– Остается санитар, – сказала Шэрон.
– Дасти Гейтс. Но он был двадцати трех лет.
– Возраст моего клиента.
Шэрон выдвинула несколько гипотез. Том убил Питера, чтобы сбежать? Дасти застал его и убил, чтобы не дать навредить другому? Он воспользовался пожаром, чтобы убить, или устроил поджог, чтобы скрыть убийства?
– Все твои гипотезы основаны на версии клиента о том, что Том Ховард убил Питера Мэтьюза, но ты не знаешь, правда ли это. Найди ему другого адвоката и возвращайся вместе со мной.
– Мне нужно увидеться с ним.
– Преступник влечет тебя больше, чем дочери?
Шэрон так возмутилась, что не нашлась с ответом. Вопрос Лиама прозвучал… подло. Как омерзительная манипуляция, коей в целом и являлся вопрос мужа, что было совсем ему не свойственно. Дочери были важнее всего. Он знал это. Как можно сравнивать девочек с манипулятором, возможным детоубийцей?
– Прости. Не хочу, чтобы ты гонялась за химерами.
– Я гоняюсь за своей историей. Ее от меня скрывали, но я узнаю. А потом откажусь от этого дела.
– Только не заблудись в одержимости.
ТомМоментальный фотоснимок
– Мистер, посмотрите в объектив, пожалуйста! Вот сюда! – крикнул фотограф, махнув рукой перед аппаратом на штативе.
Чувствовавший себя неловко, Джон устремил взгляд на стеклянный глазок объектива.
– Так, хорошо, никто не шевелится…
Вспышка.
– Дети, не гримасничайте! Сделаем еще одну попытку…
Уже полчаса профессиональный фотограф пытался запечатлеть на пленке семейный портрет, знаменующий крещение младшей дочки, которое должно было состояться через две недели. Другие дети окружали Маргарет, сидевшую в центре на табурете с малышкой на руках. Джон стоял сзади, положив руку жене на плечо. Все были в нарядной одежде, купленной специально для съемки. У Маргарет устали руки – ребенок заворочался, – и Джон забрал у нее дочь.
– Секундочку, она просыпается, – объяснил он фотографу.
Тот выпрямился. Всегда одно и то же… Людям кажется, что фотографию можно сделать за минуту – но некоторые не улыбаются, другие смотрят вверх или вбок, дети гримасничают, мешая съемке, вот как сейчас…
Джон несколько минут укачивал ребенка, пока Маргарет разминала руки. Дети, которым было некомфортно в новой одежде, жаловались на жару.
Наконец каждый принял нужную позу. Фотограф поправил одному подбородок, другому – профиль, а Маргарет думала, зачем они тратят столько усилий ради снимка, на котором будет собираться пыль, ради моментального снимка, запечатлевшего семейное счастье. С годами оно побледнеет, зачахнет, захиреет. Действительно ли фотограф пытается обессмертить ее счастье с помощью приклеенных к губам улыбок и глаз, пялящихся в объектив? Что останется от фотографии через десять лет? Ее отправят на чердак? Она останется висеть в гостиной, как ностальгическое воспоминание? Дети вырастут, заведут собственные семьи и подарят родителям портрет, похожий на тот, что им делает сейчас фотограф. Вечное новое начало… У нее теперь нет времени писать старым подругам, да и они тоже ее не балуют. Два месяца назад Маргарет получила фотографии трех детей одной из «девочек». Что она с ними сделала?
– Улыбайтесь, миссис Ховард, очень вас прошу!
14
Раздосадованная Кейт закрыла папку с делом настоящего Питера Мэтьюза. Ничто в ней никак не помогало им внести ясность в обстоятельства его убийства. В какой момент оборвалась нить его жизни?
В комиссариате она нашла сержанта Эмерсета.
– Продвигаешься, Фред?
Плотная тень лейтенанта падала на широкий стол, занятый бумагами, стаканчиками с недопитым кофе, ручками и упаковками жвачки. Год назад, после рождения первенца, Эмерсет бросил курить и теперь не мог обойтись без зелено-розовых пластинок.
– Я застрял, – вздохнул он.
– Докладывай, – приказала Кейт, устраиваясь на стуле.
– Питер Мэтьюз вышел из психиатрической больницы, где содержался восемь месяцев, двадцать первого сентября девяносто седьмого года. Я не выяснил, что он делал весь следующий год, но нашел его след в баре Лас-Вегаса, где этот человек работал в девяносто девятом году. Потом Мэтьюз переехал в Калифорнию, если конкретнее – в Сан-Диего, и начал учиться на фотографа. Вечерами работал официантом в баре – наверное, зарабатывал на учебу. В две тысячи первом получил диплом. Быстро нашел работу у одного фотографа в Лонг-Бич и снял квартиру в Лос-Анджелесе. Через год сменил ушедшего на покой мастера и обосновался в Лонг-Бич, тогда же получил водительские права. Продолжение вам известно.
– Прекрасно, Фред! Много накопал.
Сержант скривился.
– Фотография на правах его. То есть в две тысячи втором году он уже жил под присвоенной личностью. Но о том, что было раньше, я так ничего и не узнал…
– Найди адрес фотографа, вышедшего на пенсию, и покажи ему два снимка – Питера Мэтьюза и нашего неизвестного. Он скажет, кого нанимал на работу. Если того, кто сидит у нас в камере, значит, он занял место Мэтьюза до две тысячи первого года.
