Да уж, вышло не совсем по Агате Кристи, у которой Эркюль Пуаро, собрав участников событий в гостиной, называет убийцу, изумляя всех своими выдающимися детективными способностями.
И уж точно не по Дороти Сэйерс, где герой замечает партнерше: «Кажется, мы с вами неплохо сработались. Не узаконить ли нам свой союз?» — и потом делает предложение на латыни.
Детективы мы оказались никудышные. Мы не раскрыли дело — оно раскрылось вопреки нам. Мало того, нас, как основную помеху, пришлось срочно отсылать восвояси, чтобы история смогла наконец скорректироваться. Вот так кончится мир. Не взрывом, а побегом[66].
Нет, всхлипы тоже были. Миссис Меринг достаточно навсхлипывалась, а еще нарыдалась, наревелась и наприжималась залитых слезами листков к груди.
— Ах, моя драгоценная доченька! — рыдала она. — Мейсел, ну что же ты стоишь? Сделай что-нибудь!
Полковник растерянно оглянулся по сторонам.
— Что же я сделаю, дорогая? Если верить письму, они сейчас плывут через океан.
— Не знаю. Останови их. Пусть аннулируют брак! Телеграфируй в Королевский флот! — Она схватилась за сердце. — А ведь мадам Иритоцкая предупреждала! «Берегитесь „К“» — корабль, Америка…
— Ну полно! Будь у нее и в самом деле связи с потусторонним, она бы изъяснялась конкретнее, — урезонил полковник.
Но миссис Меринг не слушала.
— В тот день в Ковентри. У меня было предчувствие — о, если бы я только распознала его истинный смысл, я бы ее уберегла!
Листки письма с шелестом посыпались на пол.
Верити их собрала.
— «Напишу, когда мы устроимся в Америке, — прочитала она вполголоса. — Ваша бесконечно виноватая дочь, миссис Уильям Патрик Каллахан». Уильям Патрик Каллахан. — Она покачала головой. — Кто бы мог подумать. Это сделал дворецкий.
И тут у меня появилось странное ощущение, похожее на предчувствие миссис Меринг — или на то, как земля уходит из-под ног, — и перед глазами вдруг возник пикет против восстановления собора и мертоновская пешеходная калитка.
«Это сделал дворецкий». И еще что-то. Что-то важное. Кто это сказал? Верити, когда разъясняла принципы детективов? «Самый маловероятный тот, на кого ни за что не подумаешь. И вот после первой сотни дворецкий перестал быть самым маловероятным, поэтому пришлось искать еще менее вероятных. Ну, там, безобидная старушка или верная жена викария, но читатель и тут навострился раскусывать интригу, вынуждая автора делать убийцей самого детектива или рассказчика…»
Нет, не то. Кто-то еще утверждал, что виновник — дворецкий. Но кто? Не из здешних точно. Детективы пока не в ходу — если не считать «Лунного камня». «Лунный камень»… Тосси что-то говорила про «Лунный камень», про то, что можно совершить преступление по неведению. И еще что-то. Об исчезновении в никуда.
— А соседи! — возопила миссис Меринг. — Что скажет миссис Каттисборн, когда узнает? А преподобный мистер Арбитидж?
Наступила долгая тишина, прерываемая только рыданиями.
— Вы понимаете, что это означает? — в конце концов преодолел сумбур в мыслях Теренс.
— Ах, Теренс, бедный, бедный мальчик! — с новой силой заголосила миссис Меринг. — А ведь у вас выходило бы пять тысяч годового дохода!
Содрогаясь в рыданиях, она позволила полковнику увести себя из комнаты. Мы смотрели им вслед. На середине лестницы миссис Меринг пошатнулась в объятиях супруга.
— Придется искать нового дворецкого! — проговорила она в отчаянии. — Где я теперь найду другого? Это все ты виноват, Мейсел! Если бы ты позволил мне брать англичан, а не ирландцев…
Она захлебнулась слезами. Полковник подал ей свой платок.
— Ну, ну, дорогая, будет. Не убивайся так.
— Вы понимаете, что это означает?! — воскликнул Теренс, едва дождавшись, пока они скроются из виду. — Я не помолвлен! Я свободен и могу жениться на Мод. «О храброславный день и час, хвалу тебе пою!»[67]
Сирил явно осознал, что это означает. В полной мере. Оживившись, он завилял всем телом.
— Ты понял, да, дружище, ты понял? Никаких больше ночлегов на конюшне!
И никакого сюсюканья. И не надо терпеть Принцессу Арджуманд.
— Теперь тебя ждет сладкая жизнь, — продолжал Теренс. — Спать в доме, кататься на поездах — и мозговых костей до отвала. Мод обожает бульдогов!
Сирил расплылся в счастливейшей слюнявой улыбке до ушей.
— Мне срочно нужно в Оксфорд. Когда ближайший поезд? Эх, жаль, Бейна нет, он бы подсказал. — Теренс взлетел по лестнице и уже на верхней площадке, перегнувшись через перила, спросил: — Как думаете, она ведь меня простит?
— За ошибочную помолвку? Пустяки, мелкое недоразумение. Случается сплошь и рядом. Взять хотя бы Ромео — тоже был сперва влюблен в какую-то Розалинду. Джульетту ведь это не смутило.
— «И я любил? — продекламировал он, драматически простирая руку к Верити. — Не отрекайся, взор! Я красоты не видел до сих пор!»
