— Сирил! — завопил Теренс, однако никто не ринулся к нам на помощь, а бульдог, пролетев мимо него, рванул прямиком ко мне.
Я уронил корзину, и она покатилась к реке. Теренс метнулся за ней. Бульдог отвлекся на мгновение, а потом снова понесся на меня.
Никогда не понимал, почему кролики застывают перед змеей, но теперь я заподозрил, что их завораживает необычная манера змеиного передвижения. Атакующий меня зверь больше напоминал катящийся шар, чем бегущую собаку, и к тому же кренился набок, поэтому, глядя, как его заносит, я понадеялся, что он промахнется, а когда понял, что надежда напрасна, бежать было поздно.
Бульдог прыгнул мне на грудь, и я рухнул, обеими руками закрывая горло и мысленно прося прощения у Каррадерса за недостаточное сочувствие.
Впечатав мои плечи в землю массивными лапами, зверюга распахнула широченную пасть.
— Сирил! — крикнул Теренс, но я не рискнул повернуть голову. Мне все равно, откуда он придет, лишь бы с оружием.
— Хороший песик… — неубедительно сказал я бульдогу.
— Ваша поклажа чуть не хлебнула водицы, — заявил Теренс, появляясь в поле зрения. — А я, пожалуй, переплюнул свой лучший рывок за мячом во время матча с Хэрроу в восемьдесят четвертом.
Он поставил рядом со мной спасенную корзину.
— Вы не могли бы… — Я осторожно отнял одну руку от горла и показал на бульдога.
— Да, действительно, что же это я… Вас ведь не представили. — Он присел на корточки. — Это мистер Генри, — сообщил он бульдогу, — новоиспеченный участник нашей веселой компании и любезный спаситель нашего финансового положения.
Бульдожья пасть растянулась до ушей в широченной слюнявой ухмылке.
— Нед, — обратился ко мне Теренс, — позвольте представить вам Сирила.
Глава пятая
Джордж сказал: «Давайте махнем вверх по реке. Речная прогулка обеспечит нам свежий воздух, моцион и покой, постоянная смена обстановки займет наши умы (даже то, что выдает за него Харрис), а здоровая усталость будет содействовать возбуждению аппетита и улучшит сон».
Бульдожья хватка и свирепость — Родословная Сирила — Еще багаж — Теренс загружает лодку — Джавиц загружает лодку — Навык верховой езды — Луг у Крайст-Черча — Разница между поэзией и действительностью — Любовь с первого взгляда — Тадж-Махал — Судьба — Всплеск — Дарвин — Спасение из пучины — Вымерший вид — Силы природы — Битва при Бленхейме — Видение
— Очень приятно, Сирил, — выдохнул я, не решаясь подняться. Где-то я читал, что резкие движения могут их спровоцировать. Или это про медведей? Лучше бы Финч дал мне послушать про бульдогов, а не про дворецких. Это в наше время бульдоги — ласковые плюшевые игрушки: талисман колледжа Ориэл, например, просто лапочка, день-деньской дрыхнет перед привратницкой, дожидаясь, пока его потискают.
Но я-то имею дело с бульдогом девятнадцатого века, собакой, выведенной для боев с быками — очаровательных состязаний, где бойцовый пес, у которого в породе заложена мертвая хватка и свирепость, вцепляется в жизненно важную артерию быку, а тот пытается сбросить с себя обидчика или поднять на рога. Когда запретили бои быков? Явно до 1888 года. Но ведь мертвая хватка и свирепость сразу не исчезнут, нужно время, чтобы их вытравить.
— Искренне рад знакомству, Сирил, — продолжил я с надеждой.
Сирил издал короткий рык. А может, рыгнул.
— Сирил у нас из очень достойной семьи, — хвастался тем временем Теренс, сидя на корточках рядом с моим простертым на земле телом. — Отец — Дэн-потрошитель от Медузы, а прапрадед — Палач, непревзойденный чемпион бычьих боев. Ни одного проигранного.
— Правда? — выдавил я обморочным голосом.
— А прапрапрадед схватился с самим Чепрачным Стариком. — Теренс восторженно покачал головой. — Восьмисотфунтовый гризли. Вцепился медведю в морду и не отпускал пять часов.
— Но ведь мертвую хватку и свирепость из породы уже вытравили? — понадеялся я.
— Да нет, что вы!
Сирил снова заворчал.
— У бульдогов ничего подобного, по-моему, отродясь не было, — развил мысль Теренс. — Разве только по необходимости. Когда тебя медведь дерет, кто угодно разъярится. Да, Сирил?
Сирил еще раз булькнул утробно — на этот раз определенно рыгнул.
— Палач, говорят, добрейшей души был пес, золотое сердце… Мистер Генри плывет с нами, Сирил, — сообщил Теренс бульдогу, который по-прежнему прижимал меня к земле и обильно поливал слюной. — Как только загрузим лодку и договоримся с Джавицем. — Он щелкнул крышкой карманных часов. — Пойдемте, Нед. Без четверти двенадцать. Успеете еще наиграться с Сирилом.
Подхватив обе картонки, он двинулся к причалу. Сирил, видимо, решив помочь, слез с меня и потрусил обнюхивать корзину для пикника. Я, поднявшись, спас многострадальную поклажу и спустился вслед за Теренсом к реке.
Джавиц, воинственно скрестив руки на груди, стоял на причале у огромной груды вещей.
