Шатаясь, я поднялся с колен и замер, глядя на противоположный торец нефа. Ударная волна на миг развеяла дым, и в призрачном белом свете стало отчетливо видно все: и объятую пламенем статую над амвоном, тянущую руку к небу, словно утопающий, и скамьи в Детской капелле, где горели странным желтым огнем бесценные мизерикорды, и алтарь в Капелле вязальщиков. А еще ограду Кузнечной капеллы.
— Нед!
Я рванулся туда. Но пробежал всего пару шагов. Собор содрогнулся снова, и перед Кузнечной капеллой прямо на скамьи рухнула горящая балка.
— Нет! — отчаянно завопила Верити. — Стой!
Еще одна балка, укрепленная стальной арматурой по технологии Скотта, повалилась поперек первой, взметнув столб черного дыма, который заволок весь северный торец нефа.
Пусть. Все, что требовалось, я разглядел.
Я метнулся к западному порталу, проскочил через дверь башни и понесся по озаренной огнем лестнице, думая, что же я теперь скажу леди Шрапнелл. За тот краткий миг в яркой вспышке фугаса я успел рассмотреть все: и мемориальные таблички на стенах, и отполированного орла на амвоне, и закоптившиеся колонны. И северный неф, где перед оградой капеллы чернела пустая кованая подставка под вазу.
Значит, его все-таки унесли для сохранности. Или сдали в металлолом. Или продали на барахолке.
— Нед! — крикнула Верити. — Быстрее! Сеть открывается!
Леди Шрапнелл ошиблась. Епископского пенька в соборе не было.
Глава двадцать пятая
— Нет, — сказал Харрис, — если уж нам нужен отдых и перемена обстановки, то лучше всего прогулка по морю.
Снова в башне — Бочонок амонтильядо — В прачечной, на кухне, в конюшне и в недоумении — Джейн несет ахинею — Узник Зенды — Обморок, на этот раз без участия миссис Меринг — Теренс переосмысливает поэзию — Письмо — Сюрприз — Последний обморок, на этот раз с задеванием мебели — Еще больший сюрприз
Говорят, третий раз — алмаз. Не обязательно. Сеть замерцала, и мы снова оказались в кромешной тьме. Шум стих, хотя дым по-прежнему ел глаза. И похолодало градусов на двадцать. Я высвободил руку, которой обхватывал Верити, и осторожно пошарил сбоку. Каменная кладка.
— Не двигайся. Я знаю, где мы. Я здесь уже был. Это колокольня Ковентрийского собора. В 1395 году.
— Глупости, — заявила Верити, взбираясь выше. — Это винный погреб Мерингов.
Она приоткрыла находящуюся в двух ступенях над нами дверь, и просочившийся внутрь свет обрисовал деревянную лестницу и стеллажи с покрытыми паутиной бутылками.
— Там светло, — прошептала Верити, высовывая голову наружу. — Это выход в коридор рядом с кухней. Будем надеяться, здесь еще шестнадцатое.
— Будем надеяться, здесь еще 1888-й, — поправил я.
Она обвела взглядом коридор.
— Что будем делать? Перебрасываться?
— Нет, кто его знает, куда нас занесет. И сможем ли мы оттуда вернуться. — Я посмотрел на ее оборванное белое платье в пятнах сажи. — Тебе нужно сменить это все. Особенно дождевик родом из 2057 года. Давай его сюда.
Верити высвободилась из плаща.
— Сможешь пробраться к себе незамеченной?
— По черной лестнице, — кивнула она.
— А я пока определю пространственно-временное положение. Встретимся в библиотеке через четверть часа, там и разберемся.
Она отдала мне дождевик.
— Что, если тут уже неделя прошла? Или месяц? Или пять лет?
— Скажем, что побывали на Той Стороне, — пошутил я.
Шутка не удалась. Верити мрачнела на глазах.
— Вдруг Тосси с Теренсом уже поженились?
— Будем решать проблемы по мере поступления. Или наломаем еще дров.
Она все-таки улыбнулась — той самой улыбкой, от которой сердце замирает и будет замирать, сколько ни отсыпайся.
— Спасибо, что отыскал меня.
— К вашим услугам, мисс. Иди переоденься, я за тобой.
— Только ты выжди немного, чтобы нас не увидели вместе.
Верити открыла дверь и выскользнула, а я только теперь спохватился, что не сказал ей того, о чем собирался сказать всю дорогу до четырнадцатого века и обратно.
— Я узнал, почему дневник Тосси…
Но Верити уже поднималась по лестнице в конце коридора.
Я вытряхнулся из комбинезона. Пиджак и брюки под ним почти не пострадали, зато руки — как у трубочиста, лицо, наверное, тоже. Я вытер ладони о комбинезонную подкладку, жалея, что винные погреба не оборудуются зеркалами. Потом свернул обмундирование в узел вместе с дождевиком и утолкал за стеллаж с кларетом.
Осторожно проверив, нет ли кого, я двинулся по коридору. Четыре двери — одна из них должна вести наружу. Последняя, судя по обивке из зеленого сукна, сообщается с господской частью дома. Я открыл первую.
