— Орхидею мне точно не надо, а чай и бутерброды покажи. Мне бы поесть и поспать, чего и тебе желаю. У нас впереди опять дорога, силы понадобятся.
— Братец, ты животное, лишённое тяги к прекрасному. Ладно, пойдём, покормлю!
Мы с Натой крепко спали на диване, объевшись бутербродов из детства (сестрица уминала хлеб с маслом и сыром, забыв про диеты), когда нас разбудил гражданин Суров.
— Просыпаемся, молодёжь, сын мой — Виталя— приехал. Вещи закидайте, у него график, и так петлю ради вас навернул.
Бубнил он тоже по-родственному, без злобы и неприязни: бирюк, привыкший жить в одиночестве, к которому попутным ветром занесло нас. Я попробовал сунуть ему деньги, но он лишь скривился.
— Зачем мне столько? У меня всё есть!
В недрах чемодана я нашёл бутылку дорогой водки и решительно поставил на стол.
— А вот это я уважаю! — начальник радостно улыбнулся. — Какая тара красивая, даже пить жалко. Ладно, я туда потом своего самогона налью, сразу вкус другой будет.
Мы оставили Сурова, ласково поглаживающего пузырёк. В этом красивом домишке ему точно найдётся место, причём — почётное.
Сын был совсем не похож на строгого отца: веселый, разговорчивый, усеянный россыпью веснушек. Он сразу начал ненавязчиво подкатывать к Нате и подмигивать янтарным глазом. Сестрёнка, непривыкшая к такому напору, даже обомлела, а потом вдруг включилась в игру. Я знал, что её женские чары способны растопить любое мужское сердце, но внезапно понял, что этот простой неунывающий парень ей действительно понравился.
Меня отправили на спальное место, чему я был искренне рад: участвовать в светской беседе точно не было сил.
Ближайшие часы провёл в странном забытьи, то проваливаясь в сон, то прислушиваясь к нескончаемой болтовне. Я выходил на остановках, давал денег на бензин, жевал чëрствые булочки и пил кофе средней степени паршивости. Бывало, что поддерживал разговор, пытался шутить и даже не отказывался от предложенной сигареты. Дорога изменила мои привычки, нужно было мимикрировать под окружающую действительность. Случайно глянув в зеркальную витрину, не узнал своего отражения: если в поезде, даже после смены образа, я оставался собой, то сейчас передо мной предстал мужик не первой свежести, заросший щетиной и с неровным ëжиком вместо привычных густых волос. Образ дополняла безразмерная клетчатая рубаха и опухшее ото сна лицо.
«Идеальная маскировка!» — подумалось мне.
Сестрёнка же цвела и пахла. Ровные белоснежные зубки впивались в подозрительный хот-дог, который раньше относился к разряду табу. Даже разговаривала с набитым ртом — вот уж где упала бы в обморок её гувернантка и директриса закрытой женской гимназии. Рядом ещё можно было бы положить преподавательницу по классу фортепиано, а ещё и нашего батю.
При мысли об отце меня вновь начало потряхивать. Этот человек сломал жизнь моей матери, бросив её беременную и без гроша в кармане. Надо отдать должное, он быстро одумался и начал высылать щедрые откупные, узнав о моëм появлении на свет. Только толку от этих проклятых денег? Мама, похожая на маленькую певчую птичку, просаживала их на алкоголь до тех пор, пока Господь не забрал её несчастную измученную душу.
Зачем батя разыскал меня в детдоме? Мне так и не понять. Не уверен, что кто-то вообще мог вникнуть его логику.
Вой сирен отвлёк меня от воспоминаний. Ната испуганно повернулась ко мне.
— Вы чего так напряглись? В розыске, что ли? Я террористов возить не буду! А если обнесли банк, то я в доле! — наш водитель радостно хохотнул, довольный своей шуткой. — Не переживайте, тут менты прикормленные, вопросов не будет, только глянут, что всё в порядке.
Виталик что-то рассказывал остановившим сотрудникам, возможно, что анекдот — судя по хоровому смеху. Внезапно полумрак кабины разрезал луч карманного фонаря, скользнувшего сперва по Нате, а потом по мне.
— А это кто с тобой? — голос молодой, пытающийся авторитетно басить, но обладателя не рассмотреть — светит прям в глаза.
— Что ты к людям пристал? Я девку за полцены уломал, а ты пугаешь. А это корешок мой, Стасян. Со своей овцой развëлся, она у него хату отжала, вот и катается со мной, жить-то негде!
— Гражданин начальник, не свети в глаза, и так после вчерашней палëнки еле прозрел! — просипел я. — Хочешь, бабу возьми, только быстро, а то груз у братана казëнный. А девку протри сначала. У нас салфетки влажные есть. А то по такой жаре, ну сам понимаешь!
Луч перестал резать глаза, а молодой уже спрыгнул из кабины.
— Смотри, Виталя, доиграешься: или от прошмандовки сифак словишь, или кореш твой тебя и придушит, чтоб груз спереть. Хотя, ладно, ты фортовый, таким хрен что будет. Документы на товар убери, нам твой шеф уже показывал… В рублевом эквиваленте.
Водитель ловко заскочил в кабину и резко тронулся.
— Влад, ты не боялся, что они не откажутся от тела твоей сестры? — Виталий в первый раз был серьёзен.
