о всем этом чего-то легкомысленного? На ваше счастье, до сих пор все вам сходило с рук сравнительно благополучно. Но что будет, когда, не дай Бог, вы промахнетесь? Как вы послужите вашему господину, когда это от вас действительно потребуется?
– …
– Молоды вы еще, молоды! Вот в каком смысле я сказал, что вы еще не дошли до полного понимания пути воина. Впрочем, если мои слова обидели вас, я ничего не имею: можете расправиться со мной как хотите.
Дзюзо ничего не отвечал. Крупные капли дождя застучали по полу веранды.
Матаэмон продолжал:
– Тот, кто щадит живот свой, разумеется, не имеет права становиться в ряды воинов. Воин, уважающий себя, не должен щадить живота, об этом не может быть и речи. Тем не менее девиз – «Не щади живота!» не есть еще высшая истина. Как истина, он находится где-то посредине между высшей точкой и срединой. Настоящий отважный человек чуть бережнее относится к жизни. Он щадит свою жизнь в обычное время для того, чтобы, не жалея, бросить ее в серьезном и важном случае. За всю же человеческую жизнь таких случаев выпадает не так уж много. Не кажется ли вам, что в обыкновенное время важно бережнее относиться к жизни? А так делать, как вы, – натуживаться, где нужно и не нужно, не щадя живота своего, это, к примеру сказать, то же самое, что держать лук все время натянутым. В конце концов, он у вас ослабнет, и только. Как вы думаете, Исигая-доно, а? Не лучше ли приспустить ваш штандарт с надписью: «Не щади живота?» Будете его таскать на себе с утра до вечера, только плечи затекут.
Матаэмон продолжал развивать свою мысль и дальше, но голова Дзюзо воспринимала уже не все. Сознание его сверлила мысль, что недаром Матаэмон состоит руководителем молодого князя в деле фехтования мечом. Это действительно крупная фигура, перед которой он, Дзюзо, кажется совсем ребенком, хотя и считал себя до сих пор понимающим в военном искусстве. Когда он шел сюда, он весь горел задором, теперь же у него сама собой склоняется голова перед этим человеком. От недавнего задора не осталось и следа.
Дзюзо простосердечно сознался в своем несовершенстве, попросил у Матаэмона прощения за свое легкомысленное вторжение к нему и распрощался.
Дом Ягю находился возле моста Добаси, перекинутого через внешний ров. Выйдя из ворот в рассеянном состоянии духа, Дзюзо машинально отправился через мост и только окликнутый слугою заметил, что идет не в ту сторону. Небо было еще пасмурно, но дождь уже перестал. Дзюзо остановился на берегу рва и долго смотрел на неподвижную поверхность воды.
6
С того дня Дзюзо совершенно переменился. Если раньше он ходил поступью от которой, казалось, сотрясается земля, то теперь он, проходя даже мимо лошади, далеко обходил ее.
Быть может, иные усомнятся, способен ли человек так внезапно измениться? Разумеется, зависит это от характера человека. Именно такие люди, как Дзюзо, – прямые не знающие компромиссов, более других подвержены резким переменам. Прямота и честность перед собой заставили Дзюзо после разговора с Матаэмоном сразу же сознаться в своем несовершенстве. Он не знал колебаний, не любил долго раздумывать. Он был из тех людей, которые сразу же отказываются от того, что признано ими дурным, и стремительно бросаются в тому, что показалось им хорошим.
Так или иначе, но Дзюзо, познавший, что во взгляде на ценность жизни может быть несколько ступеней, стремился теперь к последовательному применению девиза «Щади живот свой», который стоял за гранью другого девиза «Не щади живота!». Он понимал, что этот девиз имеет более высокий смысл, нежели просто бережное отношение к жизни, естественное для всякого смертного. Он по-своему проводил его в жизнь, и это отразилось и на всем его внешнем поведении, и на образ мыслей. В осанке Дзюзо стало замечаться какое-то ровное спокойствие, грубость и угловатость манер понемногу сглаживались, характер его с годами постепенно округлялся и совершенствовался.
Когда к власти пришел молодой сёгун Иэмицу, произошел следующий случай. Однажды Иэмицу охотился с соколами в районе Азабу. Охота была удачная, и кавалькада охотников в приятном настроении духа возвращалась в замок. Когда всадники подъехали к склону холма Сиро-ганэ, в отдалении показалась фигура человека на лошади, который, завидев конную группу с сёгуном во главе, не слез с коня и не распростерся в земном поклоне, как того требовали приличия, а проехал мимо.
Иэмицу вспыхнул гневом и воскликнул:
– Зарубить наглеца!
Рядом с сёгуном как раз ехал Дзюзо. Приняв приказание, он во весь опор поскакал вперед и, подскочив к всаднику, не говоря ни слова, стащил его с коня. Но проезжий оказался человеком с норовом. Лишь он очутился на земле, как бросился на Дзюзо и обхватил его руками. Завязалась борьба. Противник оказался сильнее, нежели можно было предполагать, и несколько раз чуть было не подмял под себя Дзюзо.
– Что случилось с Дзюзо? Совсем на него не похоже, – смеясь заметил Иэмицу, глядя на борьбу. – Должно быть, просчитался. Стащить-то стащил, а теперь, видно, не под силу.
