1. Людям выйти на рассвете, в 6 часов утра, по выстрелу из пушки открыть ружейный огонь и с военным кличем броситься к стенам замка.
2. Распорядиться, чтобы при выходе людей не было никакого шума.
3. Кроме предводителей, всем остальным идти пешим строем.
4. Опознавательные знаки прикрепить к правому плечу.
5. На вопрос: «Сай ли?» отвечать: «Сай». Это будет паролем.
6. Сзади из ружей не стрелять.
7. Огни в палатках тушить. Возле палаток оставить часовых.
Наступил Новый год – год Тигра, 13-й год эры Канъэй. Всю ночь накануне Дзюзо провел в приготовлениях к наступлению, которое должно было начаться в шесть часов утра. Незадолго до назначенного часа от стольника пришел посыльный с ящичком, в котором оказалось вложенным письмо.
«Какое-нибудь срочное дело», – подумал Дзюзо и развернул свиток. Черной густой тушью там было написано следующее:
«В прошлом году мы встречали с Вами Новый год в замке Эдо, завязывая под подбородком шнуры от церемониальных головных уборов. Теперь мы встречаем его в Чинзэй перед замком Симабара и завязываем шнуры шлемов. Я уже выступаю в бой. Как все меняется в мире! В такие минуты чувствуешь это как-то особенно.
О, цветы, что распускаются,
Полные надежд на Новый год!
Если останется от вас одно лишь имя,
Пусть знают, что зато вы были первыми цветами.
Какое-то неизъяснимое чувство охватило Дзюзо, когда он прочел эти строки. Словно холодок пробрался к нему за воротник одежды. Чистота и свежесть народившегося Нового года, казалось, сообщаются всему его существу. Полные трагизма и величия строки, передававшие настроение стольника, глубоко взволновали Дзюзо, и ему страстно захотелось тоже передать на бумаге сегодняшние переживания. Но он не умел слагать коротеньких стихотворений «вака» и с сожалением думал, почему он не занимался раньше поэзией.
Он сидел некоторое время, погруженный в думы. Затем встал, открыл сундук с доспехами и вытащил из него старый, потрепанный штандарт память о покойном «Ханзо с пикой». Когда-то его самым заветным желанием было носиться вихрем на коне по полю сражения, водрузив над собой этот штандарт. Настала пора сбыться желанию. В нынешнем походе он еще ни разу не пользовался штандартом. Ему казалось, что выведенная на нем надпись звучит слишком сильно и было бы неуместно ходить с этим штандартом ему, всего лишь только помощнику посланца правительства, ведущему в тылу общее наблюдение за действиями войска. Поэтому обычно он пользовался собственным штандартом, на светло-желтом поле которого была вышита золотая пятерка.
Но сегодня день исключительный! Если он не воспользуется этим славным штандартом сегодня, пусть надпись на нем звучит хотя бы и сильно и пользоваться им как будто неудобно, второго такого случая не выпадет больше никогда. Да, сегодня или никогда! Иначе это будет оскорблением памяти подарившего ему штандарт «Ханзо с пикой».
«Не щади живота!»
Дзюзо смотрел на надпись как будто новыми глазами, и какое-то странное чувство поднималось из глубины его души. Он приподнял штандарт на вытянутых руках, в почтительном поклоне склонил перед ним голову и затем воткнул в гнездо, сделанное для него в панцире. Теперь все приготовления закончены!
В этот день была ужасная погода: дул сильный северо-западный ветер, поднимавший тучи песку и слепивший глаза. Отряд, посланный с полуночи на окружение замка, давно уже тихонько подобрался к фронтовой стене и, прикрывшись бамбуковыми щитами, дожидался рассвета.
Стольник Итакура, находившийся на земляном холме на главной позиции, подал знак фонарем. Тотчас же раздался пушечный залп, и осаждающие бросились на приступ. Отряд князя Арима очутился впереди всех и успел добежать до самого края внешнего рва. Но осажденные каким-то образом уже узнали о готовящемся приступе и приготовили больше, чем когда-либо, луков, ружей, бревен и огромных камней. Все это было приведено в действие, как только отряд Арима приблизился вплотную. Ожесточенно обстреливаемый со стен замка, поражаемый сбрасываемыми оттуда тяжестями, отряд вынужден был в беспорядке отступить, оставив на месте более тысячи убитых и раненых. В это же время откатывались беспорядочной лавиной от стен замка и отряды князей Набэсима и Мацукура, попавшие под ожесточенный обстрел противника.
Стольник, напрягая всю мощь своего голоса, кричал:
– Не отступать! Вперед! Вперед! – но не было уже никакой возможности остановить спасавшиеся толпы. Тогда, с решимостью умереть, он пробился сквозь ряды бегущих воинов Мацукура, встал впереди них и стал кричать:
– Куда бежите? Сами заварили кашу. Из-за кого поднялось восстание? Все из-за вашего клана! Вам, вам надо биться впереди всех остальных!
Но воины князя Мацукура потеряли уже всякое желание сражаться. Никто из них не повернул обратно.
Дзюзо со стиснутыми зубами наблюдал эту позорную картину. Видя, что почти уже все потеряно, он один со своей малочисленной дружиной помчался к вражескому замку. Облеченный в доспехи с накладками из черной шерсти, в металлическом шлеме с подшлемником из такой же шерсти, он словно врос в своего коня и, нагнувшись над его шеей, несся вперед, сквозь град сыпавшихся пуль и стрел.