— Они думают, я разрешу им грузить лодку без оплаты! — возвестил он в пространство. — Но Джавиц этот фокус уже видел. — Он сунул мне под нос немыслимо чумазую ладонь. — Пятишесть.
Что подразумевалось под «пятишестью» (равно как и под упомянутой прежде «девяткой»), я мог только догадываться, поэтому вручил кошелек Теренсу.
— Вы расплачивайтесь, а я перенесу остальной багаж.
Забрав портплед и ранец, самостоятельно докатившийся до середины спуска, когда на меня прыгнул Сирил, я переправил их на причал. Сирил дружелюбно шествовал рядом.
Теренс уже стоял в облупленной темно-зеленой лодке с гордым названием «Виктория» на носу. Потрепанная, но вместительная — что хорошо, поскольку груда вещей на причале принадлежала, как выяснилось, Теренсу.
— Вот наша ласточка! — провозгласил он, принимая у меня портплед и засовывая под среднюю банку. — Загрузим в два счета — и в путь.
В два счета не получилось. Мы уложили багаж Теренса, состоявший из большого гладстоновского саквояжа, двух картонок, чемодана, трех корзин, деревянного ящика, жестянки, скатанных рулоном одеял и двух удилищ, на носу, а мой на корме. После этого для нас места в лодке не осталось, так что пришлось все вытаскивать и начинать заново.
— Нужен научный подход, — решил Теренс. — Сперва крупные вещи, а мелочь — между ними.
Так мы и поступили, начав с «гладстона» и закончив одеялами, которые раскатали и запихнули по углам. На этот раз посередине остался пятачок примерно с фут шириной. Туда незамедлительно плюхнулся Сирил.
Я уже хотел предложить оставить часть своего багажа на берегу, но не решился, поскольку не знал, что в нем.
— Эх, зря я не взял Доусона! — подосадовал Теренс. — Доусон — виртуоз погрузки.
Наверное, его лакей. А может, ручной енот.
— Когда собирал меня в Оксфорд, каким-то чудом уложил все наши с Сирилом пожитки в один-единственный кофр, да еще и место осталось. С другой стороны, тогда пришлось бы сейчас грузить и его вещи. И его самого где-то сажать. — Теренс окинул багаж задумчивым взглядом. — Может, если, наоборот, начать с мелочей…
В конце концов я подал идею подмазать Джавица еще одной девяткой (сколько бы это ни было), и пусть он попробует. Он попробовал, безжалостно распихивая и уминая все без разбора под непрекращающееся монотонное бурчание.
— Так и надо, так и делайте — промурыжьте Джавица полдня в ожидании платы, — ворчал он, заталкивая ранец под банку, — а потом пусть еще и посудину загрузит, словно он вам лакей. А сами стойте, глазейте, как парочка баранов.
Мы глазели. Я по крайней мере. Оторваться от этого зрелища было невозможно. Вот уж из кого хватку и свирепость никто не вытравлял — я надеялся лишь, что в багаже нет ничего хрупкого или бьющегося. Сирил, изгнанный на берег, снова принялся обнюхивать корзину для пикника, в которой, наверное, находилась провизия. Теренс, взглянув на часы, поинтересовался, не может ли Джавиц поторопиться — что, на мой взгляд, было крайне опрометчиво.
— Поторопиться… — буркнул Джавиц, упихивая какую-то из Теренсовых картонок. — Притащат весь свой скарб до последнего носового платка, а потом торопят. Можно подумать, они к истокам Нила собрались. Вот затонет посудина, и поделом.
Наконец, изрядно сдобрив процесс ворчанием и сделав заметную вмятину в чемодане, Джавиц закончил. Научным подходом здесь и не пахло, и гора на корме грозила вот-вот обвалиться, зато оставалось место для нас троих.
— Точно по графику, — кивнул Теренс, щелкая крышкой часов и ступая на борт. — Отдать швартовы, свистать всех наверх!
Сирил вразвалку забрался внутрь, плюхнулся на дно и захрапел.
— Эй, на берегу! Нед, пора отчаливать.
Я двинулся к лодке, но Джавиц заступил мне дорогу, протягивая руку за чаевыми. Я выдал ему шиллинг, явно переплатив. Он тут же посторонился, щербато осклабившись.
— Добро пожаловать на борт, — приветствовал меня Теренс. — Здесь поначалу довольно сложный отрезок, так что вы гребите, а я буду править.
Я кивнул и сел на весла, покосившись на них с сомнением. Мне, конечно, доводилось грести в университете, но только на скиммерах с автопилотом. А тут деревянные весла, каждое под тонну весом. И никак не закреплены. Я попытался сделать синхронный гребок, но одна лопасть глухо шлепнула по воде, а другая просвистела над поверхностью.
— Простите. — Я повторил попытку. — Отвык, пока болел.
— Ничего, руки сами вспомнят, — обнадежил Теренс. — Это как верхом ездить.
На второй раз я погрузил оба весла в воду, однако не смог вытащить. Тогда я налег изо всех сил, словно поднимая рухнувшую балку в Ковентрийском соборе, и обдал пассажиров и поклажу фонтаном брызг.
— Вот дурни! — бросил Джавиц в пространство. — Первый раз на веслах. Потонут еще до Иффли, а кто Джавицу лодку вернет?
— Давайте лучше я буду грести, — предложил Теренс, перебираясь на мое место, — а вы правьте. — Забрав весла, он ловко завел их в воду и сделал плавный гребок без единого всплеска. — Пройдем сложный участок, поменяемся.