Прачечная. Там громоздились, словно в ожидании Золушки, стопки грязной посуды, пирамиды кастрюль и ряд нечищеных ботинок. Ботинки подсказывали, что хозяева еще в кровати, и это хорошо — Верити не наткнется ни на кого по дороге в комнату, — однако, с другой стороны, что-то здесь не сходится. В первую ночь, контрабандой возвращая Сирила на конюшню, я чуть не столкнулся с Бейном, который спешил расставить начищенную обувь у порога, когда еще не рассвело. А собирал он ее только после того, как все уже улягутся. Но сейчас точно утро: вон как солнце играет на кастрюлях и сковородах.
Как назло, ни газеты, ни других подсказок относительно нашего пространственно-временного положения.
Я посмотрелся в начищенное до зеркального блеска медное дно кастрюли. Через пол-лица, задевая даже усы, тянулась длинная отметина из сажи. Я вытащил платок, поплевал на него, потер щеку, пригладил волосы и вернулся в коридор. Будем рассуждать логически. Если здесь прачечная, то соседняя с ней дверь — кухня, а следующая — выход.
Логика не сработала. За третьей дверью оказалась как раз кухня, в углу которой шептались Джейн с кухаркой. Обе виновато отпрянули в разные стороны. Кухарка метнулась к огромной черной плите и начала что-то энергично помешивать, а Джейн наколола на вилку для жаркого кусок хлеба и поднесла к огню.
— Где Бейн? — спросил я.
Горничная подскочила чуть не до потолка. Хлеб свалился с вилки прямо в пепел, зардевшись, как уголь.
— Что? — пискнула Джейн, выставив перед собой вилку, словно рапиру.
— Бейн, — повторил я. — Мне нужно с ним поговорить. Он в столовой?
— Нет, — испуганно пролепетала Джейн. — И клянусь Святой Богородицей, я понятия не имею, где он, сорр. Он нам ничего не говорил. Хозяйка ведь нас не рассчитает теперь, как думаете?
— Рассчитает? За что? Что вы натворили?
— Ничего. Только ведь она подумает, что мы наверняка все знали, без сплетен-то на нашей половине не обходится. — Она махнула вилкой для убедительности. — Так было с моей сестрицей Маргарет, когда молодой мистер Вэл сбежал с Розой, служанкой. Миссис Эббот всех уволила, скопом.
Я забрал у нее вилку.
— А о чем вы должны были знать?
— Ни сном ни духом, — побожилась стоящая у плиты кухарка. — А уж сколько гонору было, знай гоняет всех в хвост и в гриву. Вот и понимай как знаешь.
Так мы далеко не уйдем, а спешить надо. Я решил действовать напрямик.
— Сколько времени?
Джейн снова переполошилась.
— Девять, — ответила кухарка, сверившись с приколотыми на груди часами.
— Девять, это ж мне его сейчас наверх нести… — Джейн разревелась. — Он велел не отдавать до утренней почты, чтобы хватились попозже, а почтальон всегда к девяти приходит. — Она утерла слезы краем передника и выпрямилась, собираясь с духом. — Пойду, что ли, гляну, может, уже туточки.
«Что нести?» — хотел уточнить я, но не рискнул вызвать новый поток слез и ахинеи. Страшно даже представить, что будет, если поинтересоваться, какой сегодня день.
— Передайте Бейну, что мне нужна сегодняшняя «Таймс», — попросил я. — В библиотеку.
Я наконец вышел в сад. По крайней мере еще лето и даже, кажется, июнь. Розы по-прежнему в цвету, и пионы — беспроигрышные прототипы нескончаемых перочисток — только-только появляются. А с ними и полковник Меринг, шагающий к пруду с мешком через плечо. Хоть он и не замечает ничего вокруг, кроме своей рыбы, лучше не показываться ему на глаза, пока не узнаю, сколько все-таки времени прошло.
Я юркнул за угол дома. Прокрадусь задами — через боковой вход в конюшню, там насквозь, а оттуда через французские двери прямо в гостиную… Первый пункт плана я осуществил блестяще — и чуть не наступил на Сирила, который лежал на мешковине, пристроив голову на лапы.
— Тебя, конечно, бесполезно спрашивать, какое сегодня число?
Да, тут явно дело нечисто. Сирил не встал мне навстречу. Только приподнял голову, глядя глазами узника Зенды[61], и снова уткнулся носом в лапы.
— Сирил, ты что? Что с тобой? — Я протянул руку к ошейнику. — Заболел?
И тут я увидел цепь.
— Боже! — обомлел я. — Неужели Теренс все-таки женился?
Сирил смотрел на меня безнадежным взглядом. Я отстегнул кольцо.
— Пойдем, Сирил. Мы все исправим.
Он, кряхтя, поднялся и покорно потрусил за мной. Выбравшись из конюшни, я стал обходить дом с фасада — и увидел Теренса. Он ссутулился в лодке у причала, понуро глядя на реку, совсем как Сирил, оставленный сторожить наше судно.
— Что вы здесь делаете? — окликнул я его.
Он безучастно качнул головой.
— Разбилось зеркало, звеня. Порвалась ткань с игрой огня.
Яснее не стало.
— Сирил сидел в конюшне на цепи.
— Знаю, — ответил Теренс, не меняясь в лице. — Миссис Меринг вчера поймала меня, когда я ночью вел его в комнату.
Получается, мы отсутствовали не меньше суток, и нужно срочно придумать подходящее оправдание, пока Теренс не начал расспросы.
Но он по-прежнему смотрел на реку потухшим взглядом.
— Они, оказывается, не врут. Так это и происходит.
— Что происходит?
— Судьба… — горько вздохнул Теренс.
— Сирил сидел на цепи! — повторил я.