Глава 11
Евгения
Не помню, как оказываюсь на первом этаже. От надрывных рыданий перехватывает горло. Выбегаю из этого злополучного здания и едва не поскальзываюсь, попав ногой на полосу льда. Чудом ловлю равновесие и пытаюсь сориентироваться на местности. Замечаю неподалеку автобусную остановку и направляюсь к ней. Ноги утопают в снежной каше, а слезы застилают глаза. Хочется послать все к черту, рухнуть на землю и просто рыдать в голос, но я упрямо заставляю себя двигаться вперед. Подальше от этого Морозова. Все бы отдала, чтобы забыть о его существовании и больше никогда не вспоминать. Козел, урод, сволочь!
На остановке ни души. Да и автобус где-то пропал. Видимо, мое везение закончилось перед кабинетом Морозова. Глаза режет от слез, еще и опухли, наверное. Снимаю очки и вытираю с щек соленые капли. Внутри творится непонятный хаос. Сердце болезненно сжимается от горечи и обиды. Незаслуженной. Несправедливой. Я ведь как лучше хотела, а он…
Холодно, руки и ноги быстро коченеют, но я продолжаю терпеливо ждать. Расхаживаю из стороны в сторону и пытаюсь согреться, но мороз все равно просачивается под одежду. Не могу больше! Шумно втягиваю носом воздух и смотрю в хмурое небо. Надо срочно успокоиться. Надеваю капюшон и выхожу на тротуар. Где-то недалеко должно быть метро. Пройдусь пешком, заодно и согреюсь.
Прохожу несколько десятков метров и краем глаза замечаю, как мимо проезжает мой автобус. Вот же! Ну как так-то?
Резкий клаксон автомобиля раздается совсем рядом. Подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь. Машина Кирилла приветливо моргает фарами, приглашая в салон. Как же вовремя. Облегченно выдыхаю и сажусь в салон. Машина плавно трогается с места.
– Ты что здесь делаешь? – строго спрашивает брат и включает печку сильнее. Протягиваю озябшие ладони к теплому воздуху и блаженно прикрываю глаза. Это просто нереальный кайф…
– Только не говори, что ходила к Морозову.
Судорожно всхлипываю и киваю. Чтобы не встречаться взглядом, смотрю прямо перед собой. Боюсь, что снова разревусь, как маленькая.
– Я ж тебе говорил не ходить. – Кирилл сердито качает головой. Понимаю, что он переживает за меня, но сейчас от этого не легче.
– Я хотела попытаться… – робко отвечаю и закусываю губу. Только не плакать.
– Попыталась, – звенит его голос раздражением.
– Угу.
– И че он тебе сказал?
Кирилл за подбородок поворачивает мое лицо к себе и напряженно рассматривает. Вижу, как от злости на его лице начинают играть желваки. Не к добру это все. Зря я села в машину, надо было сбежать… Господи, что за бред лезет в голову…
Набираю в легкие побольше воздуха и стараюсь говорить как можно спокойнее:
– Даже слушать не стал… Обвинил в том, что я хочу денег заработать, продав статью в желтую прессу, и послал. Гад, – складываю руки на груди и отворачиваюсь к окну. До сих пор всю трясет, но не от холода, а от переполняющих эмоций.
– Немудрено, – неожиданно хмыкает Кирилл, вставая на сторону подлеца. – Я бы тоже так сделал.
– То есть ты его еще и защищаешь? – пораженно смотрю на него. – Серьезно?
– Абсолютно.
– Останови машину, – грозно требую я, но вместо этого брат блокирует двери.
– И не подумаю.
Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Я ему доверяю, как самому близкому человеку, а он защищает Морозова. Неужели мужская солидарность выше родственных связей?
– Дай мне выйти!
– Жень, успокойся и не истери, – примирительно говорит Кирилл и ободряюще сжимает мою кисть. – Ты поставь себя на его место.
– Даже не собираюсь. Сволочь он бездушная!
– Жень, – мягко улыбается. – Только представь. Заявляется какая-то девица и предъявляет ему все это. Конечно, первое, что может предположить человек его уровня, – это охоту за бабками.
– Зачем мне его деньги? Я же про девочку говорила, про его дочь! – Эмоции все еще кипят во мне и не желают утихать.
– Ну он-то не знает, какая ты на самом деле святая.
– А он даже и не пытался узнать, – обиженно отворачиваюсь. Может, я и перегнула палку, вломившись к нему в офис, но и он все-таки сволочь. Сволочь, и точка!
– И слава богу. – Брат усмехается. – Я тебе сразу говорил, что это плохая затея…
– Но другой-то нет, – развожу руки в стороны. Как будто мне прямо доставило удовольствие общение с этим напыщенным типом.
– Ладно, не реви, придумаю что-нибудь.
– Не надо ничего придумывать, – хмуро цежу сквозь зубы. – Пусть катится ко всем чертям вместе со своими деньгами. Сама как-нибудь справлюсь.
– Жень, заканчивай. – Кир недовольно качает головой. – Зачем тебе это все?
– Не могу я по-другому, понимаешь? – поворачиваюсь к нему и перехватываю взгляд. – Жалко ее… да и привыкла уже. Мне очень дорога эта девочка…
– Ладно, – сдается он. – Попробую найти варианты, как тебе помочь. Тебя домой?
– Нет, еще на работу.
* * *
Уставшая и разбитая, добираюсь наконец до дома. Нет ни сил, ни настроения. Я опустошена, вымотана и физически, и морально. Хочется только одного: упасть на кровать, не шевелиться и ждать, когда этот дурацкий день закончился.
