Ти-Джей вернулся к панели, побарабанил по кнопкам и включил еще ряд экранов.
— Вот здесь, где Гнейзенау отступает к Льежу, и здесь, где историк помогает вытащить увязшую в грязи пушку, тоже представлена самокоррекция с углублением в прошлое.
— Поэтому вы посылали Верити в май? — понял я. — Вы считаете, что диссонанс мог пытаться сам себя предупредить?
— Да, хотя там нигде никаких сдвигов не обнаруживается. Только на вашей переброске, — обескураженно протянул Ти-Джей. — Повсюду, — он обвел рукой экраны, — независимо от масштабов самокоррекции, картина в целом одинаковая: резкий рост сдвигов в эпицентре, умеренный рост в прилегающих областях и отдельные очаги сдвигов на периферии.
— А у нашего диссонанса все по-другому, — кивнул я, вглядываясь в экран.
— Именно. На переброске Верити сдвиг составил девять минут, и никакого резкого скачка поблизости я не обнаружил. Единственный ближайший очаг сдвигов — в 2018 году, и он гораздо больше, чем должен быть на таком удалении от эпицентра.
Ти-Джей подошел к компьютерной панели, что-то набрал и вернулся к левому экрану, изображение на котором слегка изменилось.
— Вот одна-единственная точка, которая как-то похожа. Тут у нас историк убивает Веллингтона артиллерийским снарядом.
Ти-Джей пошарил в карманах в поисках светового пера, не нашел и стал показывать пальцем.
— Видите? Вот здесь и здесь радикальный рост сдвигов, но его оказалось недостаточно, чтобы сдержать диссонанс, поэтому вот тут и тут начинают развиваться расхождения. — Он обвел пальцем три точки неподалеку от эпицентра. — Здесь сдвиги резко падают, а вот тут аварийные меры не срабатывают, сеть начинает сбоить, и история меняется радикально.
— Наполеон побеждает при Ватерлоо?
— Да. Вот тут можно проследить параллели с вашим диссонансом. — Палец Ти-Джея устремился к более темному участку. — Это очаг роста сдвигов почти в семидесяти годах от эпицентра, а вот здесь, — он указал на светло-серое пятно, — мы наблюдаем отсутствие сдвигов в непосредственной близости от эпицентра.
— Однако в самом эпицентре резкий рост сдвигов продолжается, — заметил я.
— Да, — мрачно кивнул Ти-Джей. — Во всех устроенных нами диссонансах до единого. Кроме вашего.
— Зато вы доказали вероятность возникновения диссонансов как таковых. Это уже кое-что, — обнадежил я его.
— Если бы, — откликнулся Ти-Джей огорченно. — Это ведь всего лишь математическая модель.
— И все-таки вы продемонстрировали, что будет в случае…
Он энергично замотал головой.
— Если мы в самом деле пошлем историка в Ватерлоо перехватить приказ, или подстрелить коня, или подсказать дорогу, сеть попросту не откроется. Такие попытки ведутся уже сорок лет. К Ватерлоо невозможно подобраться ближе, чем на два года и сотню миль. — Ти-Джей сердито махнул рукой в сторону экранов. — Все эти модели построены на основе сети без ограничителей.
Значит, мы снова там, откуда начинали.
— А не могли каким-то образом отключиться ограничители на переброске Верити? — спросил я. — Или просто сбойнуть?
— Это мы проверили первым делом. Нет, все показатели в норме, самая обычная переброска.
В лабораторию вошел обеспокоенный мистер Дануорти.
— Простите, что заставил ждать. Узнавал, нет ли каких подвижек у криминалистки насчет фамилии или даты поездки в Ковентри.
— И как, есть? — поинтересовался я.
— А где новенький? — встряла Уордер, не дав мистеру Дануорти ответить. — Он должен был с вами вернуться.
— Я его послал в собор отвлечь леди Шрапнелл, чтобы та не явилась сюда и не наткнулась на Неда.
О да, у него это получится так же ловко, как он выбирался из прошлого, поэтому лучше нам тут закругляться побыстрее.
— Удалось криминалистке расшифровать фамилию?
— Нет. Разве что сократить количество букв до восьми и еще найти запись о Ковентри. Теперь она разбирает дату.
Хорошо, уже какая-то надежда.
— Нужно спешить, — сказал я. — Теренс и Тосси вчера обручились.
— О Господи… — Мистер Дануорти оглянулся обессиленно, ища, куда бы сесть. — Помолвка в викторианские времена — дело серьезное, — объяснил он Ти-Джею. — Нед, у вас с Киндл по-прежнему нет догадок насчет мистера К?
— Нет. И дневник тоже пока заполучить не удалось. Верити надеется, что мистер К придет сегодня на церковную благотворительную ярмарку.
Я стал припоминать, не собирался ли я еще что-нибудь рассказать или спросить.
— Ти-Джей, вы что-то говорили насчет сдвига на обратных перебросках?
— А, да. Уордер! — позвал он оператора, которая выбивала яростную дробь на пульте. — Вы уже вычислили сдвиг?
— Я занята…
— Знаю, знаю, вытаскиваете Каррадерса.
— Нет, перебрасываю Финча.
— Это может подождать, — заявил Ти-Джей. — Мне нужны параметры сдвига на обратной переброске Неда.
— Сейчас! — Серафима метнула молнию всей сотней своих глаз и замолотила по кнопкам. — Три часа восемь минут.
— Три часа! — поразился я.
— Лучше, чем в прошлый раз у Верити, — заметил мистер Дануорти. — Тогда вышло два дня.
Ти-Джей поднял руки, словно сдаваясь, и пожал плечами.
— Ни в одной из моделей такого не наблюдалось.
У меня мелькнула мысль.
