодке.
Потом о военной литературе.
Потом просто о литературе.
Потом об американской.
Без нее нельзя.
Ну вы понимаете, что в нашем состоянии переход от одной темы к другой был быстрым, но вполне логичным и плавным.
И наконец мы пришли к Борхесу.
К аргентинскому еврейскому гению.
К Хорхе Луису.
К гению.
К полуслепому доктору, который видел сквозь стены и души.
И вот тут все и началось.
Гедонистический пир.
Ожившие глаза.
Это была прекрасная охота! Охота за мыслями,
образами и
темами.
Для нас обоих.
Мы почти прекратили пить.
Мы стали понимать друг друга еще до высказанной мысли.
Откуда-то появились сигары и наши тела переместились на веранду.
Там можно было курить.
И перебивать друг друга, захлебываясь от удовольствия.
Борхес потянул за собой Сэлинджера.
Они всегда рядом.
И тут я пропустил слева в челюсть.
Больно.
Метафора!
Собеседник читал его в подлиннике.
На языке оригинала.
Когда учился в Америке.
Зависть.
У меня не было возможности учиться в американском университете.
Все стало еще интереснее.
И я увидел уходящую тоску.
И возрадовался.
Что важно отметить – не за себя.
Для полноты картины нужно вспомнить еще один любопытный факт.
Между литературными темами