— У меня не было выбора. — Взгляд голубых глаз не предвещал ничего хорошего. — Либо так, либо меня проглотили бы целиком.
— Значит, ты будешь меня наставлять. Будешь сглаживать неловкие моменты. Подсказывать то, что я не могу вспомнить.
Теперь в ее глазах появилось непонятное Леонидасу выражение.
— Да?
Он подошел к ней.
— При нормальных обстоятельствах было бы странно повсюду возить свою жену. Но ты уже исполняла обязанности генерального директора. Никто не сочтет это странным.
— И как все будет происходить? Мы освоим тактильную систему? Или язык знаков? Или я буду предупреждать тебя о вещах, которые тебе следует знать, азбукой Морзе… при помощи ресниц?
Руки ее снова лежали на коленях. Он уже понял, что она принимает эту позу, когда хочет выглядеть спокойной.
— Ты могла бы просто поздороваться с человеком, назвав его по имени, а я последую твоему примеру. — Она ничего не ответила, но по выражению ее лица Леонидасу было ясно, что она недовольна. — Тебе ведь это не трудно?
— Неплохо было бы знать, сколько еще ждать, чтобы у тебя восстановилась память.
— Мне сказали, что человеческий мозг живет по своим законам, — сквозь зубы процедил он. — Уверяю тебя, каким бы неудобством моя потеря памяти ни являлась для тебя, я ощущаю это намного острее. — Она кивнула и сглотнула слюну. Леонидаса охватило тяжелое предчувствие. — О чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он.
— Неловко говорить об этом, но я хочу развода.
Глава 5
Леонидас изменился в лице — оно сделалось почти угрожающим.
Вот он стоит, властный, мужественный красавец в своем стеклянном офисе-дворце, у него за спиной золотится сочными оттенками Рим.
Она соврала бы, сказав, что безразлична к нему. Ее каждый раз пробирала дрожь, когда она находилась с ним рядом. Можно подумать, что она все еще испуганная новобрачная подросток. А то, что произошло там, в поселке на горе, — это ужасно. Сьюсан не переставала ругать себя за то, что поддалась ему. О чем она только думала? Как могла так быстро упасть в объятия человека, которого едва знала? Она назвала произошедшее своей брачной ночью, но разве это так? Тот Леонидас, которого она обнаружила в горном селении, оказался более чужим, чем муж по расчету.
Извинений ее поведению нет. Но он никогда не узнает о ее мечтах, не дававших спокойно спать ни одну ночь. Она запиралась в своей спальне в пентхаусе и просыпалась по утрам одна, мучимая желанием.
Желанием быть с ним.
Мир сошел с ума, когда все узнали, что он нашелся. Репортеры, правоохранительные органы и совет директоров компании взяли его в плотное кольцо. Семья пребывала в растерянности и не знала, что делать. А вот она знает. Возвращение домой касалось только Леонидаса, а не ее лично.
Сьюсан была вдовой для всех. Лучше быть вдовой, чем попасть в еще худшую ситуацию. Но раз Леонидас дома, она может стать свободной.
— Я, по-видимому, не расслышал. — В голосе Леонидаса прозвучали грозные нотки, но Сьюсан заставила себя спокойно встретить его взгляд. — Не могла бы ты повторить?
— Ты прекрасно меня расслышал, — ответила она, борясь с дрожью в теле, чего он — слава богу! — не мог видеть. Никто и никогда не видел ее страха. Все видели лишь то, что хотела им показать она, и не более того. — Я хочу развода, и как можно скорее.
— Но мы практически и не были женаты.
— Возможно, для тебя это так, а я четыре года была Бетанкур, это очень долгий срок.
— Понятно, ты не хочешь быть частью семьи, Сьюсан. — И только ему свойственным царственным жестом наклонил голову. — Конечно, тебя нельзя в этом винить. Моя семейка — сборище грязных интриганов, и это еще мягко сказано. Но они — это не я.
— Леонидас…
— Ты замужем за мной, а не за ними.
— Этот аргумент сработал бы четыре года назад. — Но правда в том, что она не могла разобраться в себе. Она упорно разыскивала Леонидаса, чтобы уйти от него, и сейчас может это сделать, а тело протестует. Когда она с ним рядом, то грудь у нее наливается и болит. Болит настолько сильно, что боль отдается в животе, по телу разливается жар. Ей и сейчас жарко. Только бы он этого не заметил! — Я была очень послушной девочкой, но это в прошлом.
— А сейчас ты мне крайне необходима. Ты мне откажешь? — Он не приблизился к ней, вообще не двигался, а в комнате стало нечем дышать. Словно он забрал весь воздух и держит в резервуаре, как выкуп.
— Я бы хотела не отказывать. — Сьюсан попыталась улыбкой сгладить отказ.
— Скажи, Сьюсан, почему ты меня разыскала? — помолчав, спросил он. Золотистый отсвет из окна переместился ему в глаза, они зажглись, и Сьюсан чувствовала, что сгорает в этом блеске. — Разве не проще было остаться здесь и ничего не предпринимать? Все верили, что я мертв. Ты могла бы оставить меня там, в поселке. И никто ничего не узнал бы. Даже я.
