«Историю движет личность, характер», — утверждал профессор Преддик. Чего-чего, а личностей с характером в этой истории хватило: и преданная мужу Лиззи Биттнер, и полковник, разгуливающий без пальто под дождем, и любительница кошек Верити, и любительница рыбы Принцесса Арджуманд, и вспыльчивый Гитлер, и легковерная миссис Меринг… И я со своей перебросочной болезнью. Если все мы — элементы самокоррекции, то как сюда вписывается свобода воли? Или свобода воли — тоже составная часть замысла?
— Я еще кое-чего не понимаю, — вмешалась в мои раздумья Верити. — Диссонанс исчез, когда Тосси сбежала с Бейном, так?
Я кивнул.
— Тогда почему мы видели Гортензию Шарп у собора во время налета? Ведь если верить Ти-Джею, после устранения диссонанса вероятности должны сливаться в один истинный ход событий?
— Потому что в момент нашего попадания в сороковой год диссонанс еще существовал. Бейн кинул Тосси в реку, но побег из дома пока не совершился.
— Ну как же не совершился? Они сбежали восемнадцатого июня 1888 года. После поцелуя с Бейном побег и замужество были предопределены — так зачем же понадобилось посылать нас в Ковентри? Явно не для того, чтобы Тосси улизнула без лишних помех.
На это я знал ответ.
— Чтобы найти епископский пенек. Не увидев блокированные двери и пустую подставку, я бы не догадался про Лиззи Биттнер.
— Но зачем? — озадаченно наморщила лоб Верити. — Континуум мог сгладить диссонанс и не заботясь о том, чтобы мы нашли пенек.
— Сжалился? — предположил я. — Понимал, что леди Шрапнелл меня прикончит, если я не найду пенек до освящения?
И опять она права. Епископский пенек мог до скончания веков покрываться пылью у миссис Биттнер на чердаке, раз диссонанс ликвидирован и фашисты не догадались про «Ультру». Зачем же было отправлять меня в лабораторию 2018 года, в «Блэкуэлл» и под бомбы и давать такие очевидные подсказки, если не имело никакого значения, найдут епископский пенек или нет? Может, его обнаружение после смерти миссис Биттнер вызвало бы еще какой-нибудь диссонанс? Или он зачем-то требуется именно сейчас — на освящении собора?
— Мы почти в Оксфорде, — предупредил водитель. — Куда ехать?
— Минутку, — попросил я и позвонил мистеру Дануорти.
Ответил Финч.
— Слава Богу, — выдохнул он. — Езжайте по Паркс-роуд, потом по Холиуэлл и Лонгуолл, оттуда по Хай-стрит на юг и там по прямой к мертоновскому стадиону. Будем ждать вас у входа в ризницу. Знаете, где это?
— Да. Слышали? — посмотрел я на водителя.
Он кивнул.
— Так вы в собор все это везете?
— Да.
— По мне так пустая трата времени и денег, это строительство. Ну на кой нужен собор?
— О, вы себе не представляете, — ответила Верити.
— Вот здесь сверните, — показал я, ища взглядом мертоновскую пешеходную калитку. — Финч, мы на месте, — произнес я в наладонник, а водителю скомандовал: — В объезд к восточному торцу. Вход в ризницу на южной стороне.
Он остановил катафалк почти у самых ступеней, куда Финч уже подогнал человек десять нас встречать. Один из них открыл заднюю дверь, Верити выбралась и начала раздавать указания.
— Напрестольную пелену — в Кузнечную капеллу, этот подсвечник тоже. Только не перепутайте реконструированные копии с подлинниками. Нед, передай мне шпалеру.
Я подал ее на вытянутых руках, и Верити понесла бархатное полотнище внутрь.
— Финч, вы где? — поинтересовался я в наладонник.
— Здесь, сэр, — ответил Финч, возникая в проеме багажной двери — по-прежнему во фраке дворецкого, только с сухим рукавом.
Я вручил ему эмалевую дароносицу.
— Освящение еще не началось?
— Нет, сэр. На Сент-Олдейт образовался непредвиденный затор: всю улицу перегородили пожарные машины и неотложки. Досадное недоразумение, — с каменным лицом сообщил он, — но разобраться и расчистить дорогу удалось не сразу. Почти час никто не мог пробиться к Крайст-Черчу и лугу с собором. А потом задержался епископ. Его водитель свернул не туда и укатил аж в Иффли. Теперь же возникла какая-то путаница с билетами.
— Дживс бы вами гордился! — восхищенно покачал я головой. — А Бантер тем более. И восхитительный Крайтон.
Я выгрузил епископский пенек.
— Забрать его, сэр?
— Нет, я сам отнесу. — Я показал подбородком на детский крест. — А это в Капеллу ременщиков. Статую святого Михаила — в хор.
— Да, сэр. Вас ищет мистер Льюис. Хочет что-то обсудить касательно континуума.
— С радостью, — пропыхтел я, выкорчевывая из общей кучи мизерикорд. — Когда переведем дух.
— Да, сэр. А мне, сэр, нужно поговорить с вами насчет моего задания.
— Намекните пока, — не удержался я, высвобождая наконец мизерикорд и протягивая двум первокурсникам. — Ваше задание состояло в том, чтобы извлекать из прошлого несущественные объекты?
— Ни в коем случае! — оскорбился Финч.
— А где леди Шрапнелл, вы не знаете?
