а каких-нибудь полтора часа добрались мы до Дома.
Ужин уже прошел, все играли во дворе. Как увидели машину — сразу к воротам бросились, но подойти близко не посмели: окна цветные и не видно, кто приехал. Я нажал на кнопку — специально это сделал, — и антенна вверх поехала, а пацаны сразу же загалдели:
— Глянь, глянь на эту антенну! Сама поднимается!
И тут мы с мамой открыли дверцу и стали выходить из машины, как космонавты, приземлившиеся на другой планете. Подкидыши так и ахнули:
— Ба, да это Человечек!
— Ты что?!
— Точно, Человечек!
— Человечек, это твоя мама, что ли?
— Эй, Человечек, какой марки машина?
Вдруг откуда-то появилась Матушка. Я бросился к ней, и мне стало очень стыдно, что я совсем не вспоминал о ней все это время. Матушка подняла меня на руки — она ужасно сильная — и вместе со мной подошла к маме. Я подумал, мама поцелуется с Матушкой, ведь тетя Елена всегда с ней целуется, когда приезжает, но мама только руку подала. Почему она не обняла Матушку? Ведь они обе мне как матери!.. Конечно же, мама ребят стеснялась. И в самом деле, уставились, будто мы с другой планеты прилетели…
Я решил показать маме нашу спальню, столовую, пионерскую комнату. Пока ходили по комнатам, я был на седьмом небе от счастья, потому что знал, что больше никогда не вернусь сюда… Буду приезжать иногда. Матушку навещать, Африку, Миру. Познакомил маму и с ними тоже. Гергана так сразу и схватила маму за руку, прямо не отходила от нее и чуть ли в рот не заглядывала. А Мира вдруг разревелась и убежала. Матушка пошла успокаивать ее. А кто виноват? Если бы тогда, у директора, не убежала, то и ее мама нашлась бы. А теперь какой толк плакать, реви не реви… И все-таки, как друг, я хотел помочь Мире и сказал маме, что надо нам с ней найти Мирину мать. Мире пока ничего не будем говорить, а когда найдем, моя мама поговорит с ней, и если Мирина мама захочет, то сама приедет за Мирой.
— Представь себе, — ответила мне мама, — что Мирина мать создала семью. У нее есть муж и дети, которые не знают о том, что у нее был еще один ребенок. Может получиться большая неприятность…
А я как-то не подумал об этом. Но если мама говорит, значит, это так. Мне очень хотелось сказать Мире о нашем с мамой разговоре, но мама предупредила меня, чтобы я пока ничего не говорил. Если ничего не получится — тогда еще хуже будет…
Мама и Матушка остановились возле беседки, чтобы поговорить, а я вернулся к машине, потому что мальчишки уже окружили ее со всех сторон и хватались руками за все подряд. А Шкембо, Трынди и Васо даже уселись на капот. Когда увидели меня, сразу же слезли и стали расспрашивать, какая это машина, сколько выжимает и тому подобное, и я рассказывал им все, что знал.
— А сам умеешь ездить на ней? — спросил Шкембо.
— Конечно! — соврал я. — Когда выезжаем с мамой за город, она дает мне руль.
— А если гаишники?
— Тогда «ситроен» конфискуется милицией, — сказал Трынди.
— Исчезни! — презрительно посмотрел на Трынди Шкембо. — У милиции нет «ситроенов», только «волги», «лады», но с двойными двигателями, они могут обогнать и «ситроен», и «мерседес»…
— После дождичка в четверг! — возразил я. — «Ситроен» только на поворотах дает восемьдесят километров в час и даже не наклоняется. А если за ним гонятся, в самом низу, сзади, начинает работать реактивный двигатель.
— Да, это точно! — вдруг поддержал меня Васо. — Насчет реактивного двигателя он не врет. Помните, в селе давали кино про Фантомаса, так его «ситроен» летал!
— Исчезни! Это в кино было! — сказал Шкембо, подступая к Васо.
— Ну и что, если в кино! — оттолкнул его Васо. — Я же видел! Что-то открылось, и «ситроен» полетел, как реактивный самолет!
Хорошо, в это время подошли мама и Матушка.
Шкембо спросил:
— Тетя, а правда, что у этого «ситроена» есть реактивный двигатель?
— Конечно, — взглянув на меня, ответила мама. — Даже два. Один для переднего хода, второй для заднего.
Ну и молодчина! Мне хотелось расцеловать ее за то, что она меня не подвела!
— А задний ход на чем работает?
— На автоматическом пилоте, — сообразил я.
После этого все словно в рот воды набрали. Смотрели на нас с мамой, как на волшебников!
Мы стали собираться в обратный путь. Я простился с Матушкой, поцеловал ее, и она спросила меня как-то очень грустно:
— Ты не забудешь Матушку?
— Нет, Матушка! Я очень тебя люблю. Буду навещать тебя часто, и ты тоже будешь приезжать к нам в гости. Правда, мама?
— Что?
— Она будет приезжать к нам, когда захочет, да?
— Будет, — ответила мама.
— Ты дала ей телефон и адрес?
— Как только нам поставят телефон, сразу дам… Сама позвоню…
— Ничего, ничего… Не беспокойтесь, — сказала Матушка, стараясь казаться веселой. — Будем живы-здоровы — позвоните, договоримся…
— Мы приедем еще, чтобы уладить некоторые формальности, — сказала мама.
— Счастливого пути!
Матушка помахала нам вслед. А мальчишки бежали за машиной до самых ворот. Ухватились кто за ручку дверную, кто за крыло. Мама с трудом отогнала их, отстали.
— Мама, — спохватился вдруг я, — а ты Гергану Африку можешь покатать?
