Есть еще вероятность, что исчезновение кошки прошло для истории незамеченным, но все факты говорят против. Из-за кошки я помешал Теренсу встретиться с Мод. Дальше рисковать нельзя. Нужно вернуть Принцессу в Мачингс-Энд как можно скорее, а для этого необходимо отправиться завтра в путь как можно раньше.
И дождь здесь совсем некстати. В Ватерлоо дождь превратил дороги в непролазное месиво, в котором увязла артиллерия. При Креси дождь вывел из строя луки, промочив тетиву. При Азенкуре тоже шел дождь.
Где-то в разгар беспокойных размышлений о дожде во время битвы за атолл Мидуэй я, видимо, заснул, поскольку проснулся уже в серых рассветных сумерках. Дождь кончился, а кошка исчезла.
Вскочив, я, не обуваясь, принялся ворошить одеяла в надежде, что она куда-нибудь зарылась. Потревоженный Сирил засопел и перекатился на бок.
— Сирил! Кошка пропала! Ты не видел?
Сирил бросил на меня взгляд, в котором читалось: «А я говорил!» — и заполз под одеяло.
— Помоги мне ее найти! — попросил я, выдергивая из-под него плед. — Принцесса Арджуманд! — звал я отчаянным шепотом, возясь с ботинками. — Ты где? Принцесса!
И она показалась, осторожно ступая по мокрой траве.
— Ты где была? Эх, зря я не запер тебя в корзине.
Прошествовав мимо меня на разоренное ложе, она улеглась под бок к Сирилу и заснула.
Второй раз рисковать я не собирался. Ухватив ковровый саквояж, я вытряхнул оттуда все сорочки и щипцы для устриц. Потом, вытащив из короба филейный нож, сделал несколько прорезей по бокам, не забывая и про подкладку, уложил на дно твидовый пиджак для мягкости и рядом пристроил блюдце.
Принцесса не проснулась, даже когда я клал ее в саквояж и закрывал застежку. Возможно, Верити права, так на кошек действует переброска. Я засунул одежду в портплед и скатал все одеяла, кроме того, на котором храпел бульдог.
— Подъем, Сирил! Пора вставать! Нужно отплыть пораньше.
Сирил открыл один глаз и уставился на меня с недоверием.
— Завтракать! — предложил я более заманчивую перспективу, унося саквояж к кострищу. Собрав хворост, я разжег костер, словно заправский турист, потом отыскал в вещах Теренса карту реки и уселся к огню планировать маршрут.
Складывающаяся гармошкой карта в развернутом виде охватывала Темзу во всю длину, которую, хотелось бы надеяться, нам не придется проходить целиком. Карты я научился читать еще студентом, но эту сильно портил излишек подробностей: помимо селений, шлюзов, островов и расстояний между ними, на этой указывались также запруды, отмели, каналы, бечевники, исторические объекты и рекомендуемые места для рыбалки. Пожалуй, профессору Преддику ее лучше в руки не давать.
Еще она пестрела пометками типа «очаровательный романтический вид» и «довольно сложное течение», за которыми и реку не всегда удавалось отыскать. Теренс говорил, что Мачингс-Энд сразу после Стритли, но я не видел ни того ни другого.
Наконец я обнаружил Раннимед, рядом с которым значилось: «Именно здесь, а не на острове Хартии вольностей, как будут убеждать вас местные „знатоки“, была подписана Хартия вольностей. Глубины изобилуют лещом. Пескаря, плотвы и щуки почти нет».
Поднявшись от Раннимеда до Стритли, я отметил место пальцем и принялся искать Иффли. Вот, есть: «Забавная мельница, которую приезжают посмотреть издалека, церковь XII в., голавль умеренно». Сейчас мы посередине между Иффли и Абингдоном, в двадцати трех милях от Стритли.
Если закладывать на завтрак полчаса, к шести будем на реке. За девять часов доплывем спокойно, даже с учетом высадки профессора, чтобы отправить телеграмму сестре. И тогда, если повезет, к трем я верну кошку на место исчезновения, и к пяти диссонанс будет сглажен.
— К чаю управимся, — обнадежил я Сирила, складывая карту. Сунув ее обратно в багаж Теренса, я добыл из короба яйца, кусок бекона с прожилками сала и сковороду.
Птицы начали утренний концерт, восходящее солнце переплело воду и небеса розовыми лентами. Река величаво несла золотистые воды меж зеленых берегов, не ведая ни о каких диссонансах, — в ее ровной бесконечной глади отражался не знающий тревог мир.
«Э, старина, далеко тебе еще до поправки», — отчетливо прочиталось во взгляде Сирила.
— Я не выспался, — буркнул я. — Из-за тебя, между прочим. Пойдем.
Поставив чайник, я нарезал бекон, разбил яйца в сковороду и направился к лодке будить Теренса с профессором, колотя в крышку от кастрюли ложкой для стилтона.
— Подъем! Завтрак подан!
— Боже правый… — Теренс, с трудом разлепив глаза, полез в карман. — Который час?
— Половина шестого. Вы ведь хотели выйти пораньше, чтобы к чаю успеть в Мачингс-Энд. Мисс Меринг, помните?
— О! — Теренс вылетел из-под одеяла как подстреленный. — Точно. Просыпайтесь, профессор Преддик.
— «Пока Заре, вращеньем часовым разбуженной, не довелось открыть ворота света розовой рукой» [25], — продекламировал с кормы профессор, сонно моргая.
