Сержант Эмерсет удивленно обернулся, и Кейт увидела у него под мышкой папку.
– Ты на взводе, лейтенант. Расслабься.
– Обязательно – когда идентифицирую личность убийцы… Куда ты ходил?
– К специалисту.
Она недоуменно моргнула.
– Решил узнать его мнение касательно психиатрического досье Питера Мэтьюза.
– Нам плевать на Питера Мэтьюза, Фред! Он мертв. Лучше попытайся выяснить, в какой момент наш человек убил Питера и занял его место.
– Чтобы добраться до него, я решил «танцевать» от Мэтьюза. Подумал, что, прояснив его личность, мы поймем, кому он мог бы довериться.
– И что он сказал?
Эмерсет преспокойно уселся на свое место и улыбнулся, уверенный, что владеет информацией, которая заинтересует его командира.
– Питер Мэтьюз страдал легкой формой шизофрении. Он чувствовал себя изгоем из-за того, что от него отказались родители, и выражал страдание жестокими словами и поступками. Судя по всему, лечение успешно купировало его патологию.
– По-моему, ничего необычного.
– Интригуют две вещи. В его деле нет ни одной фотографии, зато есть предписание выпустить его двадцать пятого сентября девяносто седьмого года – и пропуск на выход, на котором проставлена дата двадцать первого сентября. Почему он вышел на четыре дня раньше?
13
– Что случилось, Шэрон?
На пороге номера стоял Лиам. Когда руки мужа подхватили ее, не дав упасть, она поняла, что не спит. Он довел жену до кровати, и они сели рядом. Шэрон не понимала, что Лиам тут делает. Он должен был находиться дома, с дочерьми…
– У меня во второй половине дня не было заседания. Я сел в самолет – и вот… Улечу завтра утром.
– Зачем ты явился?
– Мама рассказала, что ты позвонила девочкам, и я сразу понял: у тебя проблемы. Спрашиваю еще раз: что происходит?
У Шэрон не было сил врать, и она рассказала о невероятных откровениях своего клиента. А когда закончила, в номере воцарилась тишина. Она угадывала чувства Лиама. Он гневался не на нее, а на человека, который хотел навредить любимой женщине.
– Этот тип играет с тобой, дорогая. Развлекается.
– Что, если все это правда?
– С одной стороны, неизвестный обвиняемый в убийстве детей, с которым ты знакома два дня, утверждает, что твой брат убил двух твоих сестер. Ты никогда о них не слышала. С другой стороны, ты росла с отцом, он многие годы заботился о тебе. Кому ты больше веришь?
Рассуждения Лиама звучали здраво, однако оставалось одно тревожащее Шэрон но. Зачем этому человеку сочинять подобную историю?
– Мы проверим его басню, чтобы ты успокоилась.
– Он упоминал Дулут, хотя и не может знать, что я там родилась.
– Мог – если заранее все разузнал о тебе. Шпионил же он в Сакраменто…
Лиам набрал ключевые слова на клавиатуре своего телефона: Дулут, 25 декабря 1986 года, Ховард. Ответов оказалось мало, никакая трагедия не упоминалась.
– В восемьдесят шестом не было интернета, сведениям просто неоткуда взяться.
– Продолжим по старинке. А потом я поведу тебя ужинать в хороший ресторан. – Он набрал номер и включил громкую связь.
– «Дулут дейли», здравствуйте, – ответил приветливый женский голос.
– Здравствуйте, я помощник миз Соренсен, – без запинки произнес Лиам. – В рамках одного дела были упомянуты убийства, якобы произошедшие в Дулуте двадцать пятого декабря тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Я хотел бы узнать, есть ли в ваших архивах какие-нибудь материалы на эту тему.
– Двадцать пятого декабря тысяча девятьсот восемьдесят шестого? Я работаю в газете с две тысячи седьмого. Сейчас переключу вас на главного редактора. Его память стоит всех архивов этого мира. Секунду…
В трубке зазвучал джаз. Рядом с Лиамом Шэрон чувствовала себя непобедимой.
– Приветствую… Вас интересует двадцать пятое декабря тысяча девятьсот восемьдесят шестого? – спросил низкий хрипловатый голос.
– Да, – подтвердила Шэрон.
– В нашем тихом уголке мало что происходит. И вот представьте: в Рождество – я прекрасно помню этот день! – в доме доктора Ховарда случается настоящая бойня. Его сын застрелил из револьвера двух сестер. Мать пыталась ему помешать, и он ее ранил. Разоружить мальчика удалось только отцу. Самая младшая девочка не пострадала, потому что мать спрятала ее в гардеробе. Это было чудовищно… Только представьте – убийца девяти лет! Совсем как в фильме «Хеллоуин», помните?
Соренсены обменялись изумленными взглядами. Лиам отреагировал первым.
– Но почему?
– Виной всему стал пустячный спор между детьми, закончившийся трагично.
– Возможно, он не собирался убивать девочек?
– В старшую сестру он стрелял дважды. Младшую прикончил в упор выстрелом в голову. Как по мне, умысел на убийство бесспорен.
– Что стало с мальчиком? – тихо спросила Шэрон.
– Его заперли в психиатрическую больницу «Миттертон» в Миннеаполисе.
– Он все еще там?
– Он умер.
Лиам и Шэрон лишились дара речи.
– Алло, вы меня слушаете? – забеспокоился журналист.
