Откинув голову назад, он издал яростный вой. Звук жутким эхом разнесся по прохладной темноте, скрывая приближающиеся шаги. Он даже не догадывался, что не один. Пока что-то не врезалось ему в голову.
С воплем он упал на колени, чувствуя, как что-то теплое струйкой стекает по его шее. Кровь? Эта мысль казалась предпочтительнее, чем вытекающие мозги.
— Кто ты? — закричал он.
Неужели раздался смех? Нэш запаниковал. Он не понимал, что происходит, но твердо знал, что умрет, если не выберется отсюда.
Пытаясь подняться на ноги, он почувствовал, как что-то скользит по его голове.
— Куда ты собрался, Нэш? — прошептал голос, когда тонкая проволока вонзилась ему в горло. — Веселье вот-вот начнется.
Линн тесно прижалась к Киру, когда они устроились посреди ее кровати. Это оказалось восхитительно непривычно. Обычно она побуждала своего партнера уйти, как только секс заканчивался. Но по утрам ей приходилось вставать до смешного рано. И, конечно, существовала реальная возможность получить срочный звонок посреди ночи. Логично предложить партнеру отправиться домой, чтобы она могла спокойно выспаться.
По крайней мере, так она говорила себе и своему спутнику.
Теперь она поняла, что просила их уйти, потому что не хотела, чтобы они оставались. Она любила уединение. Особенно после суматошного дня, заполненного животными и их владельцами. Мир и покой — это сокровища, которые она охраняла с ревнивым рвением.
Кир отличался от других. Она крепко обхватила его за талию, словно готова физически не дать ему уйти.
Эта мысль должна вызывать у нее ужас. Она никогда, никогда не хотела быть одной из тех навязчивых женщин, которые готовы пожертвовать своим умом и гордостью, когда дело касается мужчин. Но привязанность к Киру не казалась ей жертвой. Это казалось… правильным. Чудесно, великолепно правильным.
Откинув голову назад, Линн посмотрела на мужчину, который перевернул ее мир. Она ожидала увидеть его самодовольную улыбку. В конце концов, он заставил ее кричать от удовольствия. И не один раз. На самом деле, они занимались любовью три раза. Каждый из них лучше предыдущего.
Вместо этого она обнаружила, что он смотрит в потолок, нахмурив брови.
Она приподнялась на локте, часть ее удовольствия улетучилась. Может быть, он сожалеет о том, что между ними только что произошло? Может быть, думает, как выбраться из этой ситуации, не ранив ее чувств?
От этой мысли у нее пересохло во рту, а сердце заколотилось от медленного, ноющего беспокойства.
— О чем ты думаешь?
Он повернул голову, лукаво улыбаясь.
— Я держу тебя обнаженной в своих объятиях. О чем я могу думать?
В его глазах тлел жар, который уверил ее, что, о чем бы он ни думал, это не сожаление. Облегчение пронеслось в ее душе, и она вернула улыбку. Позже она будет укорять себя за то, что отреагировала на его слова как взбалмошный подросток, а не как взрослая, абсолютно уверенная в себе женщина.
— Даже у тебя есть пределы, — поддразнила она.
Его глаза потемнели от готовой вспыхнуть снова страсти.
— Это вызов?
— Позже, — пробормотала она, проводя рукой по его груди. Ей нравилось ощущать его шелковистую кожу, шероховатую от золотистых волос. — А теперь скажи мне, почему ты хмуришься.
— Я просто понял, что не позвонил сегодня в офис.
Ох. Линн понадобилась секунда, чтобы осмыслить его слова. Она не знала, чего ожидала, но точно не этого.
— Это плохо?
Он изогнул брови.
— Ты бы забыла проверить свою клинику?
— Нет, но мне кажется, у тебя хорошо обученный персонал, которому платят целое состояние, чтобы все шло гладко, — сказала она. — У меня же интерны, которые несколько месяцев стажируются, а потом переходят на другую работу, и секретарша, которая спала с моим бывшим парнем.
— Это правда. — Он перевернулся на бок, так что они оказались лицом к лицу. — Но это все равно не оправдывает меня.
Она прижала ладонь к центру его груди, ощущая ровное биение сердца. Ей не нравилось, что Кир был так строг к себе.
— Почему тебя это так беспокоит?
— Моя забывчивость — это либо результат моего преклонного возраста, либо я принял решение продать бизнес и уже отстраняюсь.
В молчаливом стремлении утешить она провела рукой по его груди и прижалась к его лицу.
— Или, может быть, ты подавлен, потому что твой отец только что умер, а в городе появился серийный убийца, преследующий женщин, — предположила она сухим тоном. — Может быть, это просто вылетело у тебя из головы.
— Дело не только в этом. Я почти не думаю о Бостоне с тех пор, как вернулся в Пайк. Это как…
— Как что?
Он выдержал ее взгляд.
— Как будто я дома.
Хрупкая радость охватила Линн от его мягких слов. Кир говорил, что может вернуться в Пайк? Навсегда?
Стараясь не слишком обнадеживаться, Линн наклонилась и поцеловала твердую линию его подбородка.
— Ты дома, — прошептала она.