Дзюзо на всем скаку перемахнул через ров и достиг южной стены третьего крепостного вала. Стена уходила ввысь на несколько саженей. Дзюзо спрыгнул с коня и пикой с крюком на конце зацепился за край стены. С обнаженным мечом в руке он стал быстро взбираться вверх. Утренний ветер трепал за его спиной полотнище штандарта, надпись на котором словно подчеркивала и поясняла отважность его действия. Вот он полез уже до самого верха, уперся в край стены руками, чтобы вспрыгнуть на нее, как вдруг кто-то сверху резким ударом ткнул его длинной пикой в плечо. Удар, однако, ничуть не обескуражил Дзюзо.
– Что-о? – крикнул он и ударом меча подкосил стоявшего на стене неприятельского солдата. Тот кувыркнулся и тяжело рухнул вниз. Дзюзо успел заметить его падение, а дальше помнил только, что пережил какое-то невыразимо приятное чувство: ему казалось, что он поднялся над стеной вверх и несется все выше и выше, словно поднимаясь на небо. – Я – первый! – кричал он в воздухе.
– Мы… мы первые!
Очнулся Дзюзо на земле в своем лагере. Здесь он в первый раз узнал, что его, раненого, вынес из боя и доставил сюда его дружинник Юаса Какудайю. Дзюзо, однако, скорее жалел, что не погиб в бою, нежели радовался спасению.
Стольник Итакура тоже достиг стены третьего крепостного вала, но здесь был убит на месте пулей навылет почти в тот же момент, когда был ранен Дзюзо.
Штурм окончился полной неудачей. Погиб в бою посланец правительства стольник Итакура. Отступившее войско оставило под стенами замка более 4 тысяч убитыми и ранеными. Сын стольника Мондо-но-сукэ Сигэнори порывался справить по отцу кровавую тризну, но Дзюзо удержал его.
9
Стольник Итакура, с которым Дзюзо клялся быть вместе до гроба, погиб в бою. День прибытия новых посланцев приближался. Это заставляло всех думать, что Дзюзо непременно покончит с собой путем харакири, чтобы смыть позор новогоднего поражения, из-за которого он не мог смотреть прямо в глаза новоприбывшим послам. Вопреки ожиданиям, Дзюзо, однако, не вскрыл себе живота.
4 января в час овна к пристани Арима подошел корабль, на котором ехали посланцы правительства изуский воевода Мацудайра и Тода Самон. Дзюзо с туго перевязанным белой полотняной повязкой раненым плечом вышел встречать их на берег. Он сдал им все дела и сделал подробный рапорт о происшедших событиях.
После сдачи дел Дзюзо продолжал работать, как всегда, точно с ним не произошло никакой перемены. Он не надоедал своим присутствием новым посланцам, но и не уклонялся от встречи с ними. Если изуский воевода вызывал его по какому-нибудь делу, Дзюзо тотчас же являлся и на всякий предложенный вопрос совершенно прямо излагал свое мнение.
Он переехал из своего прежнего домика поближе к палатке сына покойного стольника – Мондо-но-сукэ и охотно помогал ему во всем.
Изуский воевода сразу же по прибытии на место заставил переменить доску с наименованием военачальника, наново разместил по укреплениям воинские части и перераспределил боевые участки. Кроме того, через нагасакского губернатора Суэцугу Хэйзо он подговорил одно голландское парусное судно подойти к Симабара с моря и бомбардировать замок из крупнокалиберных морских орудий. Это был маневр, никогда еще не применявшийся прежде. Впрочем, надо сказать, что атака с моря кончилась полной неудачей. Владелец судна был простым голландским купцом, в военном деле ничего не смыслил и стрелять из своих огромных пушек не умел. Попытка стрельбы кончилась тем, что у него разорвалось одно орудие от чрезмерно большого заряда пороха. Мало того, приглашение на помощь иностранцев для усмирения каких-нибудь 20–30 тысяч мятежников было сочтено за унижение для государства, вызвавшее страшное возмущение среди крупных военачальников, каким был, например, эччуский воевода Хосокава. В данном случае изуский воевода, пользовавшийся славой очень умного человека, действительно сделал промах.
В конце концов, изуский воевода пришел к тому же выводу, что и Дзюзо, что всякая попытка взять замок приступом заранее обречена на неудачу. И он решил применить в дальнейшем тактику его предшественников: взять неприятеля измором. Замок снова был заключен в кольцо осады. Ждать пришлось довольно долго – почти 60 дней, но зато за этот срок у мятежников истощились все запасы провианта, и 28 февраля они наконец вынуждены были сдаться на милость победителей.
Перед последним штурмом замка Дзюзо, желая дать возможность Сигэнори сыну погибшего стольника отомстить за смерть отца, уговорил изуского воеводу и начальника передового отряда эччуского воеводу, чтобы дружине Итакура дали место впереди. Сигэнори, облеченный в латы с красными накладками из шерсти и в шлем с такой же оторочкой, в первых рядах ворвался в замок с пикою наперевес. Громким голосом огласив свое имя: «Сын покойного стольника Итакура – Мондо-но-сукэ Сигэнори», он схватился с предводителем мятежников Ариэ Нюдо, пронзил его пикой и отрубил ему голову.