Лена БеймонНе слушай мамин плач
Léna Beymond
N'écoute pas Maman Pleurer
1
Счастливый конец – самый желанный из всех концов. Особенно в Рождество. Но сегодня отчаяние заняло место радости.
С этой горькой мыслью доктор Джон Ховард ехал по городу Дулут, приютившемуся к западу от озера Верхнее, штат Миннесота. В зеркале он видел, как погружаются в темноту оживленные, переливающиеся огнями улицы.
Врач восстанавливал в памяти произошедшее, пытаясь отыскать свои промахи. Совершил ли он ошибку? Этот вопрос терзал его всякий раз, когда умирал больной в расцвете лет.
В этот раз пациентка решила рожать дома. Когда он приехал, регулярные схватки обещали благополучное разрешение от бремени. Но потом ход событий неожиданно ускорился: ребенок лежал неудачно, будущая мамочка тщетно тужилась, отец был парализован зрелищем борьбы за жизнь своего первенца. Когда малышка наконец закричала, врач поверил в победу, но не сумел остановить кровотечение. Молодая мать скончалась в тот момент, когда врачи скорой вошли в дом. Несмотря на все усилия, вернуть ее к жизни они не сумели.
…Джон сбросил скорость. Небесно-голубой «Мустанг» осторожно выехал на извилистую дорогу, ведущую к красивому дому на прибрежном скалистом мысу.
Ховард выключил зажигание, закурил и выдохнул дым в морозный воздух. В нем крепла уверенность, что никакой ошибки не было. Напряжение постепенно спадало, чему в немалой степени способствовала близость к родному очагу. Под заснеженной крышей, в освещенном окне гостиной красовалась елка с пестрыми гирляндами и разноцветными шарами на пушистых лапах.
Ему нравилось, добравшись после работы до дома, любоваться мирным покоем, контрастировавшим с шумными ссорами детей. Джон вспомнил о них впервые за день: о том, как они смеются, как ругается с сестрами Том, а жена не может их утихомирить. Было бы чудесно смотреть, как они открывают подарки, тщательно запакованные матерью, умиляться горящими от нетерпения глазами, слышать восторженно-удивленные возгласы… Увы, этот день безвозвратно утрачен. Будут и другие рождественские праздники, новые подарки, но единственное в своем роде 25 декабря 1986 года навсегда ушло в небытие.
Он сухим щелчком отправил в снег тлеющий окурок и направился к дому. В холле царила непривычная тишина, по полу были рассыпаны жемчужные бусины. Тревога мгновенно сменилась ужасом, когда доктор Ховард увидел неподвижное тело старшей дочери в луже крови. Без всякой надежды он приложил два пальца к ее шее, пытаясь нащупать пульс. Обогнув диван, нашел труп младшей дочери, но даже не попытался нащупать признаки жизни: череп девочки в прямом смысле слова взорвался.
Звук выстрела на верхнем этаже заставил его вздрогнуть. Убийцы еще здесь.
Джон подумал о своем револьвере, хранящемся в ящике прикроватной тумбочки. Как злоумышленники проникли в дом? В супружеской спальне он сразу заметил ключ в замочной скважине тумбочки, потянул дрожащей рукой на себя и обнаружил… пустоту. Подавленность переросла в ужас, но он одернул себя: оружие наверняка взяла жена.
В его кабинете, находившемся в глубине коридора, тоже имелся пистолет. Он отер рукавом пот с лысеющего лба и начал двигаться к двери, стараясь не шуметь. Сначала принял приоткрытую дубовую дверь за обман зрения, но ошибки быть не могло: убийцы побывали и здесь…
Доктор окаменел от страха, ноги стали ватными, так что пришлось прислониться к стене. Может, стоит спуститься на первый этаж и вызвать полицию – конечно, если телефон работает?
Он вдруг заметил бледное пятно на темном ковре в кабинете. Это оказалась ладонь его жены, раненной в грудь.
Напротив Ховарда, за широким рабочим столом из красного дерева, укрылся его девятилетний сын Том, сжимавший в вытянутых руках пистолет. Он готовился нажать на спусковой крючок.
Питер2
– Можете повторить?
Шэрон Соренсен прижала телефон к уху и вышла из гостиной, заполненной визгливыми взаимными обвинениями и препирательствами, чтобы найти место потише. Она не понимала, чего хочет звонивший.
На другом конце линии лейтенант полиции Лонг-Бич сдержала раздраженный вздох. Адвокат совсем мышей не ловит! Она повторила объяснения: Питер Мэтьюз, подозреваемый в убийстве двух детей, заявил, что выбирает Шэрон Соренсен своим адвокатом. Дело не терпит отлагательств.
– Мы ждем вас, чтобы продолжить допросы; поторопитесь.
…В своем доме в Сакраменто адвокат присела на ступени деревянной лестницы и напрягла память в поисках информации об упомянутом человеке. О Питере Мэтьюзе. Но это имя ни с кем не ассоциировалось. Доносившиеся из комнаты крики раздражали и отвлекали.
– Мэм, вы меня слышите? – собеседница теряла терпение.
– В чьем убийстве его обвиняют?
– Я пришлю вам материалы на почту. Успеете ознакомиться в самолете.
– Я пока не дала согласия. Итак?
