– Я хочу с тобой поговорить.
– Мне нужно кое-что обсудить с клиентом, прежде чем вы его уведете, – обратилась Соренсен к одному из агентов.
– Несколько минут, мэм, время поджимает.
К Тому подошла Сьюзи, хотела обнять, но он, отшатнувшись, процедил сквозь зубы:
– Не смей!.. Уведите меня.
Он снова встретился с ледяным взглядом Харриет Моррис. Полицейский повел его к боковой двери. Сьюзи застыла на месте, объятая горем и страхом.
– Идем, Сьюзи, – мягким тоном произнес ее муж. – Давай вернемся домой.
Шэрон присоединилась к клиенту в той же маленькой комнате, где они беседовали утром.
– Почему не явилась Кэрол? Я видел только мерзавца Гарри.
– Кэрол невероятно тяжело. Ее мир рухнул, и она винит в этом вас.
– Она верит в мою виновность? Думает, я их убил?
– Это… Возможно. В прошлом вы уже убивали.
– Ты ей рассказала?
– Мне пришлось. Я не хотела, чтобы она узнала обо всем из газет. Вы не представляете, каким чудовищем вас выставляют журналисты.
– Теперь я понимаю. – Голос Ховарда прозвучал едва слышно.
– У Гарри есть алиби на момент убийства Тима Мастерсона. Он был на приеме у врача.
– Ну да, гораздо удобнее взвалить вину на меня…
– Мы закончили!
Шэрон подошла к двери, Том стремительным движением прижал ее к стене, схватил за горло, чтобы помешать крикнуть, и почти коснулся губами ее щеки.
– Не представляешь, до чего мне жаль…
Шэрон так испугалась, что даже не попыталась вырваться, подать голос, позвать на помощь. За дверью, в нескольких сантиметрах от нее, стоял охранник – закон запрещал ему присутствовать при разговоре адвоката с клиентом. Адвоката? Том никогда не относился к ней как к своему адвокату. Почему она не прислушалась к Лиаму? Зачем пришла на сегодняшнее слушание? Какого дьявола согласилась на этот последний разговор? Том прошептал ей на ухо:
– …Жаль, что ты не умерла. Не получила пулю в голову. Тогда. Там. – Он коснулся указательным пальцем ее лба. – Твое место – в могиле, с Мэри и Джулией. В маленьком гробике для девочки четырех лет.
Шэрон в этот момент ненавидела Ховарда: назвав эти имена, он осквернил невинность покойных сестер и ее дочерей.
– А ваше – в коридоре, ведущем к месту казни, или в психушке. Там вы могли бы до конца дней размышлять о зле, которое причинили.
– Я думал об этом целых десять лет.
– Как по мне, совсем недолго.
Том скрипнул зубами, но не ответил. Он мысленно вернулся к тюремному коридору, как будто тот был лазейкой на волю.
– Ты придешь на мою казнь?
– Вас не лишат жизни. Последний раз в Калифорнии заключенного умертвили в две тысячи шестом. Два года назад губернатор ввел мораторий.
– Политики непостоянны. Возможно, я стану первым в новой серии.
– Лично я удовлетворюсь пожизненным заключением, – бросила Шэрон.
– И неизбежной смертью в конце. Совесть порядочных граждан будет чиста, – усмехнулся Том.
– Вы больше для меня не существуете.
Ховард ослабил хватку, но Шэрон не собиралась звать на помощь. Она ненавидела этого человека. Он не может быть ее братом!
– Ты как ни в чем не бывало вернешься к спокойной жизни с твоим мужем, дочерьми, работой и амнезией?
– Я очень надеюсь, что буду помнить все. Особенно маму, которая обо мне заботилась.
Том отодвинулся.
– Мама была грустной. Даже до того дня, – уточнил он. – Я видел, как она сидела на кровати и смотрела отсутствующим взглядом…
Сердце Шэрон сжалось. Том присваивал ее воспоминания. Это она наблюдала за мамой!
– Когда она умерла? – спросил Том.
– Двадцать первого октября девяносто седьмого года.
– Она болела?
– У нее случился сердечный приступ. Сердце не вынесло перенесенных тягот. Мама умерла по вашей вине. Вы – чудовище.
– Так зачем ты отказываешься от дела? Могла бы отомстить…
– Мне запрещает вера.
– Так нарушь ее и убедись, что меня приговорят к смерти. Пусть круг замкнется.
– Я не такая, как вы.
– Ошибаешься. Ты – моя сестра. В наших жилах течет одна кровь. Та же, что у наших сестер.
Соренсен скользнула от стены к двери. Ледяной взгляд задержанного буравил ей спину, слова ранили, как боевые пчелы.
– Ты не забудешь меня. Будешь вспоминать всякий раз, испытывая страх.
– Я сотру из своей жизни даже воспоминания о вас, – бросила Шэрон, пытаясь нащупать ручку двери.
– Это будет непросто. Моя тень навечно приклеится к твоему страху.
Шэрон наконец удалось открыть дверь.
– Мы закончили, господа.
Полицейские увели Тома, и Шэрон облегченно выдохнула. Она сыграла свою роль до конца. Все кончено. Ей не хватало воздуха. Окно. Нужно открыть окно. Свежий воздух поможет… Во внутреннем дворе остановился фургон. Два полицейских вели к нему Тома. Почему он обернулся? Почему поднял голову и посмотрел на нее? Зачем их взгляды встретились последний раз?