Глава 19
Дорогой Рудольф,
Знаешь, что я ненавижу в современных детях? Непрекращающееся нытье: О, меня не понимают. О, надо мной издеваются. О, меня преследуют. И все это время они выставляют свои прыщавые лица по всему Интернету. Посмотрите на меня, посмотрите на меня, посмотрите на меня. Тупые отродья.
Каждый ребенок думает, что его не понимают, задирают или притесняют.
Кроме меня. Не пойми меня неправильно, я был жестоким, но это результат воспитания моего пьяного отца-неудачника, а не моих сверстников.
Нет, для других детей я всегда оставался невидимкой. Я мог пройти мимо, и ни один человек не заметил бы моего присутствия. Как будто я настолько никчемный, что они не могли потрудиться признать мое существование.
Можешь себе представить, что это делает с человеком? Быть игнорируемым — это самое худшее. Кого волнует, если над тобой насмехаются за то, что ты носишь не ту одежду или, тебя толкнули в шкафчик? Обиду или несколько синяков можно залечить. Нет, игнорирование стирает тебя как личность.
Ты — ничто.
От этого не исцелишься.
А есть счастливчики.
Те, которые сияют и сверкают, и крадут все внимание. Они засасывают его, как черная дыра. Но ценят ли они, что имеют? Конечно, нет. Высокомерные ослы.
Они стонут, охают и притворяются, что жизнь так трудна. И что еще хуже, они требуют постоянного внимания к себе. Как будто мы все здесь созданы для того, чтобы удовлетворять их потребности. Назойливые дети, закатывающие истерики.
Но иногда опасно получать то, что хочешь.
Достаточно только спросить Нэша Кордона.
Нет, подожди. Ты не можешь. Он мертв.
И знаешь, что? Оказывается, он не так уж и хотел быть в центре внимания, как притворялся. Не тогда, когда это подразумевало мое личное участие.
К тому же, я обнаружил кое-что интересное. Смерть еще слаще в темноте. Ты не видишь, что очень жаль, но есть другие чувства. Ты можешь слышать хруст ломающихся костей. И почувствовать, как мягкая плоть поддается под острым лезвием. И ощутить медный привкус крови, стекающей по пыльному цементному полу.
И крики.
Нет ничего более приятного в сексуальном плане. Я трогаю себя в интимных местах, когда эти крики отдаются эхом в глубине моей души.
У Нэша Кордона впереди еще одно мгновение в лучах славы, а затем он исчезнет в безвестности.
Алая кровь окрашивает чистый белый снег. Жизнь перетекает из теплой в застывшую. Не смотри. Боль ушла.
Когда Линн заканчивала одеваться, на улице стояла кромешная тьма. Собрав волосы в высокий хвост, она вышла из спальни и направилась на кухню. Ничего удивительного в том, что Кир уже находился там вместе со слюнявым Кингом, который смотрел, как он намазывает маслом стопку английских булочек. Она почувствовала запах кофе, когда еще принимала душ.
Ее сердце радостно забилось, когда Кир повернулся и улыбнулся. Он уже успел одеться во фланелевую рубашку и джинсы, но его челюсть затеняла утренняя щетина, а волосы были взъерошены. Она никогда не видела, чтобы кто-то выглядел настолько великолепно.
— Знаешь, тебе не обязательно вставать в такой ранний час, — сказала она, слегка охрипшим голосом.
Он пожал плечами, протягивая ей кружку.
— Я всегда просыпаюсь рано. Кроме того, я обнаружил в себе зависимость от удовольствия выпить кофе с прекрасным ветеринаром до восхода солнца.
Она покраснела. Комплименты всегда заставляли ее чувствовать себя неловко.
— Я не красивая.
Он положил булочку на тарелку и поставил ее на стойку рядом с ней.
— Позволь мне решать самому.
— Правда? — Линн откусила булочку и отпила горячий кофе. У нее никогда не хватало времени на завтрак. Она наскоро принимала душ, одевалась и отправлялась в клинику. Теперь она поняла, что в этом времени суток есть что-то особенное. Обещание нового начала с мужчиной, который наполнил ее кухню и сердце теплом, что она никак не ожидала.
— Да, правда.
Она не отрывала от него взгляда, пока доедала булочку. Затем отставила тарелку.
— Ты можешь быть боссом в Бостоне, но это Пайк.
Он изогнул бровь.
— Так кто же босс в Пайке?
— Может быть, мы можем стать партнерами.
— Партнерами. — Его глаза потемнели от эмоций, которые заставили сердце Линн сделать еще одно сальто-мортале. — Мне нравится, как это звучит.
— Мне тоже, — прошептала она.
Кир повернулся, чтобы поставить свою кружку на стойку, в его быстрых движениях чувствовался некий намек на решимость. Собирался ли он притянуть ее в свои объятия? Может быть, поцеловать, пока она не забудет, что ее ждет полный рабочий день?
Она задрожала от предвкушения, но стоило ему повернуться, как Кир резко остановился.
— Что это? — спросил он, глядя в окно над раковиной.
Линн прижалась к его боку, во рту у нее пересохло от страха.