А она мне не нравилась: ни по вкусовым качествам, ни по физиологическим.
Ну неприятны мне были тактильные ощущения при ее поедании. Скользила она внутри рта.
Хотя изредка можно было психануть и намазать черные шарики на булочку со сливочным маслом.
Для маминого спокойствия. Но вода точит камень! Количество бутербродов в конце концов переросло в любовь. Распробовал, это оказалось делом времени, но было поздно. Слишком поздно.
Началась перестройка. Икорный рай безвозвратно ушел в небытие.
Дача была продана.
Икра теперь дорогая и не всегда свежая, зато любимая.
Как в юности?
Ложкой? Без хлеба? С помидоркой и под холодную водочку?
А потом неделю впроголодь жить!
До женитьбы я не ел свеклу. А женился я лет в 30-ть.
Све́клу! Именно и только так. Нет в русском языке слова свекла́.
Я выбирал ее не только из винегретов, салатов разных, на даже из борща.
Даже любимая селедка, если под шубой, шла мимо меня.
Друзья в университетской столовке наяривали свекольный салат с орехами, чесноком и майонезом, а я был рад капустному.
Изменила мое отношение к свекле любимая бывшая теща.
Хотя в моем случае бывших тещ не бывает. Только жена! Моего отношения к Вере Ивановне никакой развод поменять не смог! Любовь и уважение.
Баба Вера, мы ее с детьми так называем, варит такие борщи, что ум заходит за разум. Она ж родом из украинского села. Не борщи, а иконы вкуса и цвета!
А как борщ без свеклы? А никак! Никакой это не борщ!
Ну баба Вера меня и поучила варить его.
Так в процессе обучения, шинковки, обжарки и прочих шалостей начал пробовать.
Ну и допробовался! Теперь я не противник, а поклонник.
А еще я не ел холодец. Мамин! Божественный и волшебный.
Сваренный из говяжьих ножек, без капли желатина.
Плюс мотолыга. Или колено.
И чтобы с мясом! И яйцом вареным!
И ночь в холодильнике. Под морозилкой. А если на балкон, то не в мороз. Перемерзнуть может. Заледенеть.
У Даля в словаре это блюдо называется ДРОЖАЛКА.
Невкусное какое-то слово, хоть и у Даля!
Мне по сердцу – ХОЛОДНОЕ.
Не студень, не заливное, не желе!
Холодное! И хрена побольше дайте! На мясорубке собственноручно перемолотого. И горчицы самодельной, папиной! Так чтобы глаза из орбит повылазили!
Но для начала надо незаметненько украсть со стола тепленького вареного мяса кусочек из-под маминого ножа. Хотя она этого и не любит!
Или разлить еще теплый холодец по глубоким тарелкам.
И на холод их, на холод. Но только не переморозить!
И к столу! Прямо в тарелках! С ложкой.
Кто сказал, что это закуска?
Убью!
Так вот, холодное я тоже не ел до 10-го класса.
Типа не любил. Мамино терпение и папин авторитет в очередной раз сделали свое доброе дело.
Папа бывало кусочек холодца на тарелке перевернет, мяса изобилие продемонстрирует.
Горчичкой мазанет, хренка подбавит, на меня хитро посмотрит и съест его!
А потом так глаза прикроет и от удовольствия улыбнется.
Ну я и сдался.
И холодец победил. Ура!
Вот вы, разлюбезные мои друзья-читатели, понимаете, что все мы не без кулинарной придурковатости.
Абсолютно все!
Теперь пару слов еде, которая у меня не в почете.
Есть и такая.
Никогда в жизни не пробовал кисель. Никогда не хлебал. Хотя про молочные реки с кисельными берегами читал. Было дело.
Не то чтобы дотронуться до него языком! Я и пальцем его никогда не трогал!
И все рекламные тексты про вкуснейшие малиновые или вишневые домашние кисели из авторитетных источников до сих пор пропускаю мимо ушей..
Даже видеть его не могу, кисель ваш.
Неприятный такой.
А в армии я два года на обед был без третьего блюда.
Отдавал свой кисель.
И могу заверить, могу клятву дать.
Кисель никогда не войдет в мой рацион!
Нет у него ни одного шанса.
Ни единого!
Ненавижу кисель!
Клянусь!
Обжалованию не подлежит!
Второй продукт в этом списке являет собой ярчайший пример большого вкусового разочарования.
Он иногда появляется на моей кухне. Но уважения к нему – ноль. Так, для близких и родных…
Авокадо. Первый раз попробованный в 1991 году в Израиле!
Судя по красивому заморскому названию это должно было быть что-то сверхъестественное! Нереальное!
А на деле. Ни фрукт, ни овощ.
Ни тебе в городе Богдан, ни тебе в селе Селифан.
Безвкусная жирноватая зеленая субстанция.
Давайте, авокадоманы, закидайте меня каменьями!
Но факт останется фактом.
Ждал взрыва вкуса, а получил пшик. Разочарование полное.
Ну вот представьте себе.
Самая красивая девочка пошла со мной в кино.
Мы сидим на последнем ряду. И начинаем… целоваться.
