— Ну так что, вернете пакет добровольно или мне придется для этого вас прикончить?
От неожиданности у обоих перехватило дыхание, а Билл, не веря своим глазам, признался:
— Послушайте, патрон, сроду не видывал такого оружия… Это атомная пушка, что ли?
— Все, Имоджин, шутки в сторону! — повысил голос Фертрайт. — А то я уже устал от смеха!
— Ничего, Освальд Фертрайт, вам уже недолго осталось смеяться… Мне достаточно нажать на курок…
— Ну, хватит! А ну-ка, Билл, отними у нее пушку!
Подручный стал медленно приближаться к мисс Мак-Картри.
— Эй, бабулька, пора кончать эти игры! Даже несерьезно, в твои-то годы… Или, может, ты еще не знаешь, что с огнестрельным оружием шутки плохи, это даже запрещено законом?
— А ты, холуй, лучше стой, где стоишь, и не двигайся!
Билл замер и с беспокойством посмотрел на хозяина.
— Послушайте, патрон, а вдруг она и правда пальнет?
— Идиот! Да разве из такой хреновины стреляют? Огреть по башке — еще куда ни шло…
— Так-то оно так… Только что-то тетенька эта мне не нравится, взгляд у нее какой-то нехороший…
— Пусть попробует! Я ей так выстрелю, она у меня тысячу раз пожалеет, что ввязалась в эту историю!
— Только мне, шеф, от этого уже будет не легче…
— Еще слово — и можешь считать себя безработным!
Угроза подействовала, и верзила решительно направился к Имоджин, протягивая к ней руку.
— А ну-ка, бабулька, отдай внучонку игрушечку.
И когда между ними оставалось уже не более метра, мисс Мак-Картри выстрелила. Промахнуться можно было разве что с завязанными глазами. Пуля попала прямо в грудь. От удара Билл застыл как вкопанный. Комнату сотряс оглушительный грохот. Телохранитель с недоумением посмотрел на руки, которые он только что прижимал к ране. Между пальцев струилась кровь. У него еще хватило сил с возмущением упрекнуть патрона:
— Я же говорил — выстрелит…
После этих слов он рухнул лицом вниз.
Мисс Мак-Картри пришлось посторониться, чтобы ее не задело это массивное тело, от падения которого пол заходил ходуном. На лестнице послышался топот, потом кто-то начал со всего размаху ломиться в запертую на ключ дверь. Побледневший как полотно от страха и ярости, Освальд торопливо закрыл чемодан, сунул в карман конверт и побежал к потайному ходу, прямо мимо мисс Мак-Картри. Но Имоджин еще раз подняла револьвер и выстрелила в спину вот-вот готового скрыться Освальда, буквально пригвоздив его к дверной панели. Какую-то долю секунды он продержался, прислонившись к двери, затем медленно осел на пол. Лже-Аллан Каннингхэм отправился туда, где его уже ждал лже-Эндрю Линдсей. У мисс Мак-Картри еще хватило мужества перевернуть тело, вытащить из кармана конверт и сунуть себе за пазуху. После чего она направилась открывать сотрясавшуюся под мощными ударами тяжелую дубовую дверь.
Директор-распорядитель и сопровождавшие его трое служащих заведения чуть не растянулись посреди комнаты. Потом какое-то мгновение они молча постояли, остолбенев от открывшегося их взорам зрелища. Майк первым пришел в себя и тут же направился к Имоджин.
— Твоих рук дело? Ах ты… — прошипел он с горящими от ненависти глазами и, не дав шотландке опомниться, со всего размаху залепил ей пощечину. Мисс Мак-Картри слегка пошатнулась. Управляющий уже занес руку, готовясь нанести еще один удар, но…
— Избивать дам?! До чего вы докатились, Майк! — послышалось вдруг с порога.
В комнату входили двое полицейских, и у Имоджин вырвался вздох облегчения.
Глава двенадцатая
К величайшему удивлению Имоджин, эдинбургская полиция, похоже, была уже о ней наслышана, причем с самой наилучшей стороны. Ее результативная стрельба не только не повлекла ни малейших осложнений, более того, хотите верьте, хотите нет, но комиссар полиции обратился к ней с патриотической речью, поздравив с избавлением шотландской столицы от двух отъявленных негодяев. Он даже поблагодарил за то, что теперь у органов правопорядка есть повод закрыто наконец эту ужасную «Розу без шипов». Вместе с тем, будучи человеком крайне осторожным, тот же самый комиссар настоятельно посоветовал мисс Мак-Картри как можно скорей снова отправиться в Калландер.