Я оставил их просыпаться, а сам побежал проверять, как поживают яичница и кошка. Принцесса спала крепко. И, что еще важнее, беззвучно. Поставив саквояж к остальным вещам, я принялся раскладывать завтрак.
— Такими темпами к шести будем на реке, — поделился я соображениями с Сирилом, скармливая ему полоску бекона. — В полседьмого пройдем шлюз, потом остановимся в Абингдоне, чтобы профессор отправил телеграмму, к восьми — в Клифтон-Хэмпден, к девяти — Дейский шлюз, около десяти доберемся до Рединга.
Около десяти мы еще канителились в Абингдоне.
Битых два часа мы грузили багаж, который, кажется, успел разрастись и размножиться за ночь, а потом в последнюю минуту профессор обнаружил, что пропал двухжаберный голубой голавль.
— Может, до него добрался какой-нибудь зверь? — предположил Теренс.
Я почти наверняка знал какой.
— Нужно отловить другой экземпляр, — заявил профессор, вытаскивая удочку и снасти.
— Некогда, — покачал головой Теренс. — К тому же у вас остался белый пескарь.
И его лучше закрыть понадежнее, иначе до него тоже доберется зверь, а мы никогда не доберемся до Мачингс-Энда.
— Нужно отчаливать, сэр, — уговаривал Теренс, — если мы хотим до завтра быть в Раннимеде.
— Non simper temeritas es felix, — изрек профессор, выбирая наживку. — То есть поспешишь — людей насмешишь. Помните, если бы Гарольд не кинулся в бой очертя голову, победа при Гастингсе была бы за нами… Раннее утро не лучшее время для голавля, — задумчиво протянул он, насаживая муху на крючок. — Голавль обычно просыпается ближе к вечеру.
Теренс простонал и посмотрел на меня умоляюще.
— Если выйдем сейчас, ближе к вечеру будем в Пенборне. — Я развернул карту. — Здесь сказано, что Пенборн издавна славится рыбными местами. Отлично ловится усач, — зачитывал я, — отменно клюет окунь, елец и голавль. Много плотвы и карповых. Запруда богата крупной форелью.
— Пенборн, говорите? — заинтересовался профессор.
— Да, — соврал я. — Вот, тут написано: «Непревзойденный по разнообразию и изобилию рыбы участок Темзы».
Это решило дело. Профессор уселся в лодку.
— Спасибо, — прошептал Теренс беззвучно и оттолкнулся от берега, пока наставник не передумал.
Я посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Позже, чем я рассчитывал, но все равно к пяти успеваем в Мачингс-Энд, если все сложится благополучно.
Не сложилось. Абингдонский шлюз был закрыт, и у нас ушла четверть часа на то, чтобы разбудить смотрителя, который в отместку спускал воду тончайшей струйкой. Тем временем груда багажа на корме начала крениться, пришлось останавливаться (дважды) и все привязывать заново.
На второй остановке профессор Преддик вдруг воскликнул:
— Видите вон те кувшинки? И быстрину у берега? Там должен хорошо клевать усач!
И он выкарабкался из лодки, прежде чем мы успели его остановить.
— Некогда… — беспомощно пробормотал Теренс.
— Пенборн, — напомнил я.
— Пфуй, — отмахнулся профессор, и я с радостью добавил бы в свою коллекцию еще одно междометие из викторианских романов, если бы не грызущее беспокойство за саквояж и судьбу Вселенной. — Лучше этого места не сыскать.
Теренс в отчаянии посмотрел на часы. Чем же выманить профессора? Битвой при Гастингсе? При Саламине? Раннимедом?
— Вот так я всегда представлял себе Раннимед. — Я обвел жестом ближайший луг. — Туман стелется под копыта лошадей короля Джона с войском. Как считаете, где на самом деле подписывали хартию? В Раннимеде или на острове Хартии?
— В Раннимеде, — клюнул профессор. — Доказано, что король переночевал в Стейнсе и поутру выехал на поле.
— Вот как? — начал вываживать я. — А профессор Оверфорс, готов поспорить, приводит убедительнейшие доводы в пользу острова.
— Да что вы говорите? — не поверил своим ушам профессор.
— Весьма убедительные, — подтвердил Теренс. — В полном соответствии со своей теорией главенства слепых сил природы.
— Ерунда на постном масле! — Профессор Преддик в сердцах отбросил удочку.
Теренс тут же подхватил ее и сунул в лодку.
— Откуда он их высосал, эти доводы? — кипятился профессор. — Доподлинно известно, что подписание состоялось в Раннимеде. — Он забрался на борт. Я поспешно отвязал конец и отчалил. — Убедительные, ха! Да на острове сроду не поместились бы все эти бароны и лорды, а король Джон с его подозрительностью ни за какие коврижки не отрезал бы себе путь к отступлению. Силы природы!
И так до самого Абингдона.
Когда мы прошли шлюз и добрались до селения, была уже четверть десятого.
Профессор отправился на телеграф, а Теренс — покупать хлеб и холодную мясную нарезку, чтобы не пришлось останавливаться и готовить обед.
— И еще бутылку молока! — крикнул я ему вслед.
Едва оба скрылись из виду, я расстегнул саквояж и проверил, как там Принцесса. Она мирно спала. Не захлопывая саквояж, я поставил его на колени и взялся за весла. До сих пор греб Теренс, но он ведь устанет махать веслами целый день, тем более если мы хотим успеть к сроку. А гребля — это гребля. Вряд ли так уж сильно отличается от скиммеров. Разве что весла стократ тяжелее. И выворачиваются. Я потянул рукояти на себя — ничего не произошло.