А она не умеет. Понимаете? Трагедия. Но девочку можно научить целоваться.
А авокадо – нет!
Но вы ешьте! Оно полезное!
Хоть и противное.
Ну и напоследок пару слов за морскую капусту!
Хотите меня обидеть и выгнать? Ставьте ее на стол.
Как это можно положить в рот, мне неведомо.
Родная сестра киселя. И двоюродная – авокадо.
Мораль.
Хорошо, что мы разные.
Хорошо, что обучаемые.
Хорошо, что есть люди, которые меняют наши вкусы!
Прекрасно, что вкусы многих сформированы не без нашей помощи!
Давайте жить вкусно!
Курсант Дрейер или Как смех победил антисемитизм
Эта одна из самых добрых и веселых историй, которые произошли за время моего памятного служения Родине в рядах Советской Армии.
Не удивляйтесь.
Я служил в армии.
Как все честные и нормальные люди
717-ть дней в сапогах!
Это вам не щи лаптем хлебать!
Статистика знает все, когда память не барахлит!
В 1983-м году в СССР была отменена отсрочка от призыва для студентов.
Стране не хватало защитников.
Страна большая была, даже очень, так что удивляться тут нечему.
Демографическая ситуация сложилась не в нашу пользу.
К этому времени я успешно закончил первый курс филологического факультета Волгоградского Государственного университета.
В июле мне исполнилось 18-ть.
Пришло время служить.
Я съездил вожатым в пионерлагерь,
а потом поработал месяц грузчиком на консервном заводе.
Заехал на пару дней к сокурсникам в колхоз
с целью развлечься и повеселиться самому.
В октябре получилось пару недель поучиться на втором курсе.
И в ноябре был призван на действительную воинскую службу.
13-го меня и приняли.
Вы можете не верить, но возможность откосить от армии у меня была.
Однако, я ей не воспользовался. Принципиально.
Из нашей веселой компашки, в которой было три или четыре потенциальных призывника, вооруженные силы своим присутствием «осчастливил» я один.
Сразу скажу, что никогда об этом не жалел.
Скорее – наоборот.
Не время сейчас рассуждать на тему, что каждый мужчина должен служить,
что армия делает из мальчика мужика.
Не время и не место.
Все это очень индивидуально. Так сложилась жизнь, и слава Богу.
Как-нибудь я напишу и про тяготы,
и про невзгоды воинской службы.
Про караулы и марш-броски, про «дедовщину» и постоянное желание есть и спать.
Сейчас речь о другом.
Однажды, месяца за два до демобилизации, мой старшина, старший прапорщик Баранов,
человек не особого ума и фантазии, сказал: «Студент! (так меня звали офицеры и прапорщики, учитывая один курс университета за плечами) Помяни мое слово, что пройдет много лет, а вспоминать ты будешь армию добрым словом. Останется только хорошее! Остальное сотрется из памяти».
И ведь почти прав оказался, чертяка этакий.
Об этом и пойдет речь.
Только один эпизод. Маленький такой эпизодик.
Смешной и не совсем военный.
Вернее совсем невоенный.
Служба моя подходила к концу.
Полтора года из двух положенных были уже за плечами.
На погонах – широкая лычка (для тех, кто не в теме – широкая лычка поперек погона обозначала, что звание старшего сержанта уже присвоено владельцу этих самых погон), усы были на месте, авторитет тоже.
Даже чубчик ворчал из-под пилотки. Не казацких размеров, но тоже ничего.
По сроку службы положено!
На армейском жаргоне такой социально военный статус именовался простым и всем понятным словом – ДЕД.
И вот пришли в нашу роту очередные новобранцы.
Больше сотни единиц личного состава.
Среди них затесался и наш герой.
Звали его Женя.
Евгений Дрейер.
Если мне не изменяет память, то родом Женя был из Ростова, хотя это не имеет никакого значения.
Евгений Дрейер был евреем, если кто не понял.
А с евреям в первой учебной роте было негусто,
ибо наш командир – капитан Пигида, был открытым антисемитом,
поэтому мы могли попасть в подразделение либо случайно,
либо в момент болезни отца-командира.
За два года службы нас было всего трое в подразделении.
Максим Эветаве из Полтавы, Женя Дрейер и автор этих строк.
Надо учитывать, что специфика части предполагала каждые полгода смену почти всего личного состава, а это 140 человек!
Я попал случайно, фамилия «подвела», а двое остальных – когда Пигида лежал со сломанной ногой в госпитале. Просочились всем назло.
Плотников был первым, Эвентаве – вторым, а Дрейер – третьим.
Последним в моем армейском еврейском списке.
Женька оказался пухлым, невысоким и слегка неуклюжим.
К тому же он страшно картавил.
Его грудное долгое эрррррр было скорее похоже на гласный звук, нежели на согласный.
Рык музыкальный какой-то! Рокот водопада, шум камнепада, одним словом.
Но музыкальный.
Однако, комплексов Дрейер по этому поводу не испытывал абсолют-но.
И вообще – Женя был веселым, оптимистичным солдатом и открытым, добрым человеком (думаю, что и сейчас от такой же).