Первым, кто — помимо вокзальных служащих — узнал о возвращении Имоджин Мак-Картри, оказался Питер Корнуэй. Зайдя на вокзал осведомиться, не прибыла ли заказанная им уже неделю назад партия сосновых досок, он сразу же узнал ту, кого с недавних пор почитал своей благодетельницей, и, поспешив навстречу, счел для себя честью подвезти ее домой и помочь с багажом. По пути гробовщик осведомился, не надумала ли мисс Мак-Картри навсегда обосноваться в Калландере, а то без нее в городе такая скука… Ему, конечно, до смерти хотелось бы выяснить происхождение синяков, густо покрывавших лицо попутчицы, но он не рискнул — во-первых, потому, что считал себя джентльменом, а во-вторых, слишком хорошо знал нрав мисс Мак-Картри. Не успел галантный кавалер попрощаться с Имоджин у дверей дома, как та тут же поспешила к себе в комнату. Казалось, годы прошли с тех пор, как она покинула ее в последний раз. Рыдание сдавило горло при мысли, что всего позавчера она была здесь с Нэнси и Алланом, и оба они так ее любили…
Питер Корнуэй не смог долго таить в себе радостную весть и любому встречному сообщал, что в город вернулась мисс Мак-Картри. Завсегдатаи «Гордого хайландца» приветствовали возвращение рыжей забияки — так нежно называл ее Тед Булитт — дружным троекратным «у-р-ра!..» Бакалейщица миссис Элизабет Магру восприняла известие о появлении врагини как глубокое личное оскорбление и грубо обругала мужа, который осмелился заметить, что, мол, Соединенное Королевство — свободная страна и каждый волен разъезжать, где ему заблагорассудится. Констебль Сэмюель Тайлер, узнав, что несносная шотландка снова в Калландере, даже зашатался, как от удара. Сочтя своим долгом незамедлительно оповестить о событии Арчибальда Мак-Клосту, он стремглав бросился в полицейский участок. Шеф поначалу просто решил, что это неудачная шутка, и в довольно строгих выражениях напомнил подчиненному о необходимости соблюдать субординацию и не забываться. А когда понял, что это скорбная реальность, мгновенно схватился за телефон и, набрав номер доктора Джонатана Элскотта, приказал немедленно явиться в полицейский участок, где его ждет больной. Врач было заартачился, ссылаясь на срочные вызовы, но сержант не желал ничего слушать и пригрозил, что, если Элскотт тут же не явится, он будет жаловаться в вышестоящие инстанции за отказ в оказании медицинской помощи полиции. Угроза подействовала. Через несколько минут Элскотт с чемоданчиком в руках уже стоял в дверях участка.
— Ну, где раненый?
Мак-Клоста взглянул на него с откровенной злобой.
— Я разве говорил, что здесь раненый? Я сказал — больной!
— Хорошо, тогда где больной?
— Не видите? Перед вами. Это я, Элскотт, больной, и мне необходим постельный режим на неделю!
— Вы что, Арчибальд Мак-Клоста, издеваться вздумали?
— Кто, интересно, дал вам право…
— Так вот, позволю себе напомнить, что не далее как вчера вечером вы до самого закрытия просидели в «Гордом хайландце», метали стрелки и, как мне сообщили, проявляли при этом чудеса ловкости…
— Что правда, то правда… — скромно согласился польщенный Арчи. — Вчера я был просто в отличной форме.
— И ничто не предвещало недуга, который вдруг так вас скрутил?
— Болезни приходят неожиданно. Уж вам ли этого не знать?
— А эта ваша болезнь называется случайно не Имоджин Мак-Картри?
— Послушайте, Элскотт, мы ведь с вами дружим с тех самых пор, как я приехал в Калландер… Ну будьте другом, найдите вы мне какую-нибудь болезнь, защитите вы меня хоть на неделю от этой особы… Можете вы мне оказать такое маленькое одолжение или нет?
— Арчибальд Мак-Клоста! — сухо проговорил Элскотт, берясь за чемоданчик. — Я давал клятву, да и вы тоже приносили присягу. И если вы готовы пойти на сделку с совестью, то лично я обманывать Ее Величество не намерен. Совсем не намерен. Позвольте откланяться.
И доктор покинул помещение, гордясь собой и оставляя шефа полиции наедине со своим стыдом и отчаянием.
Имоджин уже заканчивала приводить себя в порядок, когда ей показалось, что внизу кто-то ходит. Она прислушалась. Никаких сомнений — кто-то осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, поднимался по лестнице. Насмерть перепугавшись, она огляделась в поисках хоть какого-нибудь оружия, но вокруг ничего подходящего не оказалось. Как же могла она так неосторожно оставить эдинбургским полицейским свой испытанный револьвер! Но делать нечего, и Имоджин, сознавая безнадежность положения, бросилась к конверту, надеясь, что, по крайней Мере, успеет хоть как-то его припрятать. Но тут дверь открылась и на пороге появилась мисс Нанкетт.
— Нэнси?! — только и смогла, остолбенев от изумления, воскликнуть растерявшаяся шотландка.
— Положите конверт на стол, Имоджин!
Единственное, что видела в тот момент вконец обалдевшая от неожиданности мисс Мак-Картри, это наставленный на нее изящный пистолетик в руках незваной гостьи.
— Что все это значит, Нэнси?
— Назад, Имоджин, или я стреляю!
Не имея выбора, шотландка подчинилась приказу. Мисс Нанкетт взяла со стола документы.
— Что вы делаете, Нэнси?
— А теперь мне придется убить вас, чтобы отомстить за смерть Освальда.
— Ах, Нэнси, неужели вы поверили тому, что наговорил вам этот негодяй?
— Этот негодяй три года был моим мужем, а вы его убили!
— Вашим…
Имоджин уже не понимала, на каком она свете. В воспаленном мозгу с лихорадочной быстротой проносились сумбурные мысли, которые никак не могли прийти в согласие друг с другом. Нэнси, Аллан, Линдсей, Росс…
— Значит… вы тоже… заодно?
— А почему же, вы думаете, я стала работать в Адмиралтействе?
— Шпионка!
— Ну и что? Каждый борется за интересы своей страны по-своему! Как же я ненавижу эту вашу Англию и англичан! Никому ведь даже и в голову не приходило, чтобы скромная застенчивая девушка могла добывать и передавать кому надо всяки