— Какой сегодня день?
— Пятница.
— Девять дней до освящения, — задумчиво проговорил мистер Дануорти. — Пятое ноября.
— Девять дней! — ужаснулся я. — Боже! И епископский пенек, конечно, ниоткуда чудом не явился?
Мистер Дануорти покачал головой.
— Плохи дела, да, мичман Клепперман?
— Кое-что все-таки есть хорошее, — оживился Ти-Джей, бросаясь обратно к панели и щелкая кнопками. — Я тут проиграл несколько сценариев бомбардировки Берлина. — Серые пятна на экранах едва заметно сменили конфигурацию. — Промахи мимо цели, сбитый самолет, подстреленный летчик, даже пробовал устранить сразу и летчика, и самолет. Так вот, конечный исход во всех случаях получается прежним. Лондон все равно бомбят.
— Это радует, — хмыкнул мистер Дануорти.
— Да, уже кое-что, — согласился я. Самому бы еще в это поверить…
Сеть замерцала, и появился Финч. Дождавшись, пока Уордер поднимет занавеси, он направился прямиком к мистеру Дануорти.
— У меня отличные новости касательно… — Он заметил меня и осекся. — Буду в вашем кабинете, сэр.
— Мне нужно знать, что замышляет Финч, — заявил я. — Вы послали его утопить Принцессу Арджуманд?
— Утопить? — Ти-Джей расхохотался.
— Признавайтесь, — не отставал я. — И только попробуйте сказать, что вы не уполномочены.
— Мы действительно не можем открыть вам суть задания Финча, — вмешался мистер Дануорти, — но уверяю, Принцессе Арджуманд ничего не грозит, а результаты, когда задание будет выполнено, вас обрадуют.
— Если Генри планирует возвращаться, — проворчала Уордер из-за пульта, — давайте я его уже отправлю, потому что мне нужно открывать получасовые интервалы для Каррадерса.
— Данные от криминалистки нам понадобятся как только, так сразу, — сказал я мистеру Дануорти. — Постараюсь еще заглянуть сегодня вечером или завтра.
Мистер Дануорти кивнул.
— Вы что, думаете, у меня времени вагон? — поторопила нас Уордер. — Я пытаюсь…
— Хорошо, хорошо. — Я двинулся к сети.
— В какое время вас возвращать? — поинтересовалась Уордер. — Пятью минутами позже отбытия сюда?
Надежда замаячила передо мной, словно одна из бесчисленных уордсвортовских радуг.
— Я могу вернуться в любое время, какое пожелаю?
— На то и путешествия во времени, — буркнула Уордер. — Некогда мне вози…
— Тогда полпятого.
Если повезет, у меня будет двадцатиминутный сдвиг, и ярмарка уже совсем закончится.
— Полпятого? — переспросила Уордер грозно. — Вас там не хватятся?
— Нет. Теренс будет только рад подольше отлынивать от катания на пони.
Уордер, пожав плечами, начала вводить координаты.
— Идите в сеть, — велела она и нажала «отправить».
Сеть замерцала, и я, поправив канотье и галстук, бодро зашагал обратно на ярмарку. Небо по-прежнему хмурилось, поэтому определить время по солнцу не представлялось возможным, но толпа вроде бы поредела. Уж половина четвертого-то наверняка есть. Я подошел к барахольному прилавку сообщить Верити, что новостей никаких.
Верити на месте не оказалось. Прилавком заведовали Роза и Лилия Каттисборн, которые тут же начали впаривать мне серебряный молоток для колки сахара.
— Она в чайном шатре, — сказали сестры.
Увы, в шатре ее не было, зато там нашелся Сирил, судя по всему, весь день тешивший себя надеждой, что кто-нибудь обронит сэндвич. Я купил ему булочку с изюмом, а себе каменное печенье и чашку чая и понес немудреное угощение к площадке с кладом.
— Как вы быстро, — удивился Теренс. — Вовсе не обязательно было торопиться.
— А сколько времени? — У меня возникло нехорошее предчувствие. — Мои часы остановились.
— «Я же говорил, нельзя смазывать их сливочным маслом», — процитировал Теренс. — Пять минут первого. Может быть, хотите немного покатать детишек на пони? — безнадежно осведомился он.
— Нет, спасибо.
Теренс угрюмо поплелся к подъездной дорожке, а я остался пить чай, грызть каменное печенье и размышлять о превратностях судьбы.
День тянулся бесконечно. Камелия, выклянчившая у кого-то из сестер еще пятипенсовик, полдня просидела на корточках у площадки с кладом, разрабатывая стратегию.
— Мне кажется, главного приза тут нигде нет, — заявила она, просадив двухпенсовик на номер два.
— Есть. Сам зарывал, хочешь верь, хочешь нет.
— Я вам верю. Преподобный мистер Арбитидж видел, как вы зарывали. Но, может, кто-то успел выкрасть приз, когда никто не видел?
— Здесь все время кто-то вертится.
— Могли подобраться тайком, пока мы разговаривали.
Камелия вновь устроилась на корточках, а я принялся грызть печенье, которое оказалось еще тверже, чем на распродаже выпечки после молебна за ВВС, и раздумывать о епископском пеньке.
Может, кто-то выкрал его тайком, когда никто не видел? Да, я говорил, что на пенек охотников не найдется, но если посмотреть, что люди покупают на барахолках… А значит, не исключено, что какой-нибудь мародер все же выковырял его из-под обломков. Или Верити права, и его вынесли из собора еще до налета. Либо он был в соборе во время бомбежки, либо нет, рассуждал я, глядя на расчерченную песчаную площадку. Других вариантов не дано. В любом случае где-то он должен быть. Но где? В восемнадцатой? В двадцать пятой?