Поднимаюсь на свой этаж и вижу, что дверь в соседскую квартиру открыта. Нехорошее предчувствие прокрадывается в сердце, заставляя его стучать быстрее. Осторожно заглядываю внутрь, а потом и вхожу в квартиру.
– Катька, давай быстрее. Мне надо уходить, – слышу недовольный голос Любы и замираю на месте. Понимаю, что лезу не в свое дело и надо бы уйти, но ноги будто прирастают к полу.
– А я? – шмыгая носом, спрашивает Катя.
– А ты вон к преподобной своей иди, небось, не бросит.
Это, видимо, про меня. Вот же гадина. Как можно быть такой мерзкой?
– Но мне уроки надо делать.
– Завтра сделаешь.
– Мне сегодня надо.
– Не зуди, – отмахивается Люба.
Не выдерживаю и иду на звук голосов. Люба выходит мне навстречу.
– Добрый вечер. А что здесь происходит? – сухо интересуюсь и скольжу по ней придирчивым взглядом. Вся при параде, видимо, на свидание собралась. А на дочь плевать. Ну что за мать такая?
– О, вот вспомнишь, она и появится. – Соседка расплывается в язвительной усмешке. – Чего тебе?
– Поговорить хотела, – закусываю губу и нерешительно ломаю пальцы. Не умею я вести диалог с такими людьми. Всегда теряюсь, попадая в поле их негативной энергетики.
– Говори, только быстро, – фыркает Люба и скрывается в комнате, продолжая наводить марафет.
– Про отца Катеньки.
– А что про него говорить?
Иду за ней и останавливаюсь в дверях, не желая пропитываться атмосферой этого ужасного места. Все здесь какое-то неприятное, жуткое, грязное. Передергиваю плечами и складываю руки на груди.
– Это точно Виктор Морозов?
– Ну а кто еще? Может, их много?
Да, глупо было бы. Вздыхаю, так и не узнав ничего нового.
– Я была сегодня у него, – говорю хмуро, ожидая реакции. – Он отрицает ваше знакомство…
– Делать тебе нечего, никак не угомонишься, – недовольно шипит Люба, появляясь в дверях. – Я тебя что, просила? – сердито наступает на меня.
Теряюсь и по инерции делаю шаг назад.
– Нет, но…
– Вот что ты лезешь везде? У меня вообще-то гордость есть и от этого козла мне ничего не надо! – важно сообщает она, вздергивает подбородок и идет на кухню. Следую за ней. Достает пакет и начинает складывать в него какие-то продукты и бутылки. А ребенок, наверное, опять голодный.
– Вам, может, и не надо, а вашей дочери? – с презрением наблюдаю за ее действиями. Внутри все кипит от негодования, но я упрямо сдерживаю эмоции. Расположение этой женщины – единственный мостик к Катеньке. Сжигать его слишком опасно.
– А ей тоже всего хватает, – равнодушно пожимает плечами Люба. – Обойдется.
Ответить нечего. Лишь вздыхаю.
– Да и вообще, это был мой выбор. Витька дал денег на аборт, а я молодая была, глупая. Не послушала его. Решила, рожу, он узнает и прибежит ко мне… Жизни хотела хорошей, а получилось вот как. Только жизнь себе сломала. Лучше бы аборт сделала!
– Да что вы такое говорите! – срывает меня от возмущения. – Она же замечательный ребенок. Добрый, отзывчивый. Любит вас. А вы о ней, как о кошке беспородной!
– А ты не суди, – кривится она и поднимает на меня глаза. – А если и правда помочь хочешь, возьми Катьку к себе сегодня на ночь. Мне уйти надо…
– Конечно. Без проблем, – с готовностью соглашаюсь и кричу девочке: – Собирайся, Катюш.
– Вот и ладно. А глупости эти забудь.
Моим планам не суждено сбыться. Но я даже рада такому повороту. Забираю Катеньку и веду к себе домой.
– Чем займемся? – скидываю обувь и прохожу в комнату.
– Мне уроки надо делать, – вздыхает она, показывая на старенький рюкзачок в своих руках.
– Уроки – это, конечно, хорошо, но, может, погулять сходим? – неожиданно для самой себя предлагаю я. – Там сегодня тепло и снег липкий.
Развеяться и переключить мысли мне сейчас тоже не помешает. От предвкушения настроение уверенно ползет вверх.
– Мне не в чем… – спускает меня с небес на землю Катя, чем ставит в полнейший тупик. Об этом я как-то не подумала. Но всегда же можно найти выход если очень захотеть.
– Ерунда, сейчас что-нибудь придумаем.
Беру Катю за руку и веду в свою комнату. Решительно распахиваю шкаф и достаю коробку с вещами, которые как будто ждали своего часа. Остались еще со школы, давно стали малы, но выкинуть рука так и не поднялась.
Нахожу зимний костюм, привезенный отцом еще из Швеции. Не новый и не модный, но вполне себе отлично сохранившийся. Когда я его носила, мне, кажется, было десять, благо мой рост далек от модельного, поэтому Кате вполне может подойти.
– Давай примерим.
Катя зачарованно следит за моими действиями, пока я ее упаковываю, как космонавта.
– Красивый, – восхищенно вздыхает и огорченно опускает глаза. – Но большой…
Рассматриваю ее и никак не могу сдержать улыбку. Велик. Сильно. Но в принципе не критично.