– Да… Да, конечно, – ответил Лиам. – Вы можете выслать нам материалы на почту? Я сейчас пришлю адрес.
Шэрон кинулась в ванную, и ее стошнило. Когда вошел Лиам, она смотрела в зеркало на свое вмиг постаревшее лицо. Он обнял ее за талию, и она шепнула:
– Я – выжившая…
– Ты – Шэрон Соренсен. Ты – моя жена. Ты – мать наших дочерей.
– Так сказал задержанный. «Вы не единственная дочь, Шэрон, вы – выжившая».
– Он играет с тобой. Ничего другого ему не остается. Не дай ему победить.
– Я ничего не помню… Ни моих сестер, ни… В восемьдесят шестом мне было четыре года. Я должна была бы помнить.
…Амнезия жены не удивляла Лиама. В уголовных делах, где он выступал защитником или судьей, посттравматический шок, пережитый жертвами, часто загонял воспоминания в глубины подсознания. Впрочем, состояние Шэрон могло объясняться проще: в момент трагедии она была совсем маленькой, а взрослые, как правило, помнят себя с шести лет. Он часто думал, в чем причина повторяющихся кошмаров жены, и опасался, что она просто не решается довериться ему. В конце концов он привык к ним, но теперь увидел возможность избавления: не исключено, что боль, причиненная правдой, станет горьким лекарством и страшные сны останутся в прошлом.
– Ты только подумай, отец никогда ничего мне не рассказывал!
Джон Ховард наверняка считал, что его молчание убережет дочь от душевных мук. Он ошибался.
Шэрон мягко высвободилась из объятий мужа. На кровати стоял ее включенный компьютер. На почту пришли материалы из «Дулут дейли». Лиам взял ее за руку.
– Уверена, что хочешь читать это сегодня вечером? Мне кажется, с тебя пока что хватит.
Шэрон хотела знать. Чем скорее, тем лучше. Она протянула руку к клавиатуре, рукав задрался, и стали видны синяки на запястье.
– Это что еще такое?!
Шэрон описала бурную реакцию клиента.
– Ты должна подать жалобу!
– Он извинился, вопрос закрыт.
Шэрон открыла почту. В статьях, пришедших от главного редактора, содержалось подробное описание трагедии, омрачившей жизнь семьи Ховардов 25 декабря 1986 года. Соренсены прочли их вместе. На фотографии Шэрон узнала только родителей. Черты лиц других трех детей были ей незнакомы: мальчик безобидного вида, серьезная юная девочка с густыми светло-каштановыми волосами, девочка помладше с роскошными темно-русыми локонами, малышка с беззубой улыбкой и озорным взглядом. Ее брат, ее сестры… Незнакомцы. Групповой портрет был сделан вскоре после рождения Шэрон и являл взорам идеальное семейство: родители смотрят в объектив, трое детей улыбаются, мать держит младшую дочь на руках.
Миссис Ховард спрятала малышку в своем гардеробе, под вешалками с одеждой, благоухающей фиалками, чтобы спасти от убийственного безумия сына. Один журналист сумел «обессмертить» этот платяной шкаф с решетчатыми створками. Вот какие дверцы закрываются в ее кошмарах: оставив девочку в своей комнате, женщина храбро вернулась к сыну. Она спасла жизнь дочери, подвергнув опасности свою. Шэрон всегда думала, что мать ее не любила, что всю глубину чувства она отдала мужу, а для нее ничего не осталось. Ее мать была очень грустной женщиной. Она сидела в слезах на кровати в своем доме в Майами и думала… О чем? О других своих детях? «Не слушай мамин плач». Теперь Шэрон сожалела, что перестала пытаться понять мать. Ей хватало отца. Еще вернее будет сказать, что она не сумела полюбить женщину, давшую ей жизнь. Шэрон заплакала над безвозвратно потерянной возможностью общения с так рано ушедшей женщиной. Лиам притянул ее к себе. Как бы ему хотелось снять с души супруги это тяжкое бремя!
– Завтра мы возвращаемся домой.
Он почувствовал, как напряглась Шэрон, и по ее лицу понял, что она не отступится. Не сейчас.
– Я не хочу бросать тебя одну, но не могу остаться…
– Лиам, я должна дойти до конца этой истории. Моей истории.
– До какого конца? Разве этот… Мэтьюз причинил тебе мало боли?
– Он сказал мне правду. Я хочу знать почему. А еще мне обязательно нужно выяснить, кто он такой и как убил Тома Ховарда.
Лиам запротестовал. Том Ховард умер в ночь с 20 на 21 сентября 1997 года в пожаре, уничтожившем крыло психиатрической больницы, где был заперт за свои преступления. В газете не было ни слова ни о каком убийстве или криминальном деянии. Эксперты склонялись к версии короткого замыкания.
– Возможно, преступление не раскрыли. Никого не волновало, как умер Том Ховард. Его тело нашли в развалинах. Следователи этим удовлетворились.
– Если его убил твой клиент, значит, он тоже находился в больнице.
– Как и Питер Мэтьюз. Он тоже был пациентом той психушки.
Этот разговор завел Лиама. Следуя рассуждениям жены, отталкивавшейся от слов своего клиента, он заключил, что Мэтьюз и Ховард умерли одной ночью. Ховарда идентифицировали, а Мэтьюза нет. Он торопливо перечитал одну из последних статей, в которой говорилось о четырех смертях: погибли три пациента и один санитар. Пациенты – Том Ховард, а также женщина и мужчина пятидесяти лет.