Наш бравый летун отстегивает кислородную маску и орет: «Слышь, кореш, ты мою лунку занял!». Мужичонка поворачивается, и когда рассмотрел на чем товарищ на рыбалку приехал, задал такого стрекача, что, по словам летчика, его и на форсаже было бы не догнать.
Раз – везенье, два – везенье…
Поступила заявка на прочистку канализации в квартире. Пришли. Последний этаж, унитаз. Вода стоит. Осматриваются. Ревизок нет! Засовывают трос в унитаз и поступательно вращательными движениями, углубляют его. Идет хреново, но ушел весь. Тянут назад. Вышел на конце его носок! Епта, кто-то носок в унитаз смыл, вот и засор. Но вода не уходит! Суют ещё раз. Но тут звонок в дверь. На пороге стоит мокрый мужик в халате и спрашивает: «Вы у меня носок украли?!».
Мужик в соседней квартире мылся под душем. В трубах что-то шуршит! Вдруг крышка унитаза поднимается, оттуда появляется какая-то хрень в дерьме, волосах и начинает вращаться, цепляет висящий на полотенцесушителе носок и исчезает назад. Хорошо, что с очка пять минут назад слез…
Достали
Под конец срочной службы разного рода тусовки в полку происходили только раз в полгода во время итоговой проверки, причем в такой форме – вечером командиры подразделений строят личный состав и обьявляют: «Завтра, как всегда неожиданно, в пять тридцать утра будет тревога. Поэтому радисты идут заряжать аккумуляторы, остальным – еще раз ознакомиться с боевым расчетом. Отбой на час раньше».
Естественно, всё проходило без сучка и задоринки, но однажды какой-то проверяющий устроил самую настоящую неожиданную боевую тревогу. С грехом пополам целый полк разбежался по местам. Радисты должны были радиостанциями Р-105 обеспечивать связью начальника гарнизона и командиров частей, расположенных в гарнизоне. Вызывает проверяющий радиста в кабинет начальника гарнизона и ставит задачу: «Соедини-ка меня с полковником Пупкиным». Радист отвечает: «Не могу, аккумуляторы разряжены». Проверяющий, начальник гарнизона и прочее начальство слегка охренели и кто-то из них сурово спросил: «В чем дело……мать? Почему не зарядили?».
На что радист очень возмущенно ответил: «Так ведь нас же вчера не предупредили, что сегодня тревога будет!».
Крыса
Испокон веков на советском морском флоте была придумана самая действенная мера по борьбе с крысами и тараканами: кто соберет трехлитровую банку наполненную тараканами, либо 50 крысиных хвостов, тот немедленно убывает в отпуск. Понятно, что все свободное время матросы охотятся на крыс, ведь их хвостики служат самой стабильной валютой.
Молодой матрос Пупкин в один прекрасный день гонял шваброй воду по палубе, а годки бегали улюлюкая с железными прутьями и сачками. Шла охота… Вдруг Пупкин видит, что прямо на него выскакивает убегающая от погони крыса, еще секунда и тут будут ее губители… Этот крыс сходу оценил обстановку, подбежал к Пупкину, нырнул под широкий клеш и в секунду вверх по ноге вскарабкался до самого дорогого, что есть у всех моряков мира (и не только моряков). Крыс застыл возле его яичков. Бедный парень был похож на восковую скульптуру советского моряка из музея Мадам Тюссо, он не решался даже дышать, а на вопрос подбежавших загонщиков: «Где крыса?!» – неопределенно ответил слабым вздохом, и глазками вдаль… Толпа с улюлюканьем убежала.
Пупкин стоял минут пять и думал: «Если эта падаль меня там не цапнет, клянусь, я ее не раздавлю ботинком, а дам спокойно уйти. Ну, давай, спускайся паршивец, я даже готов откупиться конфеткой «Золотой ключик». Крыса спокойно спустилась и никуда не спеша стала ждать конфетку, нагло смотря своими бусинками. Конфетку она получила (долг чести) и спокойно ушла в незаметную дырку. После этого наш Пупкин для интереса приходил и складывал перед дыркой сухарики. Через неделю крыса начала забирать сухарики при нем. Через год, когда крыса стала для Пупкина самым близким существом на корабле, он решился показать ее друзьям, те заинтересовались, но смотрели как-то без юннатского умиления. Пупкин потерял покой и сон… Он мучительно думал, как сохранить крысеныша «карася» от его желающих поехать в отпуск друзей. Наконец он отслужил и своего Карася в Мурманске не оставил, привез домой. Пупкин целый год после службы повсюду ходил с крысом на плече (они даже спали на одной подушке). Карась никому кроме хозяина не доверял: на всех шипел и скалил зубки. Иногда друзья удивленно спрашивали: «Пупкин, а че твоя крыса без хвоста?». «Это я ему отрубил». «А зачем?». «Да… долго объяснять…».