– Фотограф умер в прошлом году. Курсы закрылись в две тысячи восьмом. Шансов найти списки учеников ничтожно малы.
– Пошарь в интернете, соцсетях, ищи выпускников две тысячи первого. Люди часто выкладывают свои фотографии в Сеть, разыскивая однокашников.
– Ты права. Прямо сейчас и займусь, – обрадовался Фред и стремительно застучал по клавишам. Кейт усмехнулась и покачала головой.
К ней подошел коллега и сообщил:
– Шеф, с вами хочет поговорить миз Соренсен.
Лейтенант вышла к адвокату.
– Миз? Я ведь сказала, что позвоню сама.
– Вы сегодня не допрашивали моего клиента?
– Возможно, будем – во второй половине дня. Мы не оставляем попыток как можно быстрее установить, кто он такой.
– И передать дело в прокуратуру? На вас давят? Требуют закрыть дело в кратчайшие сроки?
– Я думаю о родителях убитых детей. Они должны получить ответы на свои вопросы.
– Я хотела бы увидеться с клиентом.
– Попробуйте еще раз убедить его поговорить с нами откровенно.
Они подошли к камере, у которой стоял полицейский в форме. За решеткой на койке лежал мужчина. В нос Шэрон ударили запахи мочи, пота и затхлости. Соседние камеры пустовали.
– Даю вам полчаса, миз. Когда захотите выйти, нажмите на эту кнопку.
В замке повернулся ключ, мужчина сел. Адвокат шагнула внутрь, и за ее спиной лязгнула, закрываясь, дверь. Полицейские ушли. Хлопнула еще одна дверь.
– Я все проверила. Вы – Дасти Гейтс, санитар, объявленный погибшим при пожаре в девяносто седьмом году. Верно?
Неизвестный не отвел взгляда.
– Вы и насчет сестер проверили?
– Да. Вы сказали правду.
– Злитесь?
– С чего бы?
– Ну что я убил вашего брата.
– Не злюсь. Я его не знала, он для меня чужой человек.
– Считаете, он заслуживал смерти?
– Вы решили именно так… Вы – Дасти Гейтс? – неуверенным тоном повторила свой вопрос Шэрон.
Он молча опустил глаза, и тогда она решилась нанести удар прямо в сердце:
– Рано или поздно вам придется заговорить. Ваш ребенок захочет узнать, кто его отец.
Лицо задержанного перекосилось, он со всей силы ударил кулаком в стену.
– Нет никакого ребенка! И никогда не будет. Кэрол не должна его оставлять! Напомните ей это, миз Соренсен.
– Это вне моей компетенции. Вернемся к вам. Вы должны были лечить его, а вместо этого лишили жизни. Почему? Когда поняли, что он убил Питера Мэтьюза?
Неизвестный молча сложил руки на животе. Шэрон решила зайти с другой стороны, чтобы хоть что-то выяснить:
– Зачем вы сменили личность?
– Был весь в долгах. Игорных. Серьезные люди хотели получить назад свои деньги. Мне нужно было исчезнуть.
– Знаете что, я не буду ходить вокруг да около…
– Ваш брат обожал это выражение. Он часто так говорил.
Шэрон покрылась холодным потом.
– Простите, я не должен был… Вряд ли вы хотите иметь с ним хоть что-то общее.
Шэрон не ответила. Ей был отвратителен разговор о Томе Ховарде. Только так она называла его – даже в мыслях. Простое «Том» или – еще хуже! – «мой брат» создало бы между ними слишком тесную личную связь.
– На данный момент вас подозревают в убийстве Питера Мэтьюза. Назовите ваше настоящее имя. Объясните, что это Том убил Питера.
– А я убил Тома?
– Конечно, нет, Дасти. Том считается погибшим во время пожара. Его смерть не была насильственной.
– Неужели вы думаете, что сможете так поступить? Оставите убийство вашего брата безнаказанным?
– Мой брат был душевнобольным. Он хладнокровно прикончил моих сестер и едва не убил мать. Будьте уверены, я не испытываю к нему ни капли сочувствия. Я пытаюсь помочь вам!
15
Во второй половине дня подозреваемый и его адвокат присутствовали на допросе.
– Вам по-прежнему нечего нам сообщить?
Шэрон посмотрела на клиента, побуждая его к диалогу.
– Нет, лейтенант.
– В таком случае сержант Эмерсет изложит вам свою теорию.
Фред откашлялся.
– Я задался вопросом, как вам удалось так легко стереть все следы Питера Мэтьюза с лица земли. Его не должны были найти. Вам требовалось надежное место. Если подумать, нет места лучше гроба. Гроба другого человека. Я спросил себя, в какой момент вам предоставилась такая возможность. В ночь на двадцать первое сентября девяносто седьмого года в психиатрической больнице «Миттертон» в Миннеаполисе, где содержался Питер Мэтьюз, случился пожар. Многие пациенты отравились дымом. Трое умерли: женщина, пятидесятилетний мужчина и молодой человек двадцати лет по имени Том Ховард. Работник больницы Дасти Гейтс двадцати трех лет тоже погиб. Тела сгорели, опознать их не представлялось возможным. Тому Ховарду и Дасти Гейтсу было примерно столько же лет, сколько и Питеру Мэтьюзу, – но только у одного из них была та же группа крови, что и у вас. У Тома Ховарда.