Теренс скрылся в верхнем коридоре. Я посмотрел на Верити. Облокотившись на столбик лестницы, она с грустью провожала Теренса взглядом.
Завтра ей возвращаться в 1930-е, понял я, только теперь осознавая в полной мере, что это значит. Снова документировать Великую депрессию, читать детективы, остричь прекрасные рыжие волосы под каре, а длинные ноги, которые все это время прятались под длинными юбками, запаковать в шелковые чулки со швом сзади… И я больше никогда ее не увижу.
Нет, наверное, увижу на освящении. Если меня туда пустят. Если леди Шрапнелл не устроит мне пожизненную каторгу на барахолках, когда я сообщу, что епископского пенька не было в соборе.
А если я увижу Верити на освящении, что я ей скажу? Теренсу достаточно извиниться за то, что предлагал сердце другой. А я как оправдаюсь, что вынудил историю убрать меня подальше, чтобы не мешал развязке? Гордиться нечем. С таким же успехом мог все это время перебирать перочистки.
— Мне уже грустно, — вздохнула Верити, не отводя взгляда от верхней площадки. — Вроде бы нужно радоваться, что все так замечательно разрешилось и континуум не рушится… — Она посмотрела на меня своими прекрасными русалочьими глазами. — Диссонанс ведь ликвидирован, как считаешь?
— Есть поезд в девять сорок три, — возвестил Теренс, стремглав слетая по лестнице с чемоданом в одной руке и шляпой в другой. — Бейн предусмотрительно оставил у меня в комнате справочник. Прибывает в одиннадцать ноль две. Пойдем, Сирил, будем делать предложение. Куда он подевался? Сирил!
Теренс исчез в гостиной.
— Да, — кивнул я Верити. — Ликвидирован подчистую.
— Нед, вы ведь договоритесь, чтобы лодку вернули Джавицу? — попросил Теренс, появляясь уже с Сирилом. — И чтобы остальные мои вещи отправили в Оксфорд.
— Да, конечно. Езжайте.
Он пожал мне руку.
— До свидания. «Выше нос, до скорой встречи, друг!» Увидимся после каникул!
— Это… это вряд ли, — ответил я уклончиво, только теперь понимая, как буду скучать. — Всего хорошего, Сирил. — Я нагнулся погладить бульдога по голове.
— Ерунда, вы все это время поправлялись на глазах. К осеннему триместру будете как огурчик, и мы славно покатаемся на лодке, — пообещал Теренс, уходя, и Сирил радостно припустил за ним.
— Пусть убираются немедленно! — раздался сверху надрывный голос миссис Меринг.
На втором этаже хлопнула дверь.
— И речи быть не может! — заявила миссис Меринг, потом послышалось неразборчивое бормотание. — И скажи им…
Снова неразборчиво.
— Немедленно спустись и скажи им. Это все из-за них!
Снова неразборчиво.
— Если бы она как следует исполняла обязанности компаньонки, ничего подобного бы…
Окончание фразы отрезал хлопок дверью, и минутой позже к нам спустился чрезвычайно сконфуженный полковник Меринг.
— Чересчур много обрушилось на мою бедную супругу, — проговорил он, не отрывая взгляда от ковра. — Нервы. Очень хрупкие. Нужен покой и абсолютная тишина. Тебе, Верити, пожалуй, лучше к лондонской тетушке, а вам обратно… — Полковник нахмурился в замешательстве.
— В Оксфорд, — подсказал я.
— Ах да, занятия. Сожалею, — извинился перед ковром полковник. — Буду рад предоставить экипаж.
— Нет-нет, не стоит беспокойства.
— Никакого беспокойства. Велю Бейну… — Он снова умолк в растерянности.
— Я провожу мисс Браун до станции, — успокоил я его.
Он кивнул и двинулся наверх.
— Проведаю супругу.
Верити шагнула за ним на лестницу.
— Полковник Меринг! Вам не стоит отрекаться от дочери.
— Боюсь, Мальвиния настроена твердо, — пряча глаза, ответил полковник. — Страшное потрясение, знаете ли. Дворецкий и прочее.
— Все-таки Бейн — то есть мистер Каллахан — уберег от кошки вашего черного телескопа, — вступилась Верити.
И зря.
— Зато прошляпил пучеглазого рюкина, — мгновенно рассвирепел полковник. — Двести фунтов!
— Но ведь он забрал Принцессу Арджуманд с собой, — нашлась Верити, — и она больше не станет есть ваших рыбок. А еще помешал мадам Иритоцкой украсть рубины тети Мальвинии. И он читает Гиббона. — Верити посмотрела на него снизу вверх, опираясь на столбик перил. — А Тосси — ваша единственная дочь.
Полковник вопросительно оглянулся на меня.
— Что скажете, Генри? Найдет она свое счастье с этим дворецким?
— Он печется лишь о ее благополучии, — ответил я с уверенностью.
Полковник покачал головой:
— Боюсь, жена твердо решила — больше с ней ни слова. Говорит, с этого момента Тосси для нее умерла.
Он печально побрел наверх.
— А как же спиритизм? — не отставала Верити. — Удачная возможность пообщаться с усопшей.
— Это мысль! — просиял полковник. — Провести сеанс. — Он двинулся дальше, окрыленный. — Она любит сеансы. Отстучим: «Прости!» Должно сработать. Вот не думал, что в столоверчении есть толк. — Он громко побарабанил по перилам. — Идея что надо!
Полковник шагнул было в коридор, но, обернувшись, тронул Верити за локоть.