У Шэрон возникло мимолетное ощущение дежавю: девочка стоит на стуле у окна и смотрит, как удаляется мальчик; перед тем как сесть в машину, он поднимает голову, она машет ему обеими руками и улыбается.
Воспоминание растаяло. К фургону бежала красивая женщина лет сорока.
– Как вы смеете отрицать? Признайте вину; это лучшее, что вы можете сделать. Мне повезло – Клайв вернулся домой, но две другие семьи… – Она задохнулась от праведного гнева.
– Жаль вас разочаровывать, госпожа Моррис. Я невиновен.
– Клайв два года врал мне, чтобы ходить в ваш магазинчик. Вы его околдовали?
Полицейские не дали Тому ответить, затолкав в машину, которая сорвалась с места и укатила.
Шэрон медленно шла к выходу из дворца правосудия, до самых основ потрясенная воспоминанием о девятилетнем мальчике, увезенном полицией. Страх в глазах свидетельствовал о том, что он осознает весь ужас своего деяния. Психиатры ошиблись, объявив его невменяемым. Разве что он утратил разум, когда начал стрелять…
В холле журналисты брали интервью у родителей жертв. Им предстоит трудный путь до начала процесса. Шэрон осторожно прошла вдоль стены. Ей пора домой, в Сакраменто. Осталось уложить на место последнюю деталь пазла – воспоминание о любящей матери.
На крыльце Шэрон обступили журналисты.
– Как вы собираетесь организовать защиту клиента, мэм?
– Что он чувствует после решения судьи?
– Без комментариев! – огрызнулась Соренсен и побежала вниз, на улицу, где рядом со своей машиной стоял Марк Уолбейн.
– Вы неплохо справились.
– А вы все-таки нашли время прийти на заседание…
– Прочел материалы, которые вы мне оставили. Я согласен взять дело. Подвезти вас в аэропорт?
– Спасибо, очень кстати… Ваша? – спросила молодая женщина, кивнув на автомобиль представительского класса.
– Я не вожу. Езжу на такси. В Лос-Анджелесе это самый практичный вид транспорта.
– Ведите меня.
– Миз Соренсен!
Шэрон сразу узнала Гарри.
– Господин Розамунд?
Ему явно не хотелось разговаривать при Уолбейне, но она представила ему своего «сменщика».
– Я прочел все, что газеты написали о Питере… То есть о Томе Ховарде… Невероятно! Рассчитывайте на меня, если понадобится свидетельствовать в его защиту.
– Почему вы считаете его невиновным?
– Он сумел выстроить для себя другую, новую жизнь. Зачем рисковать всем? Бессмыслица какая-то… Теория заговора с целью подставить его выглядит куда достовернее.
«Тем достовернее, если ловушку подстроил ты», – подумала Шэрон, понимая, что несправедлива к Розамунду. Это не может быть он. У него есть алиби.
– Спасибо. Если потребуется, я непременно обращусь к вам, – подал реплику Марк Уолбейн.
– Кэрол не пришла, – констатировала Шэрон.
– Я настаивал, но она наотрез отказалась. Я очень за нее тревожусь.
– Важно, чтобы она сейчас чувствовала поддержку близких.
– Я сделаю все что смогу.
– Гарри! – позвал Пол Дженкинс; он почти бежал, чтобы не упустить их. – Куда ты исчез? Мы с Мелиссой уже минут пятнадцать тебя ищем. Что ты делаешь рядом с… ней?
– Решил предложить помощь.
– Помощь? Это псих, детоубийца! Ты о Кэрол подумал? Да она рехнется, если узнает!
– Кэрол была счастлива с ним.
– И посмотри, что с ней стало: сидит на больничном, журналисты ее травят, придется съехать из собственного дома… Сегодня утром моя жена помогла ей перевезти к нам часть вещей. Газетчики за ней не последовали, решили, что она едет в суд. А вам, – он наставил палец на Шэрон, – я запрещаю разглашать конфиденциальные сведения!
Шэрон поймала себя на том, что завидует Кэрол. У нее есть брат, защитник, посвирепее цепного пса. Он в ярости, но сестру любит и тревожится по-настоящему. У Шэрон такого брата нет. Ее брат – чудовище. Она росла, не ощущая потребности в братской любви, и не догадывалась, что ее попросту обокрали. Том Ховард варварски вторгся в ее существование. Теперь она не отказалась бы от брата-защитника, похожего на Дженкинса.
– Вы поняли, миз? Я вам запрещаю! – повторил Пол.
Шэрон так вымоталась за день, что даже отвечать не стала. За нее это сделал Марк Уолбейн.
– Теперь я осуществляю защиту Тома Ховарда, господин Дженкинс. Поверьте, не в наших интересах разглашать что бы то ни было.
– Только мою сестру оставьте в покое. Она больше не имеет ничего общего с этим уродом.
Моментальный фотоснимок
Маргарет сидела на кровати и наблюдала за птичкой, резвившейся на ветвях красной сосны под тяжелыми свинцовыми тучами. Сцена продлилась всего минуту – воробушек улетел, исчез из поля ее зрения. Она вдруг позавидовала крылатому существу: божья тварь летает где хочет, а ей такое счастье не дано. Вся свобода Маргарет ограничивается выбором между жареным цыпленком и стейком с кровью.
Много месяцев назад у нее появилась помощница по хозяйству, канадка. Два раза в неделю она делала уборку, гладила белье и пекла кексы, по которым дети просто с ума сходили. Маргарет, по идее, должна была бы уставать гораздо меньше, но все происходило ровным счетом наоборот: утомление словно подталкивало ее к краю пропасти.