Поднявшись по деревянной лестнице, на перилах которой какой-то неизвестный мне мастер создал вереницы диковинных резных фигур, я отодвинула засов у дверцы в потолке и, приложив недюжинную силу, подняла её вверх. В детстве чердак всегда открывал либо дедушка, либо папа, но сейчас мужчин рядом не было, и приходилось довольствоваться собственными силами. К счастью, в наше время современные девушки привыкли к подобным ситуациям.
Как я и предполагала, наверху ничего не изменилось: сундуки и ящики стояли у стенок вперемешку с тюками старой одежды, а пыль, как непременный атрибут запустелых мест, ровным слоем покрывала всё, что только попадалось на глаза. Наверное, в такие минуты во мне и просыпаются гены отца – тот любит копаться во всём неизведанном и находить что-нибудь интересное в ненужном хламе. Правда, большей частью эта тяга у него сводится к поискам редких минералов и окаменелостей, но так как от самого понятия «геология» меня порой начинает мутить, я больше предпочитаю старинные вещи и прочий антиквариат.
Сначала я, протерев пыль ближайшей более-менее чистой тряпкой, залезла в самый маленький из сундуков. Можно сказать, это было моё личное сокровище – много лет там лежали вещи, которые я хранила с самого детства и не решалась выбросить. В июле этого года, психанув после расставания с Брайном, я повыбрасывала большую часть старых игрушек и все школьные тетрадки, но, слава богу, до этого сундука дело не дошло. К частью, теперь я стала мыслить более адекватно.
Итак. Первым делом я достала свой старый шарф, изношенный ещё в шестом классе, несколько ёлочных игрушек, свистнутых со школьной ёлки, и переложила их на пол. Затем в очередь пошли старые фотоальбомы и книжки. Некоторые фотографии в них я вообще забыла – например те, что оставались ещё с детского сада. Их я, кстати, решила выложить и пересмотреть позже, а вот те, что лежали с класса седьмого, я убрала от греха подальше: улыбающаяся школьница с брекетами навевает не самые приятные воспоминания…
Затем я взялась за книги. «Часовая башня», автор Джодж Кэрри. Странно, но я не припоминаю, чтобы она у меня когда-то была. Как бы то ни было, заинтересовавшись обложкой, я решила оставить её у себя и почитать. Как-нибудь потом. Может быть. Ещё одна книга, показавшая мне такой же незнакомой, называлась «Легенда о Похитителе Времени». На вид она выглядела ещё более старой, чем первая, и я решила лишний раз не таскать её с собой, а просто пролистать и убрать подальше. Текст и правда оказался весьма своеобразным – ни картинок, ни глав, лишь сухой рассказ какого-то религиозного деятеля, описывающего предания древних и давно забытых лет. Не желая вдаваться в подробности, я вернула её в сундук и неожиданно услышала голос бабушки:
– Шейна, отец зовёт к телефону!
Вот уж кто любит обламывать кайф! Решив впопыхах убрать всё обратно, я кинула в сундук игрушки, свой шарф и ещё красивый золотистый ключ с обрамлением в форме филина, выпавший из его переплетений (последний я нашла в далёком детстве и хранила просто так), и, закрыв крышку, отправилась к лестнице. Эх, а так хотелось ещё раз рассмотреть дедушкино ружьё! Когда-то он даже обещал, что как только мне исполнится восемнадцать, он научит меня охотиться… Ладно, так даже лучше – пребывать в ностальгии по детству дольше положенного опасно для психики.
– Да, пап, я слушаю, – к счастью, он меня всё-таки дождался и не стал сбрасывать трубку. А то у бабушки и так каждый месяц большая плата за телефон. – Хорошо, давай в восемь вечера. Да, я соберусь вовремя. Нет, не забыла. Всё, пока.
Вух! Отец приедет за мной только вечером! Класс! Подольше побуду тут и порадуюсь тишине и покою. А я ведь ещё собиралась прогуляться по лесу! Ничего, всё сегодня успею – теперь-то вернусь сюда только в ноябре…
Время прошло немой тропой, как часто пишут в свои стихах поэты, и неумолимо подошёл час обеда. Первым на очереди был салат, и, справившись с ним, я приступила к курице, осознавая, что главной задачей сейчас являлось держать себя в руках. Мясо получилось просто сногсшибательным, о чём я и сказала бабушке, однако съесть сегодня всё предложенное не входило в мои планы. И, чтобы хоть как-то отвлечь её от стремления накормить меня под завязку, я решила развлечь Дейзи беседами. В конечном итоге я и не заметила, как мы переключились на компот, а бабушка уже вовсю рассказывала мне о своей лучшей подруге из Оргениума, с которой она познакомилась в годы войны.
– Сейчас её дети обосновались в Оленьей Упряже, а раньше они всей семьёй жили в Оргениуме. Надо сказать, она всегда поражала меня своей способностью выкручиваться из сложных ситуаций. Не каждая женщина сможет охмурить племянника самого Себастьяна Кёртиса!
– Ого. Ты мне никогда об этом не рассказывала, – беседа и правда должна была быть интересной, но время поджимало, и мне уже жутко хотелось прогуляться на природе (в последний раз в этот раз, так сказать), и я уже готовилась «отчаливать» от стола.
– А что рассказывать? Всё равно с первым мужем она рассталась примерно через десять лет. Но зато их сын теперь известнейший предприниматель в Упряже. Слышала про Френка Скотта?