— Нет. Если я что-то и умею, так чувствовать людей. Поэтому так спокойно едем с тобой. Но я не позволю вам с Натой обменяться номерами телефонов, это принесёт лишь боль и печаль обоим. У меня уже есть опыт… Постарайтесь не влюбиться друг в друга: поездка скоро закончится. Наслаждайтесь общением, а я пока посплю.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты пугающий человек? — водитель даже повернулся ко мне.
— Не хотел пугать. Просто я слишком много вижу и знаю. Этого не пожелаешь и врагу. Поэтому скажу сразу, предохраняйтесь, если мой первый совет для вас ничего не значил.
Проснувшись, я понял, что наконец-то отдохнул: как приятно было потянуться и ощутить каждую мышцу. В голове было спокойно и звонко, каждая мысль казалась кристально чистой, словно облеченной в идеальную форму. Но в глубине засел крючок, который не выдернуть… Где сейчас моя Люба? Что делает в этот момент?
— Доброе утро всем! Где мы территориально находимся? — я жизнерадостно обратился к зажатым присутствующим.
Между ними словно электрические разряды пробегали. Но я чувствовал, что ничего не было, помимо поцелуев. И это не могло не радовать.
— Привет, братец! Ну и горазд ты дрыхнуть! — Ната пыталась имитировать спокойствие, но получалось не очень.
— Скоро Иркутск, ну и чуйка у тебя! Куда отвезти вас?
— Нам в… — сестрёнка чуть не проговорилась, но я вовремя прервал её.
— Нас поближе к рынку высади, а дальше сами доберёмся! — инстинкт подсказывал, что базар должен располагаться в центре города, легче слиться с толпой там.
— Дальнобоям въезд в центр запрещён, но я вас отвезу, насколько можно.
Глупые дети. Я чувствовал их взаимную симпатию и бушующие гормоны. Хорошо, что отношения не зашли так далеко, как мои с Любой.
Машина остановилась, протяжно вздохнув. После этой сумасшедшей поездки, начавшейся в Москве, я был готов поверить, что техника наделена душой и умением чувствовать.
Наташка сама обняла оторопевшего Виталика, косившегося на меня. Мы все изменились за последние дни. Сестра неожиданно стала человечней, оставив своё позëрство и роль обиженной принцессы. Интересно, а каким стал я?
Глава 23
Любовь
Люди вокруг чего-то постоянно от меня хотели: приходили и Саныч, и Айнура, и Оля из одиннадцатого. Забегал даже Олежка, чтоб удостовериться, что никому его не выдала.
Отделавшись общими фразами, а потом быстро теряла интерес к разговору. В мыслях я уже была во Владивостоке. Впервые мысленно подгоняла поезд, раздражаясь каждой остановке. Время тянулось мучительно долго.
Даже сотрудники полиции, забравшие бравых вахтовиков, не смогли вывести меня из странного анабиоза. Я быстро и кратко дала «правильные» показания молодому сонному парнишке, которому пришлось проехать с нами пару станций, чтобы опросить всех, кто мог хоть о чём-то рассказать. Его, конечно, удивило безлюдье моего вагона, но он не стал заострять на этом внимание, пытаясь уложиться к нужной остановке.
Номер телефона Влада отскакивал от зубов, а текст записки ещё стоял перед глазами. «Подожди ещё немного, милый!»
Ежечасно боролась с желанием набрать знакомые цифры, но здравый смысл вновь и вновь пересиливал сиюминутное желание. Надо в первую очередь думать о его безопасности!
Деньги, которые нашла под подушкой, переложила в сумку— не потрачу ни копейки — кто знает, вдруг они окажутся нужны моему Волку.
— Самсонова, хорош страдать! Я всё понимаю, но в одиннадцатом снова аврал: народный хор в полном составе зашёл на место студентов. Оля с ума сходит. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя коллега удушила лучшего баритона какой-то там области? А если нет — иди помогай!
Я была и рада перспективе поработать и отвлечься. К чести Ольги, она ни разу не упомянула о моём романе. Лишь изредка я ловила сочувствующий и понимающий взгляд, а в следующий момент мы уже неслись разнимать пассажиров, приносить чай и извинения окружающим. Спасибо народному хору, отвлекшему меня от тревожных мыслей и давших насладиться порой слишком печальными, душераздирающими песнями.
Ожидание Владивостока играло злую шутку: стоило въехать в любой населённый пункт, я автоматически хваталась за телефон.
Наконец-то увидела знакомые очертания — сомнений быть не могло: мы должны были приехать на вокзал в течение часа. Я была готова бегать по потолку и кричать: «Ура!» Но пока не время для легкомысленной радости.
Лишь осознав, что все покинули поезд, я закрылась в родном пятом купе, чтобы набрать заученный номер и услышать любимого. Вместо этого механический голос сообщил мне о том, что абонемент отключён или временно недоступен.
«Ну ладно, мне же не известно, как Влад с Натой будут добираться. Ничего страшного. Позвоню позже!»— убеждала я себя, хотя уже чувствовала, что никто не ответит на мой входящий.
Подтверждением этому стали порядка десяти вызовов, которые делала с интервалом в час-полтора. Я совершенно не понимала, как теперь быть. На место радостному и томительному ожиданию пришло волнение, которое не удавалось унять.