— Минуту назад была в ризнице, сэр. — Он посмотрел на небо. — Боже мой, кажется, всерьез собирается дождь. Тогда как леди Шрапнелл хотела полного соответствия с погодой в день налета.
Я вошел с епископским пеньком в ризницу. Очень, кстати, символично: он возвращается в собор через ту же дверь, через которую настоятель Говард спасал подсвечники, крест и полковое знамя. Ковентрийские сокровища.
— Где леди Шрапнелл? — обратился я к знакомой девушке-историку из колледжа Иисуса.
Она пожала плечами и покачала головой.
— Нет, — ответила она кому-то в алтаре. — Нам еще нужны молитвенники для последних пяти рядов в северном нефе. И три Книги общественного богослужения.
Я направился в хор. А попал в хаос. Там все суетились, бегали, перекрикивали друг друга и громкий стук молотков из Капеллы торговцев тканями.
— Кто взял Апостольские послания? — воззвал с амвона помощник священника. — Только что здесь были!
Орган разразился громогласным аккордом, за которым последовали начальные ноты гимна «Пути Господни неисповедимы». Худощавая женщина в зеленом переднике ставила длинные розовые гладиолусы в медную вазу перед противоположным амвоном, а толстушка в очках обходила всех по очереди с листком бумаги в руках и что-то выясняла. Возможно, тоже разыскивала леди Шрапнелл.
Орган умолк, и органист пожаловался кому-то в клерестории: «Фанфарный регистр не работает!» Хористы в льняных альбах поверх красных сутан слонялись без дела. Видимо, Уордер все-таки на кого-то спихнула отпаривание.
— Не понимаю, зачем сейчас доделывать изнанку хоровых скамей, — наморщив длинный нос, сочувственно говорила светловолосая девушка парню, наполовину скрывшемуся под скамьей, так что только ноги торчали. — Ее со стороны все равно не видно.
— «Рассуждать не наше дело, — процитировал парень. — Наше дело — исполнять, побеждать иль погибать»[68]. Подай лазер, пожалуйста.
— Простите, вы не знаете, где леди Шрапнелл? — отвлек я их.
— Последний раз видел ее в Капелле мануфактурщиков, — откликнулся парень из-под скамьи.
Но ее не оказалось ни там, ни в алтаре, ни наверху в клерестории. Я спустился обратно в неф.
Там сидел Каррадерс, складывая программки чинопоследования.
— Леди Шрапнелл не видел?
— Только что здесь была, — буркнул он. — А мне теперь возись с бумажками. Решила в последнюю минуту перепечатать. — Он поднял голову. — Мама родная, ты его нашел! И где он прятался?
— Долгая история. Куда подевалась леди Шрапнелл?
— В ризнице. Стой, спрошу, пока ты здесь: как тебе Пегги?
— Пегги?
— Уордер. Есть ли на свете девушка прелестнее?
— Ты еще не сложил программки? — воскликнула легкая на помине Уордер. — Леди Шрапнелл велела срочно отдать их служкам!
— Где она? — встрепенулся я.
— В Капелле торговцев.
Я помчался туда, но не нашел ее ни там, ни в баптистерии, а у западных дверей назревала какая-то суматоха. Похоже, придется возвращать епископский пенек на место самому.
Я понес его к Кузнечной капелле, думая, что теперь наверняка исчезнет кованая подставка, но нет, она стояла на прежнем месте, у ограды. Я аккуратно водрузил на нее свою ношу.
Цветы. Нужны цветы. Я завернул к амвону, где возилась женщина в зеленом переднике.
— В вазу у ограды Кузнечной капеллы требуются цветы. Желтые хризантемы.
— Желтые хризантемы! — всполошилась она, хватая наладонник. — Вас леди Шрапнелл прислала? В чине службы никаких желтых хризантем не заявлено!
— Уточнили в последнюю минуту. Вы, случайно, не видели леди Шрапнелл?
— В Капелле ременщиков, — ответила она, втыкая гладиолусы в вазу. — Хризантемы! Где я сейчас добуду желтые хризантемы?
Я поспешил по трансепту на другую сторону, лавируя между хористами и профессорами в мантиях.
— Так! — инструктировал молодой человек, как две капли воды похожий на преподобного Арбитиджа. — Порядок следующий! Сперва кадильница, затем хор. Потом сотрудники исторического факультета, по колледжам. Мистер Рэнсом, где ваша мантия? Было четко сказано: парадная форма!
Я проскользнул за спинкой скамьи в северный неф, двинулся вдоль колонн — и увидел мистера Дануорти.
Он стоял у входа в Капеллу ременщиков, опираясь на арку. На моих глазах из его руки выпал и порхнул на пол листок бумаги.
— Что такое? Вам плохо? — Встревожившись, я подставил ему плечо, отвел на ближайшую скамью и сам сел рядом, подобрав выпавший листок. — А это что?
Мистер Дануорти слабо улыбнулся.
— Взглянул на детский крест, — проговорил он, показывая на Капеллу ременщиков. — И только сейчас наконец понял. Мы так заняты были устранением диссонанса, вытаскиванием Каррадерса, заданием Финча, что до сих пор я даже не осознавал в полной мере масштабы нашего открытия. Я тут составлял список…
Он показал на бумагу в моей руке, и я заскользил взглядом по строчкам.
Лиссабонская библиотека. Лос-Анджелесская публичная библиотека. «Французская революция» Карлейля. Александрийская библиотека.