Непереносимость карри. Прелестно.
— Викарий спросил, нет ли у меня знакомых, которым нужен дворецкий. Только вообразите! Судьба, не иначе.
(Хихиканье.)
— Весьма необычный способ найма, — заключила Тосси.
— О, разумеется, Томас с ним побеседовал как положено, и рекомендации у него оказались просто блестящие.
И все как на подбор от хозяев, срочно отбывших в Индию.
— Тосси, я должна бы дуться на вашу матушку, что она увела — как его фамилия, опять забыла?.. — Миссис Каттисборн наморщила лоб.
— Бейн, — подсказала Тосси.
— За то, что она увела Бейна, но разве можно таить обиду, когда я нашла такую восхитительную замену!
Восхитительная замена прошествовала в комнату, неся на подносе в цветочек хрустальный графин и бокалы.
— Смородиновая наливка! — восхитилась миссис Каттисборн. — Именно то, что нужно. Понимаете теперь, о чем я?
Финч принялся наполнять и раздавать бокалы.
— Стало быть, мистер Генри, — обратилась ко мне хозяйка, — вы учитесь с мистером Сент-Трейвисом?
— Да. В Оксфорде. Баллиол.
— А вы женаты? — хитро прищурилась Камелия.
— Камелия! — одернула ее Лилия. — Невежливо спрашивать у человека, женат ли он.
— Ты же спрашивала у Тосси, есть ли у него жена, — пожала плечами Камелия. — Я слышала, как вы шептались.
— Тс-с-с! — шикнула Лилия под дружное хихиканье, зардевшись вопреки имени как маков цвет.
— А где вы живете, мистер Генри? — продолжила миссис Каттисборн.
Я понял, что срочно пора менять тему.
— Пользуюсь случаем поблагодарить вас за одолженную одежду, — начал я, пригубив наливку. Определенно лучше, чем пирог с угрем. — Ваш сын сейчас дома?
— Нет, помилуйте. Разве Меринги не сказали? Эллиот в Южной Африке.
— Он шахтами занимается, — вставила Тосси.
— Как раз получили от него письмо, — похвасталась миссис Каттисборн. — Цинния, где оно?
Девочки разом вскочили и под непрерывные смешки занялись поисками.
— Вот оно, мэм. — Финч передал хозяйке сложенные листки.
— «Дорогие мама, отец и розанчики, — начала читать миссис Каттисборн. — Вот наконец я и сел писать вам обещанное длинное письмо…»
Догадавшись, что она собирается огласить его целиком, я поспешил вмешаться:
— Вы, должно быть, сильно по нему скучаете? Скоро он возвращается?
— Не раньше, чем выйдет срок контракта, а до этого еще восемь месяцев, — вздохнула хозяйка. — Конечно, если какая-нибудь из сестер соберется замуж, его отпустят на свадебное торжество.
Хихиканье.
Она вернулась к письму. Уже через два абзаца я понял, что Эллиот не намного превзошел умом сестер и никогда никого не любил, кроме себя. На третьем абзаце я убедился, что Тосси до этого Эллиота тоже нет ни малейшего дела, поскольку слушала она с откровенно скучающим видом. К четвертому абзацу, гадая, почему Эллиота не назвали Рододендроном или Нарциссом, я от нечего делать принялся наблюдать за хозяйской кошкой.
Она распласталась на пуфе с фиалковой гобеленовой обивкой, оставив лишь несколько фиалок по краям. Палевая, в рыжую полоску, она смотрела на меня янтарными глазами из-под тяжелых томно полуприкрытых век. У меня и самого веки предательски тяжелели — спасибо наливке и бойкому перу Эллиота Каттисборна. Оказаться бы сейчас в Мачингс-Энде. Под деревом. В гамаке.
— В чем будешь на ярмарке, Роза? — спросила Тосси, когда миссис Каттисборн умолкла ненадолго, перелистывая письмо на третью страницу.
— В голубом маркизетовом с кружевными вставками, — ответила Роза, хихикнув.
— А я в белом крапчатом муслиновом, — подхватила Цинния, и старшие барышни зашушукались, склонившись друг к другу.
Камелия тем временем подошла к пуфу, подхватила кошку и плюхнула ее мне на колени.
— Это наша кошка, Мисс Мармелад.
— Миссис Мармелад, Камелия, — поправила миссис Каттисборн.
Видимо, кошкам статусы тоже выдаются по рангу, как кухаркам.
— Как поживаете, Миссис Мармелад? — поинтересовался я, щекоча кошку под подбородком.
Хихиканье.
— А ты в чем будешь на ярмарке, Тосси? — полюбопытствовала Лилия.
— Папенька заказал мне новое платье в Лондоне, — скромно опустила ресницы Тосси.
— О, расскажи, расскажи, какое оно! — воскликнула Цинния.
— Я все подробно описала в дневнике, — заявила Тосси.
И над этой записью бедная криминалистка будет биться несколько недель.
— Финч, — попросила Тосси, — подайте, пожалуйста, корзину.
Она извлекла из-под вышитой салфетки обтянутую сафьяном книжечку с золотым замком. Конец надеждам Верити заглянуть в дневник, пока никого не будет… Разве что мне удастся выкрасть его из корзины на обратном пути. Тосси осторожно отстегнула с запястья тоненькую золотую цепочку с крошечным ключиком и отперла замок, а потом так же аккуратно вернула цепочку на место. Может, подговорить Финча его похитить? Или он и сам сообразит, раз такой мастер предугадывать желания?