— Я действительно хочу развода. — Она произнесла это как можно равнодушнее, но голос все же дрогнул.
Этот разговор ее угнетал. Она наивно полагала, что обсуждать нечего. Леонидас совсем ее не знает. Он не захочет никаких отношений с ней, и, скорее всего, повторения той близости ему не нужно. Сьюсан он казался абсолютно другим человеком, чем тот, кто улетел на самолете четыре года назад. Вообще-то как она могла заметить разницу? Они и тогда были чужими, их брак — чистый расчет, выгода для обеих семей, а ее детские фантазии никого не интересовали.
Наступил идеальный момент подвести черту под странной, обреченной на несчастье женитьбой и идти дальше своим путем. Каждому.
И сделать это до того, пока ей не придется признаться самой себе, что он ей небезразличен.
И это после того, как она сохранила для него свою девственность, отвергла одного за другим кузенов Леонидаса, отвергла всех ухажеров, которые старались убедить ее, что влюблены в ее улыбку, в ее смех, что находят ее черные наряды обольстительными.
Ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы вести себя так, будто потеря невинности оставила ее равнодушной. Но она, кажется, истратила все душевные силы там, в богом забытом поселке, которым, как она надеялась, американские правоохранительные органы серьезно займутся. Чем дольше она будет находиться около Леонидаса, тем менее стойкой она становится.
Надо уйти, пока не поздно. Она хотела избавиться наконец от той жизни, которую вела, и ей была безразлична реакция родителей, их недовольство. Больше быть пешкой она не намерена. И быть частью театральных выходок и интриг Аполлонии она также не желает, как и объектом любовных притязаний кузенов Бетанкур. Она устала от всей этой разъедающей душу ненасытной алчности окружающих.
Четыре года она верила в то, что у нее есть обязательства перед мужем, который внезапно умер. Наверное, из-за девичьих фантазий. Как бы то ни было, Сьюсан серьезно воспринимала свои обязательства, и одной из причин ее успеха в делах покойного было то, что она закрыла свою душу на замок. Что представляют собой ее родители, она прекрасно понимала: в свадебный вечер вместо утешения они сделали все, чтобы она ощутила свою незначительность. А вскоре она узнала истинное лицо новых родственников, запутанные и отвратительные отношения среди Бетанкуров и внутри их семейного бизнеса.
Она не чувствовала ничего, кроме утраты мечты, но это помогло ей стать, вероятно, самой влиятельной вдовой в мире бизнеса.
А потом она отправилась в селение, где жила секта, поклоняющаяся божественному правителю.
Весь обратный перелет она убеждала себя, что ее близость с Леонидасом произошла от необычности ситуации: затерянный поселок в дебрях Скалистых гор, муж — божество. Но тем не менее она просыпалась каждую ночь, запершись в своей комнате пентхауса, плотно укрывшись одеялом и пытаясь успокоить дико колотившееся сердце, унять жар между ног и томление в груди.
Такое состояние намного хуже, чем провести остаток жизни вдовой Бетанкур. Страдать по мужчине, который — и она это знала, даже если он сам этого не знал… возможно, пока не знал — забудет о том, как его потянуло к ней. Быстро забудет. Ведь мать хладнокровно предупредила ее, что для мужчин это обычное явление — так она «подбодрила» дочь перед свадьбой.
— Леонидас Бетанкур несметно богат и у него отменный вкус, — говорила дочери Аннамика Форрестер в тот вечер, сидя на кровати Сьюсан в номере отеля, где они остановились в преддверии свадебной церемонии. — Тебе следует принять его сексуальные предпочтения как неизбежность. — Сьюсан покраснела от смущения и неловкости, а Аннамика рассмеялась: — Ты неопытная, неискушенная школьница, Сьюсан. Ты не можешь рассчитывать, что такой мужчина, как Леонидас, тобой заинтересуется.
— Но… он мой муж.
— Чем скорее ты научишься закрывать глаза на его увлечения, тем лучше для тебя, — заявила мать. — И он станет тебя уважать и считаться с тобой.
— Уважать? — поразилась Сьюсан.
— Твоя обязанность — родить наследника, — продолжала наставления мать. — Твоя невинность — это свадебный подарок ему. После свадьбы постарайся забеременеть и остаться привлекательной. Никому не нужна крикливая, озлобленная женщина, требующая развода. Ты проживешь жизнь, полную комфорта, если станешь использовать наилучшим образом то, что имеешь.
— Я думала, что брак должен быть…
— Чем быть? — презрительно прервала ее мать. — Волшебной сказкой? Ты надоешь Леонидасу, девочка, и очень быстро. Пусть живет как хочет. — Она махнула рукой. — Не важно, где мужчина развлекается. Важен дом, куда он возвращается. Пройдет время, и он будет возвращаться к тебе все чаще. И возвращение будет более радостным, если ты избавишь его от сцен ревности.
Сьюсан попыталась смириться с этим, когда новоявленный муж оставил ее в брачную ночь. Очевидно, он уже устал от нее. Ей было очень тяжело. Сейчас она не такая дурочка, как прежде. Единственная причина, почему он хочет, чтобы она находилась рядом, — это его провалы в памяти. Ведь это она его нашла, и только ей известно, где он был.