– Да, кажется, – я наконец покинула своё место и отправилась в коридор. – Я пойду погуляю в лесу. Скоро вернусь. Спасибо за обед, ба! Было невероятно вкусно!
– Тебе спасибо, что оценила. Теперь я не скоро буду кого-то радовать своими обедами.
– Не говори глупостей, – я, уже надев свитер и сапоги, вернулась на кухню и добавила. – Я приеду на следующих выходных, обещаю.
– Не думай об этом, Шейна. Ты всегда была рядом со мной. Бог всё видит, и непременно вознаградит тебя сполна за заботу. Как и меня, когда-нибудь.
Я подошла к ней и дотронулась до её ладони – никогда не могла видеть бабушку в таком состоянии.
– Не думай об этой чепухе! Мы живём не для того, чтобы, в конце уйти из этой жизни. Мы живём ради того, чтобы остаться. С теми, кого мы любим, – и я, сказав эту услышанную когда-то от Айны фразу, обняла Дейзи. – Я приеду уже в пятницу вечером.
Наконец бабушка просветлела и на прощание даже посоветовала мне быть осторожнее в лесу. Что ж, значит, ей и правда стало намного лучше!
Надев короткую тёмно-зелёную курточку, я бегло нацепила шапку и нырнула в дверной проём. И вот я снова на улице! Как думаете, что может быть притягательнее домика в деревне? Только домик, расположенный на самом краю деревни! Избы, дачи и коттеджи других жителей остались за моей спиной, а впереди предстал настоящий, живой и буквально дышащий всеми палитрами цветов и ароматов хвойный лес. Что я говорила про ностальгию по детству? Она опасна? Что ж, сейчас я собиралась получить такой заряд воспоминаний, что от одной мысли уже захватывало дух.
Наш Агелидинг, будучи самой северной столицей мира (я уже это говорила, ну да ладно), располагался на самой границе двух природных зон. К югу от него произрастали смешанные и преимущественно широколиственные леса, а к северу – хвойные. Непроглядная и нетронутая тайга, которая даже получила своё собственное имя – лес Вайтл. Как вы уже догадались, в честь основателя нашего города. Нет, лиственные деревья здесь тоже встречались, но основной красотой являлись именно хвойные – бесчисленные ели и могучие кедры, пихты, сосны, кипарисы, лиственницы, даже тисы и редкие тсуги! Я плохо разбиралась в последних, но какое это имеет значение, когда ты идёшь по лесу и наслаждаешься красотой природы?
Палитра осени часто выглядит удручающе, однако такое место позволяет взглянуть на октябрьскую природу совсем иначе. Насыщенныые зелёные краски хвои, подобно разросшимся кристаллам иллиоских малахитов, окружили мою тоненькую тропу, и я сразу же ощутила сильнейший и всепоглощающий запах тайги. Как же я любила в детстве гулять здесь! По этой самой дорожке пройти до озера, через заросли туи, сесть на одну из удачно приспособленных лавок и, не вставая часами, просто наслаждаться природой, её покоем и одиночеством. Последнее люди часто ругают, но я давно для себя поняла, что одиночество в городе и оно же в чистом нетронутом человеком уголке природы – вещи прямо противоположные. Разве можно грустить и убиваться в печали, когда вокруг тебя столько жизни!
Ветви разросшихся ёлок дотрагивались до моих плеч, а опавшие иголки, добавляя лесу тусклое обрамление увядшей желтизны, тихо, еле слышно хрустели под резиновыми сапогами. Добавьте к этому почти полное отсутствие ветра и яркие лучи солнца, пробивающиеся через кроны самых высоких сосен, и вы хотя бы отчасти представите то, что я сейчас видела в воочию.
Сейчас мне нужно было забыться. Отпустить все переживания прочь и насладиться этим одиночеством, принять его внутрь и успокоить, утихомирить свои ненужные пустые мысли. Только здесь это получалось. С самых первых лет моей жизни. К сожалению, вместо той жизнерадостной девочки через эти заросли теперь пробиралась едкая, колкая и недовольная собой девушка-подросток, но я-то знала, что не пройдёт и часа, как лес снимет с меня эту навязчивую маску и покажет истинную Шейну. Шейну, которую я теперь не вижу даже во сне…
Роща елей, посаженная на месте старого пожара (лет тридцать-сорок назад люди относились к природе так же безответственно, как и сейчас), показалась мне ещё более тёмной, чем раньше. В ельниках всегда так: стоит пройти пару метров сквозь сырую промозглую тень, как начинает казаться, что попал в другой мир. Царство мрака и тишины. Здесь и правда не было слышно ни звука, так что на миг мне даже стало не по себе. Но что может случиться в месте, которое знаешь как свои пять пальцев? Я преодолела этот «теневой барьер» и, увидев наконец ровные золотые лучи пробивающегося солнца, вышла к берегу озера.
Как оно называлось, я точно не знала. Одни говорили, что его надо именовать Таёжное (хотя так называли все озёра в округе), другие – водоём № 38 (язык не поворачивался следовать их примеру), третьи так вообще говорили, что жители Эль`мен Таина дали ему имя Ис-тук Эль. Откуда они отрыли такое название, если у обитателей королевства не осталось ни одного потомка, я понятия не имела, поэтому, не вдаваясь в подробности, всё-таки следовала первому примеру.