— Белое кружево-миньонет и органди, — зачитывала Тосси, — на чехле из сиреневого шелка. Корсаж с кружевной вставкой, окаймленный рюшем с вышивкой цветными шелками нежнейших оттенков гелиотропа, сирени и барвинка, образующими рисунок в виде фиалок и незабудок, отделанных…
Описание платья выходило еще длиннее, чем письмо Эллиота Каттисборна. Я бросил все силы на поглаживание Миссис Мармелад. Она была невероятно, неприлично толстой. В раздутом животе прощупывались какие-то комки. Остается только надеяться, что она не больна. Ведь ранняя форма того недуга, что уничтожил кошек как вид в 2004 году, уже существовала в викторианские времена?
— …и плиссированный сиреневый пояс с розеткой на боку, — читала Тосси. — Юбка, подобранная изящными складками, вышита каймой из таких же цветов. Рукава присборены, на плече и на запястье рюши. Сиреневые ленты перехватывают…
Я осторожно прощупал кошачье брюхо. Несколько опухолей. Если это лептовирус, то, видимо, самая начальная стадия. Мягкая шкура Миссис Мармелад лоснилась, и сама кошка выглядела вполне довольной жизнью, судя по умиротворенному мурлыканью и радостно впивающимся мне в брючину когтям.
Зато у меня налицо все признаки перебросочной заторможенности. Нет, она совсем не выглядит больной, хотя и кажется, что вот-вот лопнет…
— Черт! Да она же бере…
В затылок мне ткнулся острый предмет. Я прикусил язык.
Стоящий позади Финч объявил:
— Прошу прощения, мэм, там джентльмен спрашивает мистера Генри.
— Меня? Но я…
В затылке снова загудело.
— С вашего позволения, дамы.
Изобразив поклон, я последовал за Финчем к выходу.
— Мистер Генри последние два года жил в Америке, — донесся до меня голос Тосси.
— А, — понимающе заметила миссис Каттисборн.
Финч провел меня по коридору в библиотеку и плотно затворил дверь.
— Я помню, чертыхаться в присутствии дам не положено, — потирая затылок, признал я. — Не обязательно было меня бить.
— Я не за это вас ткнул, сэр. Хотя вы правы. В приличном обществе это моветон.
— Чем, кстати, вы меня ударили? — Я осторожно пощупал шейный позвонок. — Кастетом?
— Подносом, сэр. — Он вытащил из кармана серебряное смертельное оружие. — У меня не осталось выбора, сэр. Вас следовало остановить.
— Почему? И что вы здесь вообще делаете?
— Выполняю задание мистера Дануорти.
— Какое задание? Он отправил вас нам с Верити на помощь?
— Нет, сэр.
— Тогда зачем же?
Финч замялся.
— Я не уполномочен рассказывать, сэр. Могу пояснить лишь, что я здесь… — он подыскал слово, — … со смежным проектом. Я иду по другой временно́й траектории, поэтому обладаю сведениями, которые вам еще неизвестны. И если я расскажу, это может отразиться на вашем задании, сэр.
— А битье меня по затылку, значит, не может отразиться? У меня, похоже, позвонок треснул.
— Я не мог позволить вам распространяться о деликатном положении кошки, сэр. В викторианском обществе обсуждение межполовых отношений в смешанной компании — абсолютное табу. Впрочем, вы в своем невежестве не виноваты, хотя я говорил мистеру Дануорти, что посылать вас в таком состоянии да еще без подготовки не самая лучшая мысль, однако он настоял — Принцессу Арджуманд возвращаете именно вы, и точка.
— Да? — удивился я. — А почему?
— Я не уполномочен, сэр.
— У меня и в мыслях не было касаться межполовых отношений, — оправдался я. — Я всего лишь хотел сказать, что кошка бере…
— А также всего, что вытекает из означенных отношений, сэр, и хоть как-то к ним относится. — Он понизил голос, наклоняясь ближе. — Девочек растят в полном неведении об этой стороне жизни до самой брачной ночи, которая, боюсь, оказывается для некоторых жестоким потрясением. Кроме того, нельзя упоминать женскую грудь и фигуру вообще, а о женских ногах отзываются иносказательно.
— Как же тогда мне надлежало выразиться? Сообщить, что кошка в интересном положении? На сносях? В тягости?
— Вообще ничего не говорить. Беременность у людей и животных старательно обходят молчанием. Так что следовало обойтись без комментариев.
— А когда она родит и по дому будут бегать полдюжины котят, их тоже замалчивать? Или поинтересоваться, в какой капусте их нашли?
Финч опустил глаза.
— Есть еще одна причина, сэр, — загадочно пояснил он. — Нельзя привлекать к ситуации излишнее внимание. Чтобы не вызвать второй диссонанс.
— Диссонанс? Вы о чем?
— Я не уполномочен. Так вот, когда вернетесь в гостиную, я бы рекомендовал вовсе воздержаться от упоминаний о кошке.
Вылитый Дживс.
— Да, здорово вас поднатаскали, — восхитился я. — Когда вы успели стать таким спецом по викторианской эпохе?
— Я не уполномочен, — помотал головой явно польщенный Финч. — Но, признаюсь, у меня ощущение, будто я рожден для этой должности.
— Тогда, если вы такой дока, подскажите, что мне говорить, когда вернусь в комнату. Какой еще джентльмен мог меня спрашивать? Я ведь никого здесь не знаю.
— Об этом не беспокойтесь, сэр, — заверил Финч, открывая дверь затянутой в перчатку рукой.