Режим – великое дело
Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя свое упругое пузо, капитан первого ранга – без пяти минут контр-адмирал – не спеша двигался ко входу в бункер. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлет он нес, как скипетр, свою фуражку – энтерпрайз, правая покоилась на торчащем из расстегнутой тужурки животе – просто Бонапарт. Здесь он действительно был хозяином, поскольку речь идет об особой территории под названием «Развилка» – защищенном командном пункте Камчатской Военной Флотилии. Место для ЗКП было выбрано неспроста и с умом. Во-первых, подальше от Петропавловска, где непосредственно располагался весь штаб флотилии и все штабные семьи. Во-вторых, окрестности Паратунки – знаменитая курортная зона, известная даже за пределами родной страны. В-третьих, сама река Паратунка каждое лето кипит от кижуча и нерки – как известно, ценнейших пород лососевых. А посему, с учетом вышеизложенного, каждый очередной выезд штаба на учения неизменно сопровождался дикими возлияниями и разнообразнейшими приключениями с особами наилегчайшего поведения, коими Камчатка изобилует, как и любой уголок России. В перерывах между веселым отдыхом и безнаказанной рыбалкой под прикрытием проволочного ограждения штаб флотилии изредка воевал на картах и не только в преферанс, пытаясь затмить славу Нельсона, Гальдера и Жукова. В остальное же время отрывался – пил водку, ловил рыбу и пользовал телефонисток. Более бардачного военного учреждения в жизни не видел никто еще. Воистину – рыба гниет с головы.
Тяжелые крашеные ворота бункера прикрывала довольно подранная маскировочная сеть, призванная давать тень на уютную курилку. Иных функций от нее ожидать было глупо, поскольку проклятые супостаты со своих спутников прекрасно видели весь процесс ее натяжения и снятия, да и цветом своим она не ахти как походила на окружающую растительность. Но не будем спорить, в отделе маскировки лучше знают, может бетонная дорожка вести в никуда, упираясь в холмик, или нет. Без пяти контр-адмирал остановился перед огромной крашеной пятнами железной дверью. Дверь эта постоянно должна быть закрыта, дабы в бункер не пролезли ЦРУ и Моссад, а потому, как только увидели на горизонте широкую черную фигуру без фуражки, дверь спешно закрыли изнутри. Капитан первого ранга нажал черную кнопочку возле двери, и внутри зажурчал нежный звоночек, своим грохотом способный поднять из могилы всех покойников планеты, захороненных со времен Аменхотепа IV. Круглая ручка на двери с лязгом закрутилась, створка грузно отъехала в сторону, освобождая широкий проход, и перед капитаном первого ранга возник тщедушный матросик, материализовавшись из мрачного чрева специального фортификационного сооружения. Внешний вид матросика с головой выдавал его происхождение – потомок Чингисхана. На левом рукаве чудом держалась повязка дежурного по проходу через данные конкретные ворота.
Матросик по всем правилам отдал честь высокому гостю, старательно вытянув шею, и грозным фальцетом потребовал: «Пропуск!» – судя по интонации, далее должно было последовать слово «однако», но матросик непостижимым образом сдержался. «Пропуск? Хе-хе, молодец! Ну, ну, – сказал довольный капитан первого ранга, шаря рукой за пазухой, – все правильно, бдительность – наше оружие. На, сынок, смотри». И показал издалека неподкупному стражу ворот красный коленкоровый разворот с двуглавым орлом. Сын степей или тундры еще сильнее вытянул тоненькую шейку, силясь рассмотреть содержимое пропуска, и прохода пока не упускал.
«Что, бдительный ты мой, плохо видно?» – капраз сунул пропуск матросику прямо под нос. Тот уперся в красный прямоугольник, медленно шевеля губами, потом прищурил глаз и задумался надолго. Капитан первого ранга, без пяти адмирал, начал терять терпение. «Ты что, военный, в лицо меня не знаешь?». – «Ныкак нэт» – признался матросик. Судя по всему, он не врал. «Ну, едрить твою… Сюда смотри, родной. Видишь здесь вот – самолетик, чайка и рыбка? Чайка – это такая птичка». «Так точно..». «Ну вот, это значит, что я тут самый главный, и мне везде можно. И туда, – он показал рукой, – и во – он туда, и сюда. Понял?!». Кажется, матросик что-то понял, потому что мгновенно обернулся к зеленой стене, где за серой бязевой занавесочкой висел в рамке образец пропуска. Он спешно отодвинул занавесочку, зорко глянул туда и тут же задернул ее обратно. Лицо его сделалось печальным. «Нэт… Нэ могу» – он убежденно помотал головой – тут у вас лыбка, птиська и самолотик..». «Ну?!». «А у здэсь облазэц. Там толко лыбка» – матросик развел руками – самолотика нэт. Птиська нэт. М-м… Нэ могу. Нэ пущу».
Обалдевший капитан первого ранга чуть не уронил свой расшитый золотом кивер. Рот открылся, судорожно хватая воздух: «Да почему же, епона ж твоя мама?!!». Лицо матросика сделалось совсем печальным и отражало нешуточную внутреннюю борьбу. Наконец, чувство воинского долга победило, и он уже совсем решительно покачал головой. Вдохнул горестно и, как бы извиняясь, потянулся на цыпочках к лицу «без пяти», где тихо прошептал ему на самое ухо: «Ну нэ могу! Мичман пызды даст!..».
Солнце продолжало светить, а комарики – жужжать…
Синонимы
Группа советских войск в Германии, тогда еще ГДР. Наши солдаты что-то украли из немецкого магазинчика. Приходит немецкий полицай с переводчиком, и начинают расспрашивать наших офицеров. Те, конечно, ничего не знают, честь мундира все-таки (а солдат уже на губе), но с озабоченностью обсуждают. Переводчик вдруг спрашивает: «Извините, вы все время вместо слова «украли» используете слово «спиzдили», а что оно значит?».