Далеко впереди, в хоре, что-то шевельнулось.
— Верити! — крикнул я, пускаясь бегом.
Фигура метнулась через хор к пресвитерию. Между скамьями мелькнуло белое пятно.
По крыше барабанили зажигалки, и я невольно поднял взгляд, а когда посмотрел на хор, фигура — если это была фигура — уже исчезла. Над входом в Капеллу мануфактурщиков плясала подхваченная восходящим потоком бумажка с чинопоследованием.
— Нед!
Я обернулся. Слабый голос Верити доносился откуда-то из-за спины и вроде бы издалека, но, может, это раскаленный воздух шутит шутки со слухом… Я пробежал через хор. Ни там, ни в пресвитерии никого не было. Чин службы кувырнулся в вихре из Капеллы мануфактурщиков, загорелся и, пылая, рухнул на алтарь.
— Нед! — крикнула Верити.
На этот раз ошибки быть не может. Она за стеной. За южными дверями. Я сбежал по ступеням, мимо зевак и подпирателей фонаря.
— Верити!
Я увидел ее почти сразу же. Она стояла посреди Литтл-Парк-стрит, что-то втолковывая толстому пэвэошнику, и оторванная оборка белого платья волочилась по мостовой.
— Верити! — позвал я, но не дозвался сквозь гул и грохот.
— Нет, вы не понимаете! — кричала она дежурному. — Не нужно мне в убежище! Я ищу молодого человека с усами…
— Мисс, мне приказано очистить территорию от гражданских, — настаивал дежурный.
— Верити! — крикнул я практически ей в ухо. И схватил за руку.
— Нед! — Она обернулась и повисла у меня на шее. — Я тебя везде ищу.
— А я тебя.
— Вам нельзя здесь, — сурово повторил дежурный. Дальнейшие его слова перекрыл свисток, а потом протяжный вопль. — Допускаются только официальные службы. Гражданским не положено…
Раздался оглушительный взрыв, и пэвэошник исчез под лавиной пыли и щебня.
— Эй! — Я отпрянул. — Дежурный! Дежурный!
— Нет! — Верити замахала руками, разгоняя клубы пыли. — Где же он?
— Тут… — Я что было сил рылся в крошеве.
— Не вижу. — Верити тоже принялась откидывать кирпичные обломки. — Нет, стой, вот рука!
Дежурный яростно отпихнул ее ладонь и вылез, стряхивая пыль с комбинезона.
— Вы целы? — спросили мы хором.
— Конечно, цел, — ответил он, захлебываясь кашлем. — Только вы тут ни при чем, помощнички. Гражданские! Головой бы думали, когда швыряетесь камнями не глядя — кого-нибудь зашибете, и привет. Препятствие исполнению обязанностей дежурного ПВО карается…
Над головой взревели самолеты. Я посмотрел наверх. Небо осветилось яркими вспышками, совсем близко вновь заверещал свисток.
— Так, надо убираться. Сюда!
Я потянул Верити к лестнице, спускающейся в тесный закуток перед дверью цокольного этажа.
— Ты как? — крикнул я, глядя на нее. Прическа с одного бока распустилась, порванный подол весь в саже. Лицо тоже, а на левой руке ссадина с запекшейся кровью. — Поранилась?
Я бережно взял ее руку в свою.
— Нет. Оцарапала об арку в соборе. Было т-т-темно, я не видела, к-к-куда идти, — выговорила она, дрожа. — Почему так х-х-холодно, когда весь г-г-город в огне?
— Вот, надень. — Я снял дождевик и набросил ей на плечи. — Ти-Джей позаботился.
— Сп-п-пасибо.
Снова громыхнуло, на нас дождем посыпалась земля. Я втиснул Верити глубже в проем, заслоняя собой.
— Как уляжется слегка, проберемся в собор и перебросимся куда-нибудь, где потеплее, — непринужденно пообещал я, надеясь вызвать улыбку. — Нам еще дневник красть и мужа Тосси подыскивать. Как думаешь, найдется здесь желающий променять вот это все, — я обвел рукой полыхающее небо, — на сюсюканье и Принцессу Арджуманд? Вряд ли, конечно.
Результат вышел прямо противоположный: Верити разрыдалась.
— Что такое? Да, я знаю, не стоит шутить под бомбами. Я…
— Не в том дело, — покачала она головой. — Нед, мы не вернемся в Мачингс-Энд. Мы здесь застряли навсегда.
Она уткнулась мне в грудь.
— Вслед за Каррадерсом? Так его вытащили. И нас вытащат.
— Ты не понимаешь! — Она подняла на меня залитое слезами лицо. — К переброске не подступиться. Там все горит…
— То есть? — озадачился я. — Башня ведь останется. Только она и уцелеет. И ничего, что западный портал стережет дракониха из цветочного комитета, мы проберемся через южный…
— Башня? — Теперь Верити смотрела недоуменно. — Почему башня?
— Ты разве не через башню сюда попала?
— Нет. Через алтарь. Сидела там почти час, надеясь, что откроется снова, потом заполыхало, и я испугалась, что меня найдет пожарная охрана, поэтому выскользнула наружу и стала искать тебя.
— А как ты догадалась, что я здесь?
— Просто знала, что ты за мной придешь, — ответила она не задумываясь.
— Но… — Я прикусил язык, решив не рассказывать, как мы две недели сюда пробивались и не могли пробиться даже в окрестности.
— …а когда я вернулась в собор, алтарь уже пылал. Сеть ведь не откроется в огонь.