Лейтенант начала раздраженно излагать факты и выводы проведенного расследования.
Первым нашли бездыханное тело десятилетнего Майкла Истеса. Десять дней назад, на рассвете 15 апреля, на него наткнулся в маленьком семейном Дрейк-парке в Лонг-Бич один джоггер[1].
На этот раз память Шэрон сработала безотказно. Уже неделю все информационные каналы безостановочно трубили об этом гнусном деле. Она вспомнила улыбчивое веснушчатое лицо мальчика… Контраст между переполнявшей его жизнью и жестокой смертью поражал воображение.
– Я следила за делом по газетам. На этой неделе убили второго ребенка…
– Точно. Труп девятилетнего Тима Мастерсона нашли во второй половине дня двадцать второго апреля в «Эльдорадо нейчур сентер» в Лонг-Бич.
Полицейские быстро вывели общий знаменатель: оба ребенка исчезли после урока музыки у одной и той же учительницы.
– Подросток был похищен вчера в магазине-фотостудии…
Накануне Шэрон видела на экране телевизора лицо юного афроамериканца с ослепительной улыбкой на губах и сверкающими глазами, но не связала его с другими жертвами.
– Магазин принадлежит Питеру Мэтьюзу. Он партнер этой учительницы…
– Мама, я всё!
В коридоре появилась девочка. Ее руки были в муке, выглядела она расстроенной. Шэрон извинилась, велела дочери отправляться к сестре и продолжила разговор.
– Прошу прощения. Полагаете, третьего тоже убили?
– Мы обнаружили его живым. Этим утром. Местонахождение нам указал Питер Мэтьюз.
– Он признался?
– Потребовал вашего присутствия. Продиктуете ваш электронный адрес?
– Почему он выбрал меня? – спросила Соренсен.
Лейтенанту надоели проволочки, и она ответила коротко и сухо:
– Моя обязанность – проинформировать задержанного о праве выбрать адвоката или воспользоваться услугами государственного юриста, если у него нет средств нанять другого. Он назвал вас. Вы прилетите или мне проинформировать подследственного, что придется выбрать другого защитника?
Воскресенье, 25 апреля 2021 года, 13:25
– Шэрон, я ни черта не понял из твоего сообщения! Что происходит?
Зажав телефон между ухом и плечом, молодая женщина в двух словах проинформировала мужа о сложившейся ситуации, одновременно торопливо складывая чемодан.
– Это один из твоих клиентов?
– Нет, дорогой, мы не знакомы.
– В Лос-Анджелесе десять тысяч адвокатов, так почему он выбрал человека из Сакраменто? Почему именно тебя?
– Понятия не имею! Спрошу, когда увижу.
– Мне это не нравится, Шэрон. Откажись.
– Ты шутишь? – спросила адвокат, кинув тюбик зубной пасты в косметичку с туалетными принадлежностями. – Дело будет громкое, и я не собираюсь его упустить. Не откажусь от шанса на удачу.
«Если преуспею», – подумала она, не смея произнести это вслух. Лиам Соренсен не разделял ее энтузиазма – впрочем, напускного.
– До сегодняшнего дня ты защищала в суде разве что дилеров и мелких воришек. Готова работать с душегубом? С детоубийцей?
Этот наполовину провокационный вопрос не поколебал решимости Шэрон.
– Не забывай о презумпции невиновности! Я – адвокат, мое дело – защита обвиняемых. Всеми способами. Любой ценой. Тебе это известно так же хорошо, как и мне! Полиция сообщила, что он пока не признался.
– Я возвращаюсь домой. Поговорим спокойно, прежде чем ты примешь решение.
– Нет времени, Лиам. У меня рейс меньше чем через час. Такси вот-вот приедет. Спокойно заканчивай партию в гольф. Твоя мать здесь, она позаботится о девочках. Я все предусмотрела.
– Суперорганизатор! – съязвил он, поняв, что не сумеет остановить жену.
– Мой клиент задержан. Адвокат требуется немедленно! – Молодая женщина посмотрела в окно. – Машина здесь. Не волнуйся. Я огляжусь и, если не прочувствую дело, отойду в сторону.
– Только будь осторожна. Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, Лиам. Вечером позвоню.
Шэрон босиком сбежала по лестнице, обула черные босоножки, надела пиджак от костюма и заглянула в столовую, где ее дочери лепили человечков из соленого теста под руководством бабушки.
– Крошки мои, я уезжаю! – сказала женщина, обняв по очереди девочек и получив в ответ поцелуи.
– Мама, ты меня задушишь, – пожаловалась старшая.
– Слушайтесь бабулю. Папа скоро вернется.
В дверях Шэрон обернулась – девочки, занятые делом, даже не посмотрели на мать. В вестибюле она взяла чемодан на колесиках, лэптоп, сумочку и вышла.
Шоссе на пути в аэропорт Сакраменто оказалось свободным, и Соренсен успела на рейс. Она удобно устроилась в кресле салона бизнес-класса, загудели моторы, и самолет взлетел.
С мужем Шэрон разговаривала уверенно, но вопросы не давали ей покоя. Почему Питер Мэтьюз выбрал ее? Лиам прав: несколько выигранных ею уголовных процессов не имели шумного резонанса. Возможно, случилось недоразумение? Задержанный мог ее с кем-то спутать. А му