— Которую, негритяночку?
— Да, она лучшая моя подруга.
— Можно было, конечно, если бы ты вовремя сказал. Мы опаздываем, может позвонить профессор.
Мне показалось, мама чем-то расстроена. Конечно, расстроишься, эти оболтусы захватали своими руками всю машину… Интересно, почему профессор собирается звонить снова? Они ведь говорили сегодня?..
— Мама, мы же хотели съездить к тете Елене? — спросил я, но она ответила не сразу.
— Завтра, — сказала она, не глядя на меня.
НО ЗАВТРА НЕ БУДЕТ. Потому что завтра должно было быть вчера, но вчера мы не поехали к тете Елене. И никогда не поедем. А не поехали потому, что я говорил по телефону с профессором, и не поедем никогда, потому что…
Вчера была суббота. Я проснулся рано и спустился вниз, посмотреть, встала ли мама. Она обещала привезти на выходные Жору и тетю Елену, чтобы позагорать вместе на озере…
— Мама, когда мы поедем за Жорой и тетей Еленой? — спросил я.
— Не дергай меня, пожалуйста… — ответила мама. — Когда соберемся, тогда и поедем.
— А если опоздаем и они уйдут куда-нибудь?
— Мы найдем их. Кроме того, я должна сходить в магазин купить кое-что. А ты в это время убери свою комнату. И уговор — трубку не брать!
Только мама уехала, позвонил профессор. Я понял, что это именно он, по длинному звонку, так звонят только из Парижа. Я не знал, что делать: брать трубку или нет, ведь мама всегда так переживает, что профессор может не застать ее дома. А потом, мне так хотелось услышать голос своего отца, что я даже сам не понял, как подошел к телефону и взял трубку.
— Алло!
— Алло! — послышался из трубки женский голос. — Ответьте Парижу.
— Алло! — услышал я мужской голос.
— Да! — Только и мог сказать я и замолчал.
— Ани, это ты? — спросил профессор.
— Нет, — ответил я и выпалил: — Это профессор?
— Да, — сказал он. — А кто у телефона?
— Профессор-младший! — крикнул я, страшно обрадованный.
— Извините, какой профессор?
— Младший, младший! — воскликнул я радостно. — Твой ребенок! И мамы Ани!.. Меня тоже называли Профессором там, в детском доме… Ну, где я был, а вы с мамой не знали и поэтому не искали меня! Я здесь уже целую неделю! Да я это. Ангел, ваш с мамой сын!.. Она сказала, что это не телефонный разговор, поэтому мы до сих пор не говорили тебе ничего. Но это наша с тобой мужская тайна, да? Когда приедешь, делай вид, что ничего не знаешь… Когда возвращаешься? Ты купил маме…
— Где Ани?! — прервал меня профессор вдруг страшно изменившимся голосом. — Пусть немедленно позвонит мне.
— Она ушла в магазин. А когда вернется, мы поедем за Жорой и тетей Еленой, да ты, наверное, знаешь их… Жора тоже незаконнорожденный, но…
В это время в аппарате что-то щелкнуло и послышались гудки.
— Алло! — крикнул я. — Алло, профессор! Папа…
Мне было так хорошо, что я слышал голос отца, что мы поговорили с ним… Но почему нас прервали? Нам с отцом надо было бы поговорить еще совсем немного, он ведь не понял толком, кто я такой… Мне оставалось объяснить ему самую малость…
В это время послышался шум мотора. Вернулась мама. Я сразу же хотел похвалиться, что разговаривал с отцом, но подумал, что мама заругает, ведь она предупреждала меня, чтобы я не подходил к телефону, да и потом, мы ведь договорились с профессором хранить наш разговор в тайне… Но тут телефон зазвонил снова.
— Алло! Да, жду! — сказала мама громко, и я понял, что это снова звонит профессор. — Что происходит? Все нор… — начала было мама, но вдруг осеклась и с ужасом посмотрела на меня. — Никакого ребенка!.. С ним?.. Пьер, дорогой, я объясню тебе, когда приедешь… Нет, нет, я не обманывала тебя… — Мама вдруг разрыдалась и упала в кресло. — Выслушай меня, прошу тебя!.. Нет, это неправда, я объясню тебе… Я прощу тебя, ты никогда не даешь, чтобы я тебе… Нет, не мой… То есть мой, но… Я объясню тебе… Что ты знал?.. Нет, Пьер, это сплетни… Пьер, выслушай меня! Мы с тобой и так уже не можем иметь… Да, знаю, что причина не только в тебе, не упрекай меня снова… Но, Пьер, он хотя бы мой, господь посылает нам его… Прошу тебя, Пьер, я умру… Знаешь, что без… не могу жить и двух дней… Нет, Пьер, не ставь мне такое условие… — Тут мама начала кричать. — Это бесчеловечно!.. Ты зверь!.. Нет, прошу тебя!.. Извини, извини… Выслушай меня… Алло! Алло! Пьер!..
Маму трясло, мне казалось, что она может захлебнуться от рыданий, и я бросился к ней, чтобы успокоить ее, но она отшвырнула меня от себя с такой силой, что я отлетел в сторону и ударился головой о стену. Стало так больно, будто Шкембо влупил сразу тысячу шалабанов. Но я не заплакал, ведь плакала мама, и мне надо было успокоить ее. Я понял уже, что совершил страшную ошибку, когда заговорил с профессором. Мама продолжала плакать. Мне было очень жаль ее, я снова подошел к ней, погладил ее руку и подумал, что, если она и сейчас ударит меня, я даже не шелохнусь. Но, видно, у нее уже прошло зло. В детдоме тоже так бывало: после того как мальчишки били меня, у них тоже быстро проходило зло.