— Правильно, — кивнул я. — Но нам и не надо. Моя переброска в башне, которая лишь слегка закоптится. Только нам еще нужно пролезть к ней через неф, так что пора идти.
— Сейчас, минутку. — Верити продела руки в рукава дождевика, сняла тканевый пояс и подвязала им оборванное платье, поддернув его до колен. — Теперь похоже на сороковой год?
— Отлично выглядишь.
Мы поднялись на улицу и направились к собору. Восточный торец крыши полыхал не на шутку. Зато наконец прибыла пожарная бригада. Машина перегородила весь угол, так что нам пришлось пробираться к южному порталу через путаницу шлангов и озаренные оранжевым лужи.
— Где же пожарные? — недоуменно оглянулась Верити, когда мы поравнялись с зеваками у двери.
— Побежали на Прайори-роу к другому гидранту, — сообщил десятилетний парнишка в тонком свитере. — Воды нет. Фрицы перебили водопровод.
— Воды нет… — пробормотала Верити растерянно.
Мы посмотрели на собор. Почти половина крыши была объята пламенем, с ближайшего края, у апсиды, фонтаном летели искры, в выбитых взрывом окнах плясал огонь.
— Наш красавец собор… — горестно проговорил сзади мужской голос.
Парнишка потянул меня за рукав.
— Не выстоит, да?
Нет, не выстоит. К половине одиннадцатого, когда наконец найдут рабочий гидрант, вся крыша будет в огне. Пожарные попытаются пролить алтарь и Дамскую капеллу, но вода иссякнет почти сразу, и после останется только смотреть, как пылает крыша и как стальная арматура, вбитая Скоттом для снятия нагрузки с арок, плавится и проседает от жара, увлекая клересторий пятнадцатого века и крышу за собой на алтарь, резные мизерикорды, генделевский орган и деревянный крест с коленопреклоненным ребенком у основания.
Наш красавец собор. До сих пор я ставил его в один ряд с епископским пеньком — такой же докучливый пережиток прошлого — тем более есть на свете соборы куда красивее. Но теперь, глядя, как он горит, я понял, зачем настоятель Говард возводил новое здание, пусть и напоминающее уродливый сарай. Почему Лиззи Биттнер билась до последнего, чтобы его не продали с молотка. И почему леди Шрапнелл готова душу вытрясти из Англиканской церкви, исторического факультета, ковентрийских муниципальных властей и всех кого придется, чтобы отстроить собор с нуля.
Я посмотрел на Верити. По ее щекам катились тихие слезы. Я обнял ее за плечи.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила она безнадежно.
— Мы его восстановим. Будет как прежний.
Но для этого нужно сперва пробраться внутрь, в башню. Только как? Зеваки нас в горящую церковь не пустят ни под каким предлогом, а западный вход сторожит дракониха. И чем дольше мы медлим, тем вероятнее, что огонь отрежет нам подступы к двери на колокольню.
Сквозь тарахтенье зениток донеслись лязг и бренчание.
— Еще пожарные! — крикнул кто-то, и, несмотря на отсутствие воды, все, даже подпиратели фонаря, ринулись к восточному торцу.
— Наш шанс, — сообразил я. — Дальше выжидать опасно. Готова?
Верити кивнула.
— Так, погоди…
Я оторвал несколько длинных полос от изодранного подола ее юбки и окунул их в лужу, натекшую из пожарного рукава. Вода была ледяная.
— Завяжи нос и рот, — велел я, выжимая полосы и отдавая одну Верити. — Когда войдем, пробирайся в тыльную часть нефа, а потом вдоль стены. Если потеряемся, дверь в башню около западного портала, сразу слева.
— Потеряемся? — переспросила она, завязывая маску.
— А вот этой обмотай правую ладонь, — инструктировал я. — Дверные ручки могли раскалиться. Переброска на пятьдесят восьмой ступени снизу, не считая пола.
Я сделал и себе обмотку из оставшейся полосы.
— Что бы ни случилось, не останавливайся. Готова?
Она кивнула, и зеленовато-карие глаза над маской испуганно расширились.
— Спрячься мне за спину.
Я осторожно приоткрыл правую створку двери. Нет, пламя не вырвалось, только клуб бронзового дыма. Отпрянув, я выпустил его и заглянул внутрь.
Не так страшно, как могло бы. Восточный торец весь в дыму и пламени, но с этой стороны дым еще достаточно редкий, можно что-то разглядеть, и крыша вроде пока держится. Окна везде, кроме Кузнечной капеллы, выбиты, пол покрывают красно-синие осколки.
— Осторожнее по стеклам. Глубоко вдохни — и вперед! Я за тобой.
Я распахнул створку.
Верити помчалась бегом, я за ней, закрываясь от палящего жара. Добежав до западной двери, она рванула ее на себя.
— Сразу налево! — крикнул я, хотя Верити меня уже вряд ли слышала сквозь рев огня. — Наверх! — заорал я, увидев, что она застыла, удерживая створку. — Не жди меня! — Мне оставалось еще пара метров. — Беги наверх!
За спиной раздался рокот, и я обернулся, решив, что рушится арка клерестория. С оглушительным звоном окно Кузнечной капеллы разлетелось веером сверкающей шрапнели.
Я пригнулся, закрываясь рукой, успев подумать за миг до того, как взрывная волна бросила меня на колени: «Фугас. Откуда?! В собор не было прямых попаданий».
Но ощущалось это в точности как фугас. Собор содрогнулся, озаряясь слепящим белым светом.