При этих словах князя один из сопровождающих хотел было помчаться на помошь, но был остановлен:
– Оставь! Оставь! Он в помощи не нуждается.
Иэмицу продолжал с интересом следить за разыгравшейся борьбой.
Дзюзо в конце концов удалось бросить противника на землю и скрутить ему руки. Оказалось, что это был знаменитый борец Гэнзо, имевший ранг «козэки». Он нарушил закон, совершенно не подозревая, что среди кавалькады находится сёгун. Не было ничего мудреного в том, что Дзюзо не мог совладать с ним, но Дзюзо все же распростерся ниц перед князем и извиняющимся тоном проговорил:
– Прошу великодушного прощения: по своему неумению отнял у вашего сиятельства больше времени, чем нужно.
– Ничего, ничего. Зато доставил нам неожиданное развлечение. Борьба была преинтересная.
Иэмицу не только не сделал Дзюзо выговора, но на другой день даже одарил его пятью золотыми и халатом «косодэ». По-видимому, это было сделано в знак одобрения, что Дзюзо, несмотря на приказание зарубить невежу, не исполнил приказания.
По приказу сёгуна следовало, не задумываясь зарубить любого человека, но в данном случае Дзюзо имел дело с человеком низкого происхождения, притом совершенно не подозревавшим, что князь возвращался с соколиной охоты. Поступок Дзюзо, продиктованный чувством жалости, его находчивость спасшая жизнь простолюдину, заслужили похвальный отзыв со стороны совета старейших, которые наши, что Дзюзо способствовал ознакомлению самых низов населения с милосердным характером власти сёгуна.
В другой раз случилось следующее.
Дзюзо был назначен начальником пешей свиты сёгуна. К одному из его подчиненных залетел во двор аист. Слуга подчиненного из простого озорства бросив топором и так удачно, что убил аиста на месте. Хозяин слуги и все чины свиты, узнав о происшедшем, пришли в ужас. Действительно, происшествие было нешуточное, так как убийство аиста простым смертным считалось в те времена более тяжким преступлением, нежели даже человекоубийство. Старший из свиты немедленно посадил под арест виновника и его хозяина, а сам явился с докладом к Доза, бледный и растерянный. Он дрожащим голосом, переходящим в шепот, поведал о случившемся под вечер и спросил, что делать, как поступить с преступником, нарушившим строгое постановление закона? Дзюзо выслушал подчиненного и громким голосом воскликнул:
– Ах, вот как? Аист упал с неба! Значит, смерть была моментальная? Да, это случается с собаками и лошадьми. Выходит, что с аистами тоже. Должно быть, с какого-нибудь ядовитого червя и отравился.
Дзюзо нарочно несколько раз громко произнес слова «моментальная смерть» и приказал старшему передать в таком духе и всем остальным членам свиты.
На следующий день Дзюзо явился в замок с убитым аистом и предстал перед одним из старейшин.
– Дозвольте доложить. Вчера вечером к одному из моих подчиненных во двор неожиданно свалился с неба аист. Причина неизвестна. Должно быть, съел какого-нибудь ядовитого червя. Смерть была моментальная.
Старейшина счел нужным задать еще два-три вопроса и затем объявил:
– Ну что же, раз моментальная смерть, ничего не поделаешь.
Дзюзо почтительно склонил голову и затем обратился с вопросом:
– Как я вам доложил, аист скончался, как видно, от отравления. Такого аиста предлагать к княжескому столу, я полагаю, будет неудобно. Нельзя ли мне получить его в свое распоряжение?
Со стороны старейшины последовало милостивое разрешение поступить с отравившимся аистом, как хочет Дзюзо, и тот понес аиста домой. Убийство аиста топором осталось необнаруженным.
Возвратясь домой, Дзюзо немедленно созвал всех подчиненных, хлопотавших по этому делу, во главе со старшим чином свиты.
– Вот что. Вчерашний случай доставил вам немало тревоги. По счастью, дело обошлось без наказания и, чтобы вознаградить вас за беспокойство, хочу я сегодня вечером угостить вас супом из аиста.
И злополучный аист в тот же вечер был съеден Дзюзо и его подчиненными. Подобного рода случаи были и еще, но они не свидетельствовали о том, что от прежнего Дзюзо не осталось и следа. Нет, в нужных случаях он не задумываясь следовал девизу «Не щади живота».
Так, например, когда сёгун Хидэтада, ехавший на поклонение храмам в Нико должен был в срочном порядке вернуться из Уцуно-мия в Эдо, Дзюзо бежал пешком, ухватившись за княжеское стремя, до самого замка. Конь под князем, как и подобает был очень быстроходный, и обыкновенному человеку было немыслимо соревноваться с ним в беге на такое расстояние. Из всей пешей свиты сёгуна, понемногу растаявшей в пути, остались только двое, которые сопровождали князя все время до самой столицы. Это были хранитель княжеской библиотеки и Дзюзо. Хранитель тоже наконец совершенно задохнулся и отстал возле ворот Отэ. До самого подъезда замка добежал один лишь Дзюзо.
Дзюзо постепенно подвигался по лестнице чинов и к 44 годам дошел до должности «государева ока» и получил владение, дававшее в год доходу до 1.500 коку риса.