— Новичок просто не мог найти сеть. Она была открыта. А теперь нет.
— То есть, когда Каррадерса стали вытаскивать, сеть не открылась? — переспросил я.
Верити кивнула.
Проблемы с сетью — признак усугубления диссонанса. Так говорил Ти-Джей.
— Они пытались потом еще раз?
— Они все перепробовали, — подтвердила Верити, резко отдергивая ленту. Кошка прыгнула за ней, и лодка закачалась. — Ти-Джей вон даже битвой при Ватерлоо занялся.
Про Ватерлоо я от Верити уже слышал, но решил тогда, что она заговаривается из-за перебросочной эйфории.
— И что именно делает Ти-Джей?
— Вносит изменения. — Принцесса не сводила глаз с ленты, готовясь в любую секунду ухватить добычу. — То ворота в замке Угумон откроет, то отряды д’Эрлона в качестве подкрепления подведет… Ты знал, что у Наполеона был жуткий почерк? Его записи еще хуже, чем дневник Тосси, никто расшифровать не может. — Верити резко взмахнула лентой, Принцесса прыгнула, качнув лодку. — Я думаю, он проиграл сражение из-за геморроя.
Какие бы махинации Ти-Джей ни проводил при Ватерлоо, они подождут. Время идет, а Верити лучше не становится. Везти ее назад в таком состоянии нельзя никак, но единственное приходящее на ум лекарство — сон.
— Из-за геморроя он не мог сидеть в седле, — пояснила Верити. — Поэтому всю ночь провел во Флерюсе. И поэтому проиграл сражение.
— Да, возможно, ты права, — кивнул я. — А сейчас, полагаю, тебе лучше прилечь и отдохнуть.
Она поболтала лентой.
— Просто кошмар, какие последствия тянет за собой всякая ерунда — вроде спасения Принцессы Арджуманд. Кто бы мог подумать, что от этого будет зависеть победа в войне…
— Верити, — сказал я твердо, забирая у нее ленту. — Сейчас же ложись и отдыхай.
— Не могу. Нужно выкрасть Тоссин дневник и выяснить, кто такой мистер К, а потом доложить мистеру Дануорти. Устранить диссонанс.
— У нас уйма времени. Спи пока. — Я вытащил из отсека в носу слегка подплесневевшую подушку и уложил на банку. — Вот прямо здесь и располагайся.
— Лорд Питер тоже задремал. А Гарриет смотрела на него спящего и как раз тогда поняла, что любит его. Я-то, конечно, догадалась еще на второй странице «Смертельного яда», а вот Гарриет разобралась только две книги спустя. Она все убеждала себя, что это лишь сотрудничество — расследования, расшифровка, разгадка тайн, а я видела: это любовь. Он сделал ей предложение на латыни. Под мостом. Когда они раскрыли дело. Пока дело не раскрыто, руку и сердце предлагать нельзя, — таков закон детективного жанра. — Верити вздохнула, приподнимаясь с подушки. — Все не как у людей. Он ее спросил: «Placetne, magistra?», а она ответила: «Placet»[39]. Это такой ритуал у оксфордских профессоров на церемонии присвоения степени. Пришлось в словаре смотреть. Терпеть не могу, когда кто-то цитирует на латыни без пояснений. Знаешь, что мне вчера профессор Преддик сказал? «Raram facit misturam cum sapienta forma»[40]. И вот сиди ломай голову, что это значит. Что-то насчет высшего замысла, не иначе. Ты веришь в высший замысел, Нед?
— Потом обсудим. — Я похлопал по подушке. — А сейчас приляг.
Она улеглась.
— А вообще предложение на латыни — это романтично. Наверное, все дело было в шляпе. Гарриет сидела, смотрела, как он спит, такой милый в своем канотье… И еще усы. Слегка перекошенные, ты знал?
— Да. — Я снял блейзер и укрыл ее. — Ну все, отдыхай.
— А ты будешь смотреть, как я сплю?
— Буду.
— Хорошо. — Верити закрыла глаза.
Прошло несколько минут.
— Сними, пожалуйста, шляпу, — попросила она сонно.
— Извольте, — улыбнулся я, выполняя просьбу.
Верити, поджав ноги, уложила ладони под щеку и закрыла глаза.
— Нет, не помогло, — пробормотала она.
Сирил устроился на дне лодки, а Принцесса примостилась у меня на плече, словно попугай, и замурлыкала.
Я посмотрел на Верити. Только теперь, глядя на синеву под глазами, я осознал, что за последние двое суток ей удалось поспать не больше моего, то и дело мотаясь на переброски, разрабатывая стратегии, да и в Оксфорд она ведь не на пять минут заглядывает — то Теренсовых потомков разыщи, то с криминалисткой поговори… Бедная.
Сирил с Принцессой дружно сопели. Я подался вперед и подпер щеку рукой.
Я смотрел на спящую Верити, и меня охватывало такое же блаженство, как если бы я отдыхал сам. Лодка мягко покачивалась, солнце играло в листве; Верити спала мирно, безмятежно, лицо ее во сне было спокойно и светло.
Пора уже признать очевидное. Отосплюсь я или нет, она навсегда останется для меня той же наядой. Даже сейчас, когда зеленовато-карих глаз не видно, а из приоткрытого рта тянется на подплесневевшую подушку ниточка слюны, она по-прежнему остается самым прекрасным созданием на свете.
— «Лицом, как ангел, хороша», — пробормотал я. Нет, Теренс не прав, вполне исчерпывающее описание.
В какой-то момент меня все-таки сморил сон, и голова, похоже, начала клониться набок. А потом локоть соскользнул с колена, и я, вздрогнув, проснулся.
Принцесса Арджуманд замяукала, недовольная тем, что ее потревожили, и соскочила с моего плеча. Верити с Сирилом по-прежнему спали. Принцесса широко зевнула, потянулась и, прошествовав к борту, посмотрела на воду, а потом грациозно макнула туда лапу в белой «перчатке». Солнечные блики в листве плясали ниже и успели налиться золотом. Я вытащил карманные часы — половина IV. Пора, наверное, возвращаться, пока нас не хватились. Если уже не хватились.
Будить Верити было ужасно жаль. Она выглядела во сне такой умиротворенной, а на губах играла легкая улыбка, будто ей снилось что-то приятное.
— Верити, — позвал я тихонько и наклонился тронуть ее за плечо.
Рядом послышался плеск. Я отпрянул.
— Принцесса!
Сирил вскочил с ошарашенным видом.
Кошки простыл и след. Я перегнулся через борт, засучивая рукава.
— Принцесса! — Я лихорадочно шарил в воде у лодки. — Не смей тонуть! Слышишь? Мы целой Вселенной рискнули, спасая тебя!
Кошка вынырнула, будто поплавок, и заскользила к лодке. Я ухватил ее за шкирку и втащил на борт, прилизанную после купания, словно крыса, бежавшая с корабля. Сирил подобрался ближе — заинтересованный и, кажется, довольный.
Я попытался вытереть кошку носовым платком, но его явно не хватало. Тогда я поискал взглядом на носу какое-нибудь одеяло или плед — ничего. Придется жертвовать блейзером.
Осторожно сняв его с плеч Верити, я завернул Принцессу Арджуманд.
— Рыба тебя погубит когда-нибудь, ты в курсе? — отчитывал я кошку, растирая с головы до хвоста. — Имей в виду, у вас только по девять жизней, и по крайней мере шесть ты потратила на моих глазах. — Я промокнул хвост. — Пора переключаться на менее вредные привычки — курение, например.
Принцесса Арджуманд начала выворачиваться.
— Нет, ты еще мокрая, — не согласился я и продолжил вытирать.
Она, в свою очередь, продолжила выпутываться, и минуту спустя я сдался. Растрепанное высочество прошествовало мимо Сирила на середину банки, уселось и принялось умываться.
Я разложил блейзер на носу для просушки и еще раз глянул на карманные часы. Без четверти IV. Хочешь не хочешь, а Верити нужно будить, хотя спит она как сурок, судя по тому, что вся эта суматоха и возня ее не подняла. Я защелкнул часы.
Верити открыла глаза.
— Нед… Я что, заснула?
— Да. Тебе лучше?
— Лучше? — переспросила она недоуменно. — Я… а что случилось? Я помню, как перебросилась сюда и… — Глаза ее округлились. — Я совсем никакая была, да? Все эти прыжки в май и август… — Она приложила руку ко лбу. — Полный кошмар?
— Худшее из того, что я пока видел, — подтвердил я с улыбкой. — Ничего не помнишь?
— Не особенно. Все в тумане, а сквозь туман такой вой, будто сирена…
— Воздушной тревоги.
— Да, а еще какой-то храп с присвистом…
— Это Сирил.
— А где мы? — Верити окинула взглядом шатер из ивовых ветвей и воду.
— Примерно в полумиле вверх по течению от Мачингс-Энда. Тебя нельзя было ни к кому подпускать, пока не поспишь. Так что, тебе лучше?
— М-м-м… — Она потянулась. — А почему Принцесса вся мокрая?
— Свалилась во время рыбалки.
— А-а-а, — зевнула Верити.
— Тебе точно лучше?
— Да. Гораздо.
— Хорошо. — Я отвязал веревку. — Тогда возвращаемся. Скоро уже чай.
Взяв весла, я вывел лодку из-под ивы и выгреб на середину.
— Спасибо. Наверное, я полную околесицу несла. Ничего неприличного не ляпнула?
— Только что Наполеон проиграл Ватерлоо из-за геморроя, — ответил я, работая веслами. — Но я бы не советовал делиться этой гипотезой с профессором Преддиком и полковником.
Верити рассмеялась.
— Неудивительно, что тебе пришлось меня умыкнуть. Я рассказала, что Ти-Джей делает с Ватерлоо?
— Не очень внятно, — признал я.
— Моделирует диссонансы в сражении. Ватерлоо как историческое событие давно разобрали по косточкам и исследовали под микроскопом. В двадцатые была создана подробная компьютерная модель. — Верити подалась вперед. — И вот в этой модели Ти-Джей меняет то один, то другой фактор, влияющий на ход событий. Например, что, если бы Наполеон послал маршалу Нею удобочитаемый приказ? А если бы ранили д’Эрлона?
— Или Наполеона не мучил бы геморрой…
Верити покачала головой:
— Нет, только то, на что под силу повлиять путешественнику во времени. Приказы подменить или выстрелить из мушкета. А потом Ти-Джей сравнивает конфигурацию сдвигов с нашей.
— И?
— Он только начал, — объяснила Верити. — И пока это лишь теория.
То есть подробностей можно не ждать.
— А еще ты хотела выяснить у Уордер, какой вышел сдвиг на той твоей переброске, — напомнил я.
— Да, я спросила. Девять минут.
Девять минут.
— А майские и августовские?
— По-разному. В среднем минут шестнадцать. Вполне соотносится с предыдущими